В тот день, когда тело Дэна Митрионе было доставлено в Ричмонд, где должна была состояться гражданская панихида, туда прибыл огромный венок из красных гвоздик, белых хризантем и голубых васильков от президента Никсона и его супруги. Городские власти решили, что венок от главы государства должен находиться на самом видном месте, и установили его у изголовья гроба. Венок из белых гвоздик от государственного секретаря был поставлен рядом.

Жители Ричмонда, небольшого городка в штате Индиана, глубоко переживали трагедию, разыгравшуюся в Уругвае. Прошло всего три дня с тех пор, как они впервые услышали об убийстве Дэна, и вот, словно по мановению волшебной палочки, гроб с его телом перекочевал из Южной Америки в их родной город и был выставлен теперь в холле нового здания ратуши. Сотни, тысячи мужчин и женщин, лично знавших Дэна, выстраивались в очередь, чтобы проводить его в последний путь. Многие пришли с детьми. Присутствовавшие на похоронах молча подходили к постаменту и вдруг с удивлением обнаруживали, что увидеть тела покойного они не могут.

Уругвайское правительство в знак глубокого уважения к Митрионе вернуло тело Дэна в наглухо заколоченном массивном и вычурном гробу с тонкой резьбой. Но Хёнриетте, вдове покойного, затея эта не понравилась, и она попросила переложить тело в другой гроб — попроще, но все же свой. Брат Дэна Рей, желая хоть как-то утешить убитую горем женщину, встретился с устроителями похорон и сообщил им об этом. Те не возражали, но попросили, чтобы при вскрытии гроба присутствовал кто-нибудь из родственников. Рей обратился с просьбой к старшему брату Доминику, но тот наотрез отказался, и Рею самому пришлось участвовать в этой малоприятной процедуре.

Он стоял рядом с гробом и наблюдал, как открывали крышку. Оказалось, что внутри деревянного гроба был еще один — металлический. Устроители похорон уже послали кого-то к местному гробовщику за другим гробом (некогда Ричмонд славился этими «изделиями»), и вот теперь понадобилась еще и ножовка для металла.

Рея предупредили: тело брата не было бальзамировано в Монтевидео, поэтому вскрытие металлического гроба может оказаться чрезвычайно неприятным делом. С явной неохотой Рей отправился к Хенриетте (все называли ее Ханкой) и рассказал обо всем. Если учесть, что позади у нее уже были десять дней мучительного ожидания, а затем длительный перелет из Монтевидео, то надо признать, что держалась она удивительно стойко, хотя и выглядела несколько осунувшейся и усталой. Выслушав объяснения Рея, Ханка сказала: пусть делают все, что нужно.

Тем временем из Женевы пришло сообщение, что святой отец Роберт Минтоп уже в пути и надеется успеть к заупокойной службе. Семья Митрионе и не сомневалась, что священник, узнав о случившемся, тут же прервет свой отпуск и вылетит домой, чтобы лично проводить Дэна в последний путь.

Убийство брата заставило прервать свой отпуск и Рея, который проводил его в полном одиночестве на севере штата у озера Чэпмен. Именно это обстоятельство стало причиной того, что весть о случившемся он узнал чуть ли не последним в семье. Как и многие холостяки, проснувшись, Рей тут же включал радио. Но в то утро, выглянув из окна своего крохотного домика, он увидел, что его «крайслер» слегка завалился набок: видно, спустила шина. Пришлось спешно заняться ремонтом, на что ушел целый час. Потом еще он удивлялся, как могло случиться, что на ближайшей станции никто ему так ничего и не сказал. Либо они сами ничего не слышали, либо думали, что Рей не имеет к этому никакого отношения. И в этом тоже не было ничего удивительного — ведь домик свой тот купил лишь несколько месяцев назад. Все это время он уговаривал братьев приехать к нему и отдохнуть как следует в этом тихом и уединенном месте. Доминик мог бы туда наведываться в дни, когда не нужно было работать в овощной лавке, а Дэн мог бы отдыхать там, приехав домой в отпуск из своей Латинской Америки.

