Когда Майк закончил рубить дрова, закрывать дыры в заборе из колючей проволоки, проверять замки и запирать трейлер, его рубашка была насквозь мокрой от пота. Убрав с лица шарф, чтобы выпить из термоса чай, он дёрнулся от удивления: в горькой зимней тишине раздался звук, который он не ожидал услышать — звонок телефона. Такое ощущение, будто у него никогда не было мобильника. Слегка поколебавшись, он раскрыл телефон, чтобы проверить номер и, убедившись, что это его диспетчер, наконец-то перезвонил. «Ларри, я в порядке. Груз в безопасности. И если ты хочешь попросить, чтобы я доставил его завтра, ты должен гарантировать мне, что я смогу развернуться и поехать домой», — сказал Майк. Ларри поколебался и медленно начал говорить, как будто стараясь не расстроить своего водителя: «Майк, я планировал вечером загрузить к тебе экстренный груз для Далласа в Гормеле. Он мне очень нужен». Майк остолбенел. Он сделал глубокий вдох и с типичной, ужасно медленной интонацией жителя Среднего Запада начал говорить своему диспетчеру, с которым работал уже три года: «Ларри, я знаю тебя уже несколько лет. Я не могу пользоваться кредитками и топливными картами, и у меня нет налички для этой поездки. Ты просишь меня оставить на неделю, а то и больше мою жену одну, в маленьком городке, который окружён шерифами, охраняющими его от Бог знает чего. ПРИЧЁМ ты и компания не имеете ни малейшего, чёрт побери, понятия, когда или как вы мне заплатите. Если бы ты был на моём месте, как бы ты ответил? У меня треть прицепа забита замороженной свининой, и нет никаких гарантий, что мне заплатят, меня защитят и так далее. Так что если ты считаешь, что я поеду завтра в Дулут без оплаты, у тебя мозги съехали набекрень сильнее, чем у ФЕМА, которая вещает каждый час по радио!»

Тон, которым говорил Майк, слегка шокировал Ларри. Ещё больше он был шокирован, когда Майк повесил трубку. Но причина, по которой оборвалась связь, станет известна Майку и Ларри ещё не скоро. Шайка бандитов столкнула с дороги бензовоз, который снёс вышку мобильной связи в трёх милях северней дома Майка. Мало кто знал тогда, что Фергюс Фоллс, что в Миннесоте, и многие другие маленькие городки скоро станут добычей для подонков общества, поскольку самые слабые звенья обрывают первыми.

Первый раз со времён Вьетнама Майк встал ночью на караульную службу. Он жарко молился за своего сына в Афганистане и желал, чтобы он был дома. Майк знал, что в их жизнях грядут перемены, но последствия долгих лет жизни в роскоши притупили понимание этим маленьким городком большого мира, который был знаком Майку из-за того, что он путешествовал по стране. «Фергюс падёт так же, как падает сейчас Америка», — подумал он про себя.

Его город поглощала тьма, в свои владения вступил пронизывающий мороз, а Майк скучал по тем временам, когда сосед мог доверять соседу. Это первая жертва событий той недели, и по мере того, как начнётся дефицит, количество жертв будет только расти.

Сегодняшний ужин произвёл впечатление даже на мою жену. После долгой беседы мы пришли к выводу, что надо расслабиться — впитать всю информацию и просто расслабиться — и приготовил два стейка из тех, что лежали в морозилке, я замариновал их в итальянском соусе прошлой ночью. Запах, разносившийся от гриля, просто обязан был заставить наших соседей завидовать — к нам приехало уже немало «перелётных птиц», которые бежали из северных штатов от мороза. Они ещё не привыкли к февральскому запаху жаренного на углях рибая[11], если только не ездили сюда каждый год. Мы открыли бутылку вина, которую берегли со дня свадьбы для особенного случая. И, глядя на стейки, жаренный на гриле картофель, овощной кебаб и прекрасные чесночные гренки из местной пекарни, мы решили, что конец нашей нации вполне подходит под определение особенного случая. После того, как мы доели всё это великолепие и выпили последний глоток вина, мы захотели прогуляться, чтобы сжечь накопившиеся калории. И, несмотря на бодрящие шестнадцать градусов, которыми порадовала нас погода этим вечером, мы решили пойти к мосту Ринглинг.

Новый мост Ринглинг, который открылся несколько лет назад, не обладал теми отличительными признаками, которыми мог похвастаться старый разводной мост, но для нашего небольшого сообщества он был прекрасной возможностью бодро пройтись вверх-вниз по «самому большому холму» нашего района. Кроме того, когда он открылся, машины перестали создавать пробки в центре Сарасоты. Мы с женой припарковались снаружи пристани яхт «Джекс», вышли из машины и заметили у основания моста мигающие сирены полицейских машин — то ли произошла серьёзная авария, то ли ещё чего случилось.

