Девушка сидела, не поднимая головы, и, похоже, что плакала.

— Ань.

Девушка вздрогнула. Бес, сидящий до этого неподвижно, вдруг ожил и, меняя свое местоположение, тихо заговорил.

— Не беспокойся, Ань, демон говорит, что наш поход — это не грех.

Миха не выдержал и расхохотался во всю глотку.

— Ага! Благо одно сплошное!

Он вновь захохотал. И вдруг замер неподвижно, округлив до предела глаза. Все в страхе отстранились, даже Бес попятился назад. Первый раз Миха ощутил прикосновение чужой воли. Воли, от которой ему захотелось тут же лечь и умереть. Но этого ему не позволили. Его изогнуло дугой, заставив подняться на носочки. Голова запрокинулась назад, а глаза, вылезающие из орбит, красные от напряжения уставились четко в потолок фуры. Его смех, оборвавшийся в одночасье, перешел в шипящий хрип и через мгновенье он рухнул на пол, не шевелясь, лишь часто и тяжело дыша.

Все молчали. Первым нарушить молчание, решился Бес.

— Ань, — вновь обратился он к девушке. — То, что мы делаем — это не зло, каковым ты его представляешь, как и не добро, по той же мере. Это необходимость. Для всех, — парень на время замолчал, как будто к чему-то прислушивался. — Можешь считать, что мы идем не к Демону, а к Ангелу. Или считай, что мы идем вообще к нашему старому знакомому, не относящемуся ни к добру, ни к злу. Мы несем не оружие, не реликвию силы, мы несем лишь утраченную собственность. Своего рода личную драгоценность. Да и грехи свои ты сможешь замолить всегда. Главное остановиться вовремя и раскаяться всей душой в совершенных поступках, — он на мгновенье замолчал. — Но не сейчас. Сейчас надо выполнить обязательство, раз уж мы взялись за него. А смеяться над этим, — теперь Бес обращался к зашевелившемуся Михе. — Нельзя. Будь оно хоть добром, хоть злом, неважно. Это кощунство и большая глупость.

Больше разговоры не велись. Машина катилась дальше, изредка останавливаясь, и где-то к следующему вечеру остановилась окончательно. Двери распахнулись, и Бес негромко скомандовал.

— Вылезайте. Приехали.

Компания людей вылезла из машины, спрыгивая на обочину, за которой убегал вверх склон горы, поросший низкими деревцами и кустарником. Вокруг них так же были горы. Вечерняя прохлада была очень приятно, после суток тряски в душном кузове фуры.

— Куда теперь? В горы? — Моня осматривал ограниченный темными склонами пейзаж.

— Нет. Не сразу, — Бес вылез из машины последним. — Ночуем. Закупаемся продуктами и вещами, и лишь после этого в горы.

— А, ну да, — Моня почесал затылок. — Как-то не подумал на счет продуктов и вещей. Не так же, в самом деле, идти.

— Ага, — согласился Бес и пошел по обочине вдоль дороги, по одному только ему ведомому маршруту.

Два парня двинулись следом, изредка переговариваясь и что-то обсуждая между собой. Анна шла молча.

Игорь ни разу до этого не был на Ай-Петри, ни разу не любовался Ялтой, раскинувшейся в дали на береговой линии, и никогда не дышал чистым прохладным воздухом гор, наполненным сладким можжевеловым ароматом с бархатными нотками душистых трав и цветов. Плато, раскинувшееся у него пред ногами, неровными каскадами уходило вдаль, прочь от моря, где незаметно для взгляда обрывалось и перетекало в следующую гряду гор, а за ней еще и еще дальше.

Небо над головой было хмурое, хотя вдалеке, над морем, ярко светило солнце, переливаясь веселыми бликами на постоянно движущихся, вечно играющих друг с другом в догонялки, барашках волн. Облака, которые были больше похожи на тучи, висели над самыми макушками растущих здесь разноростных чахлых деревьев, неправдоподобно изогнутых и переломанных постоянно дующими сильными ветрами. Облака образовывались тут же, прямо на глазах и тут же опускались вниз. И стоя близь пика горы можно было любоваться облаками и наверху и внизу одновременно. Испытываемые при этом ощущения Игорь не мог сравнить ни с чем. Как будто бы завис между небом и землей, замер в безвременном пространстве и следишь, как тени от облаков неспешно стелются по раскинувшимся внизу озерам лесов, по городкам на берегу моря, больше похожих на каменные песочницы, по склонам и равнинам окружающих это величественное творение природы, устремившее свои пики к самому небу.

Перед своим путешествием Игорь долгое время провел в интернете, выискивая полезную для себя информацию. Он читал о Крыме в целом и об этой горе в частности, ведь координаты, переданные ему Эрид Фаном, указывали именно на эту гору. А из этого следовало, что искать разбитую машину эволюции нужно было именно здесь. Но информация, которую Игорь раздобыл во всемирной паутине, нагоняла на парня лишь тоску. Гора на берегу моря, с которой он любовался на неописуемые пейзажи, не так давно по меркам существования самой Земли, была и не горой вовсе. Она была дном в доисторическом океане, коралловым рифом. А на поверхность и даже выше она выбралось благодаря движению литосферных плит, в период, когда наша планета приобретала свой нынешний вид. Игорь ходил по смотровой площадке горы и думал, что же ему следует делать теперь, ведь объект, который он вознамерился найти, мог оказаться где угодно. Он мог быть буквально у него под ногами, под этими окаменевшими и изъеденными трещинами осадочными пародами, мог быть где-нибудь глубоко под землей или вообще под самим морем, а мог быть просто уничтожен в результате смешения все тех же литосферных плит. Парню было немного грустно от этих мыслей, но впадать в отчаяние он не собирался, так как чувствовал или даже больше надеялся, что все произошедшее с ним за последние пару месяцев не может быть напрасно и не оправдано. Его сны, путешествие по подземке, да даже охота какого-то маньяка на него и во сне и наяву. Разве это могло быть просто так? Игорь весьма сомневался. Конечно, оставалась возможность, что предсказанное пришельцем нападение — это не больше чем способ пассивной защиты. Ведь ему были переданы координаты вех четырех машин. Мало ли, к какой бы из них он решил направиться. А вдруг, как раз эта машина, что территориально должна находиться в Крыму, вышла из строя, полностью уничтожена, а рабочая осталась всего одна, на Камчатке? Попробуй, доберись-ка туда.

Эти мысли Игорь гнал прочь, уповая на то единственное, что всегда умирает последней. Надежда. Только она заставила Игоря разбить невдалеке от туристического маршрута свой небольшой лагерь. Он день и ночь топтал камень под ногами, шлифуя его подошвами своих кроссовок, как и тысячи других туристов. Всматривался в развалы и нагромождения валунов, ища в контурах изъеденного временем известняка какие-нибудь инопланетные или уже больше земные очертания. Заглядывал в небольшие расщелины, спускался в них, исследуя каждый уголок, спрятавшийся от солнечного света, но все было тщетно. Завтра к нему должны были прибыть Маша с Виктором, которые неожиданно согласились помочь ему в поисках, а он, проведя на плато целую неделю, не знал, что им показать. Не мог даже предположить, откуда стоило начать поиск.

Он исследовал и близь лежащие пещеры, именуемые местными Трехглазкой и Мисхорской пещерой, но кроме окаменевших коралловых рифов с отпечатками древних обитателей великого океана, горы льда и снега, не мог найти ничего, что бы вывело его на искомый объект. Величественно, красиво, но с каждым днем все безнадежнее и печальнее.

Очередная порция туристов брела по склону к пику горы. Ай-Петри. Красивая сказка, как и все здесь вокруг. Любовь, которой нет места на этой земле, злые боги, истребляющие и испытывающие человеческий род, святые люди и герои, жертвующие собой ради жизни и веры в чудо. Эта гора и сама со временем могла стать божеством, не поумней однажды люди, и не уничтожь они своей беспощадной наукой веру в чудеса, веру в великих и всемогущих.

Ржавый поручень черной змеей вился по краю обрыва. Местами оборванный миллионами облокачивающихся рук, он то и дело норовил обломиться и увлечь за собой нескольких особо подверженных фотоболезни людей, бездумно облокачивающихся на эту хлипкую и не надежную опору. Но виды, открывающиеся со смотровой площадки и близь плато, вполне могли стоить и жизни.