Полковник хмыкнул.

— Так? Да притворяться можно так, что Оскара дадут. Был прецедент в практике, — Леонид Васильевич подцепил валяющийся у ноги камень. — Один изверг и изувер, специализирующийся на маленьких девочках, а иногда и мальчиках, после того, как его поймали, очень сильно не хотел в тюрьму. Знал, что за решеткой таких, как он, не любят. Ну, и стал симулировать умалишенного. Мол, голоса слышит разные. Они ему говорят что делать, даже управляют им. Под шизика косил. Врачи раз его проверили. Нет, говорят, адекватен. Он все роль свою играет. Врачи два его проверяют. Все в порядке. А этот в зале суда на судью бросается со словами, что им в данную минуту кто-то командует. Судья обиделся, — полковник ухмыльнулся. — Они вообще люди ранимые, судьи-то. И вот выносят этому маньяку приговор: признать невменяемым и отправить на принудительное лечение. Тот обрадовался сначала, думал, положат, таблеток дадут, мультики будет смотреть. А ему за место таблеток лоботомию и электростимуляцию мозга. — Полковник замолчал. Повернулся к Моне, высвечиваемые его светом фонаря.

— И дальше? — поторопилась Анна.

— А что дальше, — не поворачиваясь, ответил Леонид Васильевич. — Первую процедуру маньяк вытерпел. Думал все. Нет. Ему как трехразовое питание это прописали. — Не отрывая взгляда от Мони, продолжил полковник. — Через день он стал говорить, что все придумал про голоса, что специально настаивал на невменяемости, что бы только не в тюрьму. Но курс лечения назначен и пересмотру не подлежит до прохождения полного курса. Через месяц мужик спекся. Стал ссаться и сраться под себя. Весь день говорил свое имя и мычал что-то неразборчивое.

Моня, как и не слышал, стоял, как зомби, только слюни еще не пускал. Леонид Васильевич отвернулся от него.

— В общем, стал этот хитрый маньяк овощем, — Леонид Васильевич сделал паузу. — Это я к чему? — он посмотрел на Анну. — Дурачком можно и прикинуться, но в этом случае стать им вполне реально. Сделают. А тюрьма или дурка? Что лучше? Ну, не знаю. Но пускать слюни и сопли? По-моему это просто противно.

— Черт, — выругалась девушка. — Он же мой парень.

— Не женаты еще?

— Нет, — отрицательно покачала головой Анна.

— Ну, тогда радуйся.

— Чему?

— Все равно же вам расставаться, после выхода отсюда. Совместных камер не бывает. А ответственность моральную за него нести, я бы тебе не советовал.

Было видно, что девушка готова расплакаться. Голова опущена вниз. Дыхание медленное, тяжелое, и руки мелко-мелко трясутся.

— А здесь? — продолжил Леонид Васильевич. — Вы, правда, верите в этого демона, к которому ведет дорога.

Анна кивнула.

— Я верю. Из далека так посмотришь — бред. А задумаешься, вспомнишь все случившееся и страшно становиться. Тут сложно не поверить. Вон, Моня тоже не просто так свихнулся. Ведь нельзя же просто из-за созерцания золота так поехать?

Леонид Васильевич промолчал и про свой разговор с гопником в золотом коридоре, да и про свои личные мысли, просачивающиеся в сознание все в том же коридоре и топящие рассудок алчностью и злобой.

— Можно, — коротко ответил он и швырнул в воду камень, который так и крутил в руках во время всего их разговора. Как же ему сейчас было охота домой. К его Лизоньке. Обнять ее, поцеловать нежно и крепко в губы, переплестись телами, утонуть в ней и раствориться в тепле и спокойствии ее души.

— Гадство, — лишь зло выругался полковник. — Полное гадство.

В туннеле заполненным водой показался свет фонаря. Миха и Бес возвращались.

Оказалось, что по краю стены пройти можно. Там дальше, этот туннель переходил в другой более широкий и высокий, как ущелье. И в этом ущелье бежала настоящая река, в которую из похожих на их туннель ответвлений втекали новые притоки. Река, настоящая река, была впереди, а это так небольшая протока.

Кое-как, с горем пополам, компания вышла к реке. Широкая, метров в сорок, она стремительно неслась в темноту. Пологие берега, упирающиеся в отвесные стены, были гладкие, покрытые все тем же мелким камнем. Изредка встречались валуны. А на стенах, уходящих в темноту отчетливо виднелись следы воды. И если судить по ним, то река, вдоль которой они шли, периодами разливалась куда как шире своих теперешних размеров. Гул воды, скованной в каменном мешке русла, эхом метался от стены к стене, убегал вперед, возвращался, превращаясь за весь свой путь в непонятный шум, шорох, запутанную историю без конца и без начала.

— А нам точно нужно идти по течению? — Анна одинаково не приветливо смотрела то в одну, то в другую сторону.

— Я думаю, что Да.

Бес зачем-то поводил лучом своего фонаря по стене справа от себя. Освещенное пятно метнулось вперед, вернулось назад и замерло метрах в десяти от пола.

— Вон, смотри, — указал парень на непонятный предмет.

— Что это? — не могла понять девушка.

— Кольцо и просунутая в него цепь, и дальше вон тоже.

Парень был прав. Вдоль берега по стене вилась цепь, прокинутая сквозь кольца. Начало же она брала от туннеля, из которого они вышли.

— Золотая что ли? — раздражено заметил Миха.

От его слов, Моня, шагавший до этого смирно, вдруг остановился, поднял вверх глаза и вновь ожил, наливаясь алчным блеском. Он видел желтую нить пронизывающую такие же желтые кольца. Даже без света фонаря он отчетливо ощущал драгоценный металл, чувствовал его. Закрыл глаза, и все равно слегка пульсирующая линия витала в воздухе.

— Монь? — окликнул его Миха, видя, что парень смотрит вверх. — Ну, ты как?

— Какам к верху, — прохрипел парень.

— Я в смысле ты в норме или опять дурить будешь?

Моня осмотрел замершую компанию, сплюнул себе под ноги. Они все знали, где лежат его сокровища. Все хотели ими обладать, желали забрать его золото, его клад.

— В норме, — все так же прохрипел парень.

— Ну, тогда и при свой рюкзак дальше сам, — скинул со спины чужую ношу полковник.

— Не кукарекай, мент, — гопник явно пришел в себя. — Тяни лямки дальше.

— Мудак, — зло бросил Леонид Васильевич.

Моня промолчал. Он, не смотря на золотую цепь открыто, все равно не мог от нее оторваться. Она засела в его голове ярким росчерком, ведущим к золоту.

— Эй, Монь, — Миха не стал влезать в разговор гопника с полковником. — Это на тебя так золото влияет? Да?

— Как? — парень сделал вид, что ничего не понимает.

— Если оно рядом, то ты живой, но злой. А если его нет, то ты вроде как отключаешься.

Гопник с недоумением посмотрел на кореша. Ну да, было в этом что-то правдивое.

— Ты это, если что, помни: ты же пару статуэток в рюкзак кинул, так они все еще там. Да и зуб-то у тебя золотой. Видишь золото с тобой и так рядом.

— Во-во, — влез полковник. — Поэтому и при свой рюкзак сам.

Золотые статуи в рюкзаке. В рюкзаке, который несет мент. Моню бросило в пот. Но он понимал, что виду подавать нельзя. Через силу он сглотнул, образовавшийся в горле комок, и облизнул золотой зуб. Теперь-то он точно не отключится.

— Неси, неси мент, — справился с дрожью в голосе Моня. Да и то сам ли справился. Зуб помог. Теперь эта мысль грела его больше тех дальних сокровищ. Золото всегда при нем. Он не отключится. Он выкрадет статуэтки и вернется к своим сокровищам, оставленным там позади. Парень не думал о том, что он будет с ними делать. Он до дрожи в конечностях хотел быть там. Ходить, трогать, обнимать золото, и что бы золото обнимало его.

Пошли дальше. Моня, с виду нормальный, шел также рядом с Михой. Руки были все еще связаны, но поводок уже исчез. Река слева от компании все также неслась в темноту, в пробитом неведомыми силами туннеле.

— Вы слышите? — Анна на мгновение замерла, к чему-то прислушиваясь. С Моней она не общалась принципиально, обида не могла выветриться в одночасье. А мысль о том, что он просто симулирует, вызывала в девушке злость.

— Громче стало? — предположил Бес.

— Ага, — Анна кивнула головой. — Громче и еще как-то жестче, что ли.