Разноцветными ракетами больше никто не стрелял, осветительные тоже понемногу гасли, но еще долго был слышен гул голосов и командные покрикивания разъяренных офицеров. Нетрудно было понять, что фейерверк устроили какие-то разудалые, а может и пьяные, солдаты. Теперь им давали взбучку.
Весь этот праздничный шум — стрельба, фейерверк, крики — меня взбудоражил. Снова я была полна энергии. Больше всего обрадовало, что быстро наладила связь. Мне радистка из штаба сообщила, что из нашей группы я первая дала о себе знать и определила свои координаты. В ответной шифровке радистка передала мне благодарность дежурного по штабу.
Давно ли умирала от желания спать — сейчас готова хоть в бой. Да и голова была ясной, мыслилось четко. Между прочим, короткий сон действует иногда лучше длинного: бодрит и мобилизует.
Прикрыв ладонью стекло фонарика, я стала осматриваться. Прежде всего обратила внимание на травяную подстилку. Кто-то устроил себе довольно толстую мягкую лежанку из сухой полыни. Не скошенной, а сорванной в спешке с корнями. Другая трава не примешалась. Это значило, что рвали недавно: одна лишь полынь не полегает даже в снегу. Вот и получается, что я забралась в чье-то лежбище; хозяин может явиться в любое время. Кто он: друг или враг? Случайно заночевал и отправился дальше или регулярно приходит? Были б следы костра, я бы подумала, что в пещерке пастушье пристанище. Да какие тут, в голых скалах, овцы и пастухи! Придется мне, пожалуй, искать новое убежище. Я уж было вскочила на ноги, но тут-то и обнаружилось, что разодранное колено распухло и дает о себе знать: ходить трудно. Сняла повязку, осветила рану — она уже затянулась и не кровоточила. Опухоль невелика, и без повязки ногой двигать гораздо легче. Обрадованная, я бросила повязку к краю пещерки, и ее тут же подхватил ветер. Что со мной стало! Молнией сверкнула мысль: ведь повязка-то из парашютного шелка. Вдруг ее ветер отнесет к немецким траншеям. Сразу же поднимется переполох, собаки легко найдут след. Забыв о боли, я сбежала к ручейку и, хоть темень была почти непроглядная, сразу увидела свою повязку на сухом кусте шиповника…
Вернувшись в пещерку, я вся дрожала. Так-то и гибнут люди по собственной глупости. Долго не могла прийти в себя. Повязку скомкала и, выкопав финкой ямку в земле, сунула туда, а сверху прикрыла первым попавшимся камнем. Отдышалась и стала думать, что делать дальше. Не хотелось уходить. Где-то я найду себе такой хороший наблюдательный пункт? А придут… кто может прийти, кто здесь прятался? Уж конечно, не ганс и не фриц. Стала я осматривать свою пещерку повнимательней. В глубине увидела узкую расщелину. Как только рассветет, суну туда свой рюкзак и рацию с питанием, возьму веревку и пойду вроде бы местная девчонка по дрова: ломать буду хворост и увязывать. Потом спущусь на дорогу, она приведет меня к городу. Дальше пойду в обход к подножию Кизиловой горы…
Раздумывая и намечая маршрут, я почувствовала острый голод. Развязав рюкзак, достала хлеб, взрезала банку с тушенкой. Хлеб ломала, а мясо доставала ножом. И все думала, думала, мечтала, какие важные разведданные добуду и передам завтра.
Проголодавшись, я ела так жадно, что началась икота. Скорей бы попить. Для этого не нужно было даже спускаться к ручейку, вода текла по одной из стен пещерки. Я подставила банку из-под тушенки… Тут-то себя и поймала на том, что, задумавшись и размечтавшись, слопала единым духом все содержимое полукилограммовой банки: двухдневный рацион. Недаром же напала на меня икота. Хороша разведчица! Ох и ругала себя. Да что толку…
А ведь в разведшколе я по этой части считалась самой дисциплинированной. Помню, послали в горы на практику, и я держала связь вместо трех дней пять. Меня майор сперва побранил за самовольную задержку, зато потом перед строем хвалил и ставил другим курсантам в пример: «Обратите внимание: Евдокимова Женя в условиях, близких к фронтовым, сумела показать истинную выдержку разведчика — трехдневный продовольственный рацион растянула на пять суток!»
Теперь на собственной шкуре я почувствовала, чем отличаются условия, близкие к фронтовым, от подлинно фронтовых. На школьной практике я только и думала, как бы себя ограничить. Хотелось заслужить похвалу начальства и пофорсить перед подружками. А тут… Тут захватчики справляют рождество и ветер приносит из их траншей дразнящий запах шашлыка… Попали на Кавказ и научились, гады, жарить шашлык. А как же без костров? Надо полагать, приспособили для этого дела топки походных кухонь. А я нанюхалась аппетитного дымка и приналегла на свою тушенку. Что ж, сама себя наказала. Отныне придется урезать свой паек по крайней мере вдвое…
Ночи в декабре долгие. Поев, я снова захотела спать. Но в этот раз, пусть бы даже и разрешила себе лечь, все равно бы не уснула. Откуда ни возьмись задул ледяной ветер. Беззастенчиво влез в мою пещерку, забрался за шиворот. Пиджак грел плохо. Меня стало знобить. Я прыгала на месте, хлопала по бокам руками — ничего не помогало. Вот бы разжечь костер. Но здесь, в непосредственной близости от немцев… они тут же и прибегут… Снова стал сыпать снег, мелкий, колючий. И чем дальше, тем гуще. Его заносило в пещерку, все понемногу укрывалось белой пеленой. Тут-то мне и пришла отчаянная мысль: побежать, пока еще не рассвело, забрать из-под камня парашют. Он ведь огромный. Шелк его прекрасно греет. Притащу сюда и укутаюсь. А если немцы обнаружат… так ведь, по крайней мере, живую, не замерзшую. Смогу хоть сопротивляться. Эх, была не была!
Я сперва ползла по-пластунски, потом поднялась на ноги и, почти не хромая, побежала. Нашла свой камень, достала парашют и комбинезон… Зачем мне синий комбинезон? Его я затолкала обратно. Что же до парашюта, он стал моим маскхалатом. Вверх я бежала согнувшись и согрелась от одного этого бега… Вот и пещерка.
Я укуталась с ног до головы и так дождалась рассвета. Спала? Может, и спала, но каждую минуту просыпалась. Мне слышались чьи-то шаги, кто-то говорил на языке, напоминавшем абхазский, кто-то прошел совсем близко. Конечно же все это в полусне. Не может же быть, чтобы местные люди ходили тут ночами… Кто-то заглянул в мое убежище и тут же отпрянул; наверное, примерещилось — разгулялось воображение.
Пришел рассвет, я окончательно пробудилась и увидела на снегу множество следов. Неужели проходили немецкие солдаты? Нет, следы были и мужские, и женские, и даже детские…
Ветер к утру прекратился. А когда поднялось солнце, снег за полчаса весь растаял. Только в пещерке удержался в дальних углах…
В нашей спецшколе преподавательница агентурного дела однажды пошутила: «Разведчикам нужно присваивать не воинские звания, а как работникам сцены: заслуженный артист республики, народный артист и так далее. Правда, в театре, если плохо сыграешь, тебе не будут аплодировать, только и всего. А нам сразу петля…»
Понятно, крупные разведчики, которых засылают в тыл под видом офицеров абвера или гестаповцев, должны играть не хуже артистов. У нас роли скромные — лишь бы казаться понезаметнее, поглупее. Я, например, с первого же своего вылета строила из себя наивную деревенскую девчушку. И вроде бы получалось. В свои семнадцать лет, хоть и с пистолетом в кармане, я недалеко ушла от детства.
…Часов в одиннадцать утра 25 декабря 1942 года, в день немецкого рождества, я отправилась осматривать свои владения, то есть тот участок под Нальчиком, который был на моей карте.
Я уже рассказывала — ночь провела в большой тревоге, но, как только солнце растопило снег, настроение мое улучшилось. А то, что перед рассветом плотно поела, прибавило сил. Завтракать не стала, приняла решение до вечера к запасам не прикасаться. На весь свой поход взяла только три кусочка сахара.
Надо вот еще что рассказать.
Перед тем как выйти из пещерки, всю ее обшарила. В самой глубине, как я уже говорила, была широкая сухая расщелина. Туда я запихала рацию с батареями питания, парашют, вещмешок — все, что у меня было. Замаскировала камнями, щебнем — на первый взгляд ничего не видно. Я осталась собой довольна. Можно отправляться. Вооружилась пистолетом и финкой. Перебросила через плечо веревку и уже собралась выходить, как вдруг — смотрю и глазам не верю. На самом видном месте, как раз на травяной подстилке, лежит бумажный листок — страничка тетрадки для арифметики. Откуда? У меня тоже была тетрадка, на которой я записывала зашифрованный цифровой текст для передачи в штаб. Неужели, такая растяпа, вырвала из тетрадки и не уничтожила? Нет, оказалось совсем другое. Чернилами крупно написано: