Понятно, Проскуров не имел ни малейшего представления о разведке и, несмотря на самоуверенность, чувствовал себя на новом посту не в своей стихии. Здесь помимо личной храбрости нужен был большой объем специальных знаний, государственный ум, способности дипломата, высокая оперативная подготовка. Этих данных у нового руководителя разведуправления не было. Не поднявшись по общему уровню развития выше командира авиационного звена или в лучшем случае комэска — командира эскадрильи, но окрыленный громадной властью, которую ему давала должность заместителя наркома, Проскуров тем не менее употреблял ее иногда со всей солдатской прямотою. Являясь честным человеком, он в одном из своих приказов разнес по заслугам командующего войсками Ленинградского военного округа маршала Тимошенко за неудовлетворительную подготовку по разведке частей и соединений. Неопытность, отсутствие «разведки на себя» сильно подвели нового заместителя главы НКО. В 1940 году наркомом был назначен Тимошенко, который, конечно же, не забыл ретивого молодого начальника разведупра, осмелившегося ему, прославленному герою гражданской войны, сделать обидный выговор. Проскурова сняли, и он исчез.

Случай с Проскуровым — один из многих, когда прекрасные на своих местах кадры при неумелом использовании губили дело и погибли сами.

В начале 1939 года я стал работать в центральном аппарате разведупра на западном направлении в должности старшего помощника начальника отделения. До 1940 года отделение было частью отдела военно-технической разведки, в задачи которого входило: подбирать, готовить и направлять за рубеж в легальный аппарат и на нелегальную работу разведчиков — советских граждан и проводить весь комплекс мероприятий, связанных с получением информации о планах наших вероятных противников в области развития военной техники. Затем отдел реорганизовали. Меня перевели в другое подразделение — отдел приграничной разведки в отделение, ведавшее деятельностью разведорганов приграничных западных, особых, как их тогда называли, военных округов. Отдел занимался укомплектованием кадрами, техникой, материальными средствами приграничных разведорганов и разработкой мобилизационных мероприятий для указанных структур. На него возлагалась также инспекция боевой готовности этих органов и анализ информации, поступающей от добывающего аппарата за рубежом. Отделом руководил полковник И.В.Виноградов, а мое отделение возглавлял майор Н.В.Шерстнев.

Несмотря на то, что по условиям конспирации каждый из сотрудников того или иного направления должен был знать только то, что ему положено по службе, все же общая картина надвигающейся военной опасности для всех работников разведки были ясна. Назревали грозные события. Германия неудержимо рвалась к господству над миром. После захвата почти всей Западной Европы, располагая мощным военно-промышленным потенциалом, отмобилизованной, хорошо. вооруженной армией, «третий рейх» направил свои агрессивные устремления против Советского Союза.

Информация о подготовке гитлеровцев к нападению на СССР начала поступать по различным каналам из нелегальных и легальных резидентур и разведывательного аппарата, приграничных военных округов.

Необходимо отметить, что при достаточно хорошо налаженной работе по получению нужных Кремлю сведений о планах и намерениях политического и военного руководства зарубежных государств, в первую очередь Германии, в отношении нашей страны военная разведка, ее ответственные работники были весьма слабо информированы о планируемых акциях собственного правительства. Так, освобождение западных областей Украины и Белоруссии, заключение с Германией договора о дружбе и границе были неожиданностью для разведупра. Поэтому мы не смогли дать указания на передислокацию наиболее ценной агентуры из бывших восточных областей Польши на Запад. Вот и получилась нелепица: в результате стремительного продвижения Красной Армии к Бугу наши агенты оказались в собственном глубоком тылу.

С конца 1940 года в разведуправление отовсюду стали стекаться тревожные сведения. В Генерал-губернаторстве (так гитлеровцы называли оккупированную ими часть Польши), Румынии, Венгрии и Болгарии, несколько позже в Финляндии, германское военное командование концентрировало свои войска, численность которых непрерывно увеличивалась. Разведотделы приграничных военных округов доносили о том, что вдоль нашего рубежа во все возрастающем количестве накапливается живая сила и техника вермахта. Такого в мирное время никогда не бывало. То, что нападение фашистов неизбежно, становилось все яснее.

Поступали данные и о сроках начала войны. Впоследствии оказалось: они были реальными и отличались друг от друга всего лишь на несколько недель и даже дней.

Вся эта масса информации обрабатывалась, систематизировалась и докладывалась руководству разведуправления. Но военные руководители, прекрасно осведомленные об отрицательном мнении Сталина относительно возможности нападения Германии на СССР, старались смягчить остроту сведений, а иногда бросить тень на источники, от которых они были получены. Незаслуженным подозрениям подвергались такие замечательные военные разведчики, как Рихард Зорге, Лев Маневич, Яков Черняк, Иван Винаров, Алексей Коробицын, добывавшие с риском для жизни ценную информацию в предвоенный период и во время войны в Японии, Италии, Болгарии, Германии, Румынии и других странах. Заслуги героев, как и таланты гениев, в подавляющем большинстве случаев стали известны лишь после их смерти.

Объем тревожной информации продолжал нарастать. Умолчать о ней было уже невозможно. Ее докладывали руководству страны, но начальники разведуправления генерал-лейтенант Голиков, а в последующем генерал-майор Панфилов снабжали донесения такими комментариями и резолюциями, которые сводили их на нет. Так, на одном солидном докладе о времени планируемого нападения Германии начальник разведуправления Панфилов начертил резолюцию: «Английские инсинуации, имеющие целью столкнуть нас лбами с немцами».

Понятно, что обработанные таким образом донесения действовали успокаивающе на Сталина и не вызывали его отрицательной реакции. А то, что на разведчиков, добывающих важную и правдивую информацию, облыжно возводили чудовищные обвинения, что их считали двойными агентами, предателями, врагами народа, карьеристов не волновало.

Нужно заметить, что к 1940 году в военной разведке не осталось ни одного старого кадрового сотрудника. На руководящих постах вместо репрессированных профессионалов высокого класса, таких как Берзин, Стигга, Туммельтау, Урицкий, Орлов, Гендин и другие, находились скороспелые выдвиженцы, в свою очередь менявшиеся, как узорчатые картинки в калейдоскопе.

За три предвоенных года на таком важном участке государственной деятельности, как военная разведка, где требуется преемственность и знание обстановки и особенностей работы, сменилось шесть начальников разведуправления (Урицкий, Орлов, Гендин, Проскуров, Голиков, Панфилов). Их замена проходила не без деятельного участия начальника политотдела РУ старшего батальонного комиссара И.И.Ильичева, который, не зная существа оперативной работы ни теоретически, ни практически, в каждом из своих коллег и подчиненных, владевших делом лучше его, подозревал врага народа, шпиона той или иной иностранной державы.

В сентябре 1939 года из Варшавы в разведуправление прибыл бывший советский военный атташе в Польше генерал-майор Рыбалко, который настоятельно рекомендовал усилить разведдеятельность против Германии. В ответ Панфилов бестактно заявил ему, что в разведке дуракам нет места, и откомандировал его в войска. Но, как говорится, судьба играет человеком. Даже такой важной персоной, как начальник разведуправления. В 1943 году генерал-майор Панфилов был назначен командиром танковой бригады в корпус генерал-лейтенанта Рыбалко. Последний не без иронии напомнил комбригу, что служить ему с дураком будет, очевидно, нелегко. Но в корпусе оставил.

Понятно, что от такого руководителя, как Панфилов, было трудно ожидать объективности, партийной принципиальности и государственной мудрости.