Многие ричмондцы — из тех, кто не был хорошо знаком с братьями, — говорили, что по внешнему виду и темпераменту Рей, которому в то лето 1970 года исполнилось 42 года, здорово походил на Дэна, хотя тот и был на 8 лет старше. Такое сравнение казалось Рею чуть ли не кощунством. Сам он никогда не осмеливался признать это. Он испытывал удовольствие уже от того, что, приезжая в отпуск, Дэн иногда осматривал его гардероб и прихватывал приглянувшийся ему спортивный пиджак или галстук.

Отремонтировав наконец колесо, Рей снова вернулся в домик и с тоской подумал, что наступил последний депь июля и что прошла уже целая половила отпуска. Возможно, он и не догадывался, что в Ричмонде было немало людей, считавших, что Рею Митрионе вообще не нужен отпуск. Ведь то, что он считал своей работой, казалось им чем-то вроде хобби, за которое еще и платят деньги.

Каждое утро по понедельникам Рей загружал свой автофургон спортивным инвентарем и отправлялся колесить по графству Уэйн. Объезжая своих друзей, работавших преподавателями физкультуры и тренерами в разных школах, он обменивался с ними шутками и спортишшми новостями, принимая одновременно заказы на футбольные мячи и перчатки для гольфа. По вечерам и уикендам он отдыхал, занимаясь судейством баскетбольных матчей в своем графстве. Эта «левая» работа сделала его местной знаменитостью. К тому же с людьми он вел себя так, что быстро завоевывал всеобщую симпатию. Никто не говорил о Рее дурно, и все относились к нему как к взрослому ребенку, на которого просто невозможно обижаться.

За последний год густая черная шевелюра Рея чуть поседела, а тело заметно потяжелело, однако улыбка оставалась столь же лучезарной, а из-за очков в черной оправе выглядывало все то же розовощекое и круглое лицо, похожее на яркую лупу, повисшую над рекой.

В домике Рея телефона не было. Закончив возиться с колесом, он увидел, как соседи жестами подзывали его к себе. По междугородному телефону, сказали они, только что из Ричмонда звонила его сестра Розмари.

«Наверное, что-то с матерью», — подумал Рей. Марии Митрионе было уже 77. После смерти мужа она сначала жила у Рея. Когда же за старушкой потребовался больший уход, она перебралась к Розмари и ее мужу Дику Паркеру. Но в марте здоровье Марии резко ухудшилось, и родственникам пришлось отвезти ее в лечебницу. Врачи определили у нее болезнь Паркинсона. У Рея же на этот счет выло особое мнение: после утомительной и тяжелой работы на протяжении всей своей долгой жизни организм матери просто-напросто вконец расстроился.

Рей спросил, не случилось ли чего с матерью, но соседи тут же его успокоили. Они сказали, что звонила его сестра, и что ничего срочного не произошло. Просто она просила, чтобы Рей сам позвонил в Ричмонд.

Когда Рэй дозвонился до Розмари, та спросила:

— Ты ничего не слышал о Дэне?

В ее голосе слышалась какая-то растерянность. Она рассказала, что ей позвонила жена Доминика и передала то, что ей сообщили из госдепартамента, однако она не могла в это поверить и сама позвонила в Вашингтон, чтобы там подтвердили.

Какое-то время Рей не чувствовал никакого беспокойства, испытывая скорее простое любопытство.

— Нет, — ответил он, — ничего. А что с ним?

— Дэна похитили.

Обычно обратный путь в Ричмонд занимал у Рея три часа. Сегодня же он изо всех сил давил на педаль акселератора и всю дорогу превышал скорость. Он хотел как можно быстрее узнать подробности, поэтому домчался до магазина спортивных товаров Кесслера, где работал, гораздо быстрее.

Еще до приезда Рея в магазин туда звонил репортер с радиостанции какого-то крупного города по соседству (то ли Индианаполиса, то ли Дейтона). Он сказал, что Дэна будто бы убили, но к моменту возвращения Рея позвонил еще раз и опроверг это сообщение. Рей все равно бы ему не поверил: у Дэна не было и не могло быть врагов.

Рей, правда, мало что знал о том, чем занимался брат с тех пор, как оставил пост шефа полиции Ричмонда. Ему было известно лишь то, что последние 13 месяцев Дэн находился в Уругвае, где работал советником в местной полиции. И вот теперь получалось, что какая-то банда головорезов или коммунистов в Монтевидео похитила Дэна, когда тот ехал на работу.