Когда я и моя прекрасная жена достигли южной пешеходной дорожки моста, к нам подошёл местный полицейский, направляя нам в лицо свет фонаря и, судя по всему, держа руку на пистолете. «Чем я могу вам помочь?» — спросил офицер. Я ответил, что мы просто собирались пройтись под ночным небом по мосту и подышать свежим воздухом — так, как делали это уже многие годы. С легким нажимом он спросил: «У вас есть удостоверение личности, у обоих?» Я передал ему свои права и объяснил, что жена не носит с собой сумку, когда ходит пешком. Он же практически не обратил внимания на мои слова и отошёл к полицейской машине, внимательно нас рассматривая, теперь уже с ещё одним полицейским.

«Сэр, я заметил в ваших документах, что у вас есть огнестрельное оружие и право на его ношение, оно у вас при себе?» — спросил полицейский, вытащив пистолет, но направив дуло в сторону. «Нет, сэр», — ответил я. — «Я не ношу и никогда не носил оружия, когда здесь гуляю». Офицера, похоже, устроил мой ответ. Он указал нам назад на парковку и твёрдо сказал, возвращая пистолет в кобуру: «К сожалению, все барьерные острова во Флориде закрыты. Поступил строгий приказ ограничивать здесь перемещение населения из-за опасений возмездия».

«Возмездия?» — подумал я про себя. Очевидно, что также подумала моя жена, поскольку она посмотрела на меня с некоторым волнением. «Без проблем, офицер, мы пойдём домой», — сказал я полицейскому, медленно поворачиваясь к нему спиной и направляясь с женой к машине. Когда мы выезжали с парковки в сторону дома, мы заметили, что у пристани яхт обосновывались на ночь частные охранники — это тоже было в новинку. Увидев их, жена спросила: «Возмездие кому или чему?». Я ответил, что не знаю, и мы поехали домой, поскольку мне нужно было залезть на форумы и узнать, что за чертовщина происходит.

Обычно жена всё время ныла, когда я говорил с друзьями по телефону или через Интернет. Однако сегодня, по её словам, она занималась точно тем же, пытаясь понять, что же происходит. На её первые запросы ответил через Интернет друг из Австралии. Общий смысл его ответа звучал примерно так: «не хотел бы я оказаться на вашем месте», только слова были подобраны более жёсткие. На тех форумах, на которых я часто бывал, тоже попадались интересные сообщения, причём самые разные: от совершенно диких предположений до тупых высказываний быдломассы. Однако ни одно из них не проливало свет на истинные события, разве что некоторые участники форумов отметили, что вокруг богатых районов их городов увеличилось число представителей органов правопорядка.

Пока в имейлах и сообщениях туда-сюда летали шутки и домыслы, я включил Си-Эн-Би-Си и «Блумберг» послушать мнения про будущее наших финансовых рынков. Казалось, что на Си-Эн-Би-Си-Азия, в общем-то, всё почти нормально, разве что внизу экрана снова и снова бежала строка «ВСЕ ФИНАНСОВЫЕ РЫНКИ ЗАКРЫТЫ ДО 25 ФЕВРАЛЯ 2010 ГОДА», которая перемежалась анонсами передач. Сегодня в 10 вечера у Берни Ло будет Джим Роджерс. Пропустить это интервью я не мог, поскольку решил, что это был тот момент, когда я наконец-то мог сказать «ну вот, я же вам говорил»: рынок Нью-Йорка потерпел крах, и похоже было, что Сингапур станет новым финансовым центром мира. А вот на Си-Эн-Би-Си-США всё было совсем по-другому: Крамер потел сильнее, чем тренер «Филадельфийских Орлов»[12] Энди Рид за выбором начинки в бутербродной забегаловке, а у Кудлоу был такой вид, будто его собаку только что переехал мусоровоз. Оба пытались придумать хоть один повод для надежды, разбирая на кусочки речь президента Обамы и гадая, что же завтра скажет Бен Бернарке. Тем временем их обоих огорчил Рик Сантелли, сказав, что доллар США имеет стоимость, эквивалентную подгоревшей гренке из обанкротившегося «Ваффл Хаус» юго-восточных штатов[13]. Рик сегодня себя совсем не сдерживал, поскольку после этого он накинулся на тот «комплекс Господа Бога», которым, как казалось, болели центральные банки, поскольку считали, что смогут управлять инвесторами и капиталистами вместо того, чтобы позволить рынку делать свою работу. Когда Крамер попытался защитить встречу «большой двадцатки», Сантелли его перебил и сказал то, что с тех пор не выходит у меня из головы: