– Твоя другая жена возненавидит меня, – вырвалось у Нанетты.

– Возможно, ты ошибаешься, – задумчиво произнес Арклин. – Если только она сумеет понять, насколько этот мир отличается от ей привычного.

– А что она подумает, если узнает обо мне? – не отставала Нанетта.

– Давай не будем говорить об этом, – сказал Арклин тихо. – Я ведь пока с тобой. Мы живем и работаем вместе – вот что важно.

– Но ты ведь бросишь меня ради своей американской жены, – воскликнула Нанетта.

Арклин поднялся, подошел к ней и обнял. Свитер мешал. Она нетерпеливо сорвала его, обнажив грудь. Она повалилась на одеяло, потащив за собой и Арклина.

Он мысленно выругался. Конечно, Нанетта восхищала его, но сейчас, прочитав письма жены и детей...

Он мягко отстранился от нее:

– Нанетта, пожалуйста, я устал. Это были тяжелые два дня.

– Ты меня не любишь, ты хочешь свою другую жену, – с горечью воскликнула Нанетта. – Ты бросишь меня и забудешь, как только мяо выполнят все, что ты хочешь.

Она встала. Ее милое личико превратилось в непроницаемую маску угрюмого гнева.

– Ты просто используешь всех нас ради своей выгоды. А потом ты бросишь нас на произвол судьбы, как прежде.

И гордо вздернув голову, она ушла в темноту ночи.

В ее словах была доля правды, с горечью подумал Арклин.

И тут он припомнил прощальные слова Мэтьюэна. Собрав письма, он спустился по бревну и, присев перед ближайшим костром, принялся жечь одно письмо за другим. Ему бы очень хотелось оставить их и перечитывать каждый день строчку за строчкой, но долг есть долг.

Только после того, как последнее письмо превратилось в пепел, он встал и направился к дому. Внезапно ему навстречу из темноты выскочила Нанетта, обняла его и принялась страстно целовать.

– Ты любишь меня, а не ее! – воскликнула она счастливо. – Ты сжег ее письма. – И она потащила Арклина к дому, захлебываясь от восторга. – Ты сжег ее письма! Ты любишь меня!

Но прежде чем лечь с ней сегодня, ему надо было сделать еще одну вещь. Он порылся в ящике и отыскал бутылочку превосходного Бурбона.

Тихо и мирно наконец наступил 1964 год. Лаосцы не обращали внимания на коммунистов Вьетконга из Северного Вьетнама, которые открыто использовали их страну в качестве плацдарма для атак на силы Сайгона. В конце концов, это были проблемы Южного Вьетнама. Уверенные в мирных намерениях Патет-Лао, большинство дипломатических миссий наслаждались покоем в столице Лаоса. Однако среди мяо никто не сомневался, что коммунисты в ближайшем будущем перейдут в наступление. А потому Арклину и не приходилось убеждать своих подопечных в необходимости быть в полной боевой готовности каждую минуту. Более того, Пей Дань, выражая общее мнение, несколько раз уже предлагал самим нанести превентивный удар. Таким образом они могли бы уничтожить с сотню солдат противника, а потерять гораздо меньше, не говоря уже о боевой закалке новобранцев.

Арклин же попытался объяснить Пей Даню условия Женевской конвенции: что Патет-Лао, нейтралисты и правые, составлявшие правительство, обещали жить в мире и согласии, а иностранные правительства взяли на себя обязательства не оказывать помощи ни одной из этих партий, и что не в обычаях демократических стран предвосхищать агрессию коммунистов и нападать первыми. Пей Дань счел концепцию ответного удара сущей белибердой. Но Арклин был непоколебим.

Однако от разведчиков все чаще и чаще стали поступать донесения об усиленном продвижении армии коммунистов на юг. Один из основных путей пролегал в каких-нибудь сорока милях от деревни. И все труднее становилось не поддаться уговорам Пей Даня взять роту и устроить засаду. Арклин даже разрешил более частые пирушки, чтобы приглушить хоть немного их боевой задор.

Арклин страстно желал, чтобы коммунисты побыстрее напали и вся эта заваруха закончилась наконец. Но они не торопились. День за днем его тревожило одно: как бы кто-нибудь из мяо не вздумал втайне от него устроить набег на деревушку Патет-Лао. И все это время самолеты летали регулярно, снабжая их боеприпасами.

К марту в арсенале было оружия для боевых действий целого батальона. Арклин имел под своим началом более четырехсот солдат. Он платил им ежемесячное жалованье в лаосской валюте, которую ему пересылали из столицы. К тому времени, когда патруль доложил о первых признаках активизации частей Патет-Лао, боевой дух был высок и люди рвались в бой. Лучшего момента для проверки и придумать было нельзя.

В апреле военные части коммунистов начали собираться всего лишь в двадцати милях к северу, а затем двинулись на юг к штаб-квартире Патет-Лао в Кхан-Кхайе. Арклин связался с Бангкоком и, передав информацию, попросил разрешения устроить засаду. Ему отказали, но уже в первую неделю мая он получил сообщение о прибытии связного. На взлетную полосу он привел с собой целую роту.

Когда приземлились два самолета, началась обычная рутина разгрузки. Фрэнк Мэтьюэн был необычно мрачен.

– В чем дело, Фрэнк? Уж если кому и хмуриться, так это мне.

– Я такого пугала, как ты, еще не видел, – резко огрызнулся агент ЦРУ.

Арклин пристыженно признал, что в словах Фрэнка большая доля правды. Он и правда опустился за последнее время. Несмотря на все предосторожности, он умудрился подхватить дизентерию, и она здорово сказалась не только на его здоровье, но и на военной выправке, которую он так старательно поддерживал столько лет.

– Прости, Фрэнк. Похоже, я здесь несколько размяк. Раньше ты не обращал на это внимания.

– О дьявол! Извини, Берни. Знаешь, я бы с удовольствием поменялся с тобой местами. А то у меня вот уже где сидит вся эта грызня между Бангкоком, Сайгоном, Пентагоном и государственным департаментом.

– А в чем проблема?

– Да тут возникли кое-какие разногласия между военными и нашим отделом.

– Ну правильно, борьба на Олимпе, – прокомментировал Арклин. – Нам тут в глубинке о ней ничего не слышно.

– Ничего, до тебя уже дошло. Спецподразделения во Вьетнаме уже перешли под контроль военных. Они пытаются создать единую систему. Но по сути дела, это значит, что нашими операциями будут руководить армейские дуболомы.

– В Лаосе тоже?

– Они еще не добрались до Лаоса. У них душа уходит в пятки от одной мысли, что придется признать свое присутствие в Лаосе. Даже понимать не хотят, что, если бы не мы, коммунисты уже давно бы захватили этот стратегически выгодный плацдарм.

– Да, это паршивые вести. Мало того что связали нас тут по рукам и ногам разными директивами и не дают как следует развернуться, так теперь еще всякие тыловые крысы будут нам указывать, что делать, а чего нет.

– Во-во.

– А как же я? Надеюсь, мы не собираемся наплевать на этих мяо, отобрать у них снова оружие и бросить на милость Патет-Лао?

– Ничего подобного. Пока еще ЦРУ – хозяин, не волнуйся.

– Я не волнуюсь, мы давно готовы, уже месяцев шесть.

– Твое время скоро придет. Тут во Вьентьяне произошел какой-то придурошный переворот. Ничего серьезного, конечно. Ультраправый придурок-генерал временно взял в свои руки бразды правления. Подходящий повод для коммунистов двинуть войска на Вьентьян.

Мэтьюэн махнул рукой в сторону Равнины Кувшинов.

– Коммунистов отделяет от штаб-квартиры роялистов в Ванг-Вьенге только армия в несколько тысяч генерала Конга Ле. Если Патет-Лao ворвутся в Ванг-Вьенг, то они окажутся всего в пятидесяти милях от Вьентьяна и полными хозяевами Лаоса. Твоя задача – как можно дольше задержать их. Нам будет трудно командовать издалека. Можем только сказать, что наступление началось. Все остальное придется делать тебе.

– Понятно.

– Если уж дела пойдут совсем худо, то мы пришлем за тобой вертолет. Так что ты уж там в деревне найди местечко для вертолета. – Мэтьюэн положил руку на плечо Арклину. – Твоим следующим связным может оказаться какой-нибудь армейский, а не я. Кстати, – он подал Арклину оранжевую сумку с почтой, – дома все в порядке.