— Не переживай, — утешила ее Аура, — никуда он не денется. Наверное, сидит себе в библиотеке. — Сказав это, она повернулась и открыла дверь под лестницей, которую Кристофер вначале и не заметил. За ней находился длинный, скупо освещенный коридор.

— Сообщи мне сразу же, как только ты найдешь его, — прокричала Шарлота ей вслед. Её голос звучал высоко, почти пронзительно. Мысль о непослушании Ауры исчезла без следа.

Девушка не ответила и, закрыв за собой дверь, молча исчезла в каменной утробе замка. Кристофер с беспокойством подумал о том, что перед ним еще откроются многие двери, о существовании которых он до этого и не подозревал.

Сильветта потянула его за рукав и, когда он наклонился к ней, прошептала ему:

— Папа живет под крышей. Он никогда не спускается вниз. Никогда.

Прежде чем Кристофер смог что-то сказать, Шарлота схватила его за руку и со вновь заигравшей на её лице улыбкой произнесла:

— Пойдём же, мое сокровище. Нам нужно представить тебя слугам.

Многоцветный каскад света лился сквозь высокую оконную мозаику. Главный коридор западного крыла простирался перед Аурой, как туннель сквозь радугу. И даже угасающий осенний свет был еще способен произвести великолепную цветовую игру в окнах, подобно волшебному фонарю отбрасывая причудливые образы на противоположные стены.

Но сегодня она не стала любоваться этими шедеврами стекольного искусства. Слишком много было других забот, занимавших её. С одной заботой она только что познакомилась, с Кристофером. Ещё один чужак в замке. Еще один повод презирать мать.

Но не только Кристофер был причиной её ярости. Точнее, если уж быть совсем честной, он был совсем не при чем. Он был просто ещё одним раздражителем из многих, но в действительности существовали более важные причины для её гнева. Если кто-то и был способен успокоить или хотя бы слегка утешить её, то это был Даниель. Но что касается его, то в каком-то смысле их мать была права: куда запропастился Даниель?

Праздный вопрос. Из бесконечного множества его любимых мест в замке, где она еще не искала, оставалось только одно. Она ругала себя за то, что не заглянула туда с самого начала, тем более, что это было совсем рядом. «Вот дурочка, — сокрушалась Аура, — как я сразу не догадалась».

Однако, было и ещё одно место, где он мог бы быть. Но если Даниель и вправду там, тогда он потерян для неё раз и навсегда. Она не пойдет за ним к старому маяку, куда угодно, но только не к старому маяку.

Но что если он и вправду был там? Если он снова проник туда через штольни, ведущие к маяку под морем? Если он снова попытается сделать там то же, что и два месяца назад?

Она без стука распахнула двустворчатую дверь библиотеки, задыхаясь от гнева и тревоги.

— Привет, сестрёнка.

Даниель сидел в тесноте полукруглой крепости из книг, сложенных друг на друга на манер кирпичной кладки. Он сидел в середине, поджав ноги, и смотрел на неё.

Как же она ненавидела, когда он называл её сестрёнкой. При этом он знал, как сильно ей это не нравилось, и продолжал свою дурацкую игру.

Даниелю было восемнадцать, он был на год старше Ауры. У него были волосы цвета соломы, и он был слишком худым для своего роста. В глазах его горели плутовские искры, он появился с ними на свет, как другие рождаются с родинкой или родимым пятном. Из-за этого у окружающих часто создавалось впечатление, что он подсмеивается надо всем и вся и даже над самим собой. Именно поэтому он с самого начала понравился Ауре. Даниель отобрал у замка его покрытую пылью серьёзность.

Но с этим было покончено. Белые повязки вокруг его запястий напомнили ей о прошлом. Раны не хотели заживать, и едва заметные следы крови на белых бинтах проступали снова и снова. Это зрелище, словно кинжал, пронзило её сердце.

Его улыбка была неискренней, он, вероятно, надеялся, что она оставит его в покое. Но она и не думала об этом. Как он не может понять, что ей осталось каких-то четыре дня.

Аура подошла к Даниелю и протянула ему обе руки.

— Ну, вставай же. Нам нужно друг с другом поговорить.

Он не пошевелился.

— Мы только тем и занимаемся, что говорим. Но разговоры ничего не меняют.

Она словно утопающий протянула к нему руки и почувствовала себя в глупом положении.

— Ну, прошу тебя, — тихо сказала она.

Даниель не выдержал её взгляда и стыдливо потупился.

— Ты опять грызла ногти? — спросил он, глядя на ее пальцы.

Разозлившись, она отпрянула в сторону. Её темные брови нахмурились.

— Только не нужно мне зубы заговаривать! Тоже мне, воспитатель.

Даниель удрученно вздохнул и поднялся. Худоба придавала его движениям какое-то беспомощное выражение, он походил на оленёнка, неуверенно поднимающегося с земли. Аура заметила, что он опирается на свои руки и это не причиняет ему боли. Смехотворный прогресс, учитывая, что уже прошло больше двух месяцев. Почему же не прекращалось кровотечение?

Она была в полной растерянности. Даниель подошел к Ауре и обнял её. Она почувствовала, как он оцепенел при этом, словно разум предостерегал его от таких жестов. Он хотел прижать её к себе и ненавидел себя за это. Его вечная дилемма, и её тоже.

— Прощание перед путешествием в средневековье? — попыталась пошутить Аура.

Даниель грустно посмотрел ей в глаза.

— Да, брось ты, средневековье. Всё будет не так уж плохо, как ты думаешь.

— Спасибо на добром слове.

— Ты же едешь в интернат, а не в тюрьму.

Она положила голову ему на плечо. Она почувствовала его сопротивление, но голову не убрала.

— Интернат для благородных девиц, за полторы тысячи километров отсюда. Это и есть тюрьма.

Он так часто перечил ей, что на этот раз решил промолчать. Да и что тут скажешь? Тем более, он согласен с нею, и Аура об этом знает.

Даниель робко обнял ее и нежно погладил по спине.

Она чувствовала, что слезы вот-вот брызнут из глаз, и отчаянно пыталась не расплакаться. Аура знала, что как только он заметит слезы в ее глазах, он тут же выпустит её из своих объятий: слезы всегда действовали на него отрезвляюще.

Они стояли обнявшись, сохраняя полное молчание. Аура пыталась изо всех сил взять себя в руки, понимая, что плакать бессмысленно, что слезами горю не поможешь.

С первого дня между ними все было не просто. Достаточно часто Аура хотела перешагнуть разделявший их барьер, однако Даниель удерживал её вначале своим юмором, а затем, когда его поубавилось, стал судорожно создавать между ними дистанцию. Они были сводными братом и сестрой, но дело было не в этом.

Всё дело было в произошедшем с ним несчастном случае и в том, что он так и не справился с этим.

Молчание становилось всё тягостнее. Наконец Аура убрала голову с его плеча и напряженно произнесла:

— Этот Кристофер только что прибыл.

— Ну и как он? — спросил Даниель. Его дыхание всё ещё было учащенным, но он был рад, что не он первый прервал объятия.

— Мать опекает его как наседка.

— Это у нее не отнять.

Аура отрицательно покачала головой:

— С тобой всё было иначе.

— Это тебе так кажется.

— Нет, — твердо возразила она, — мне не кажется. Она пытается все делать не так… — Аура резко замолчала.

— Не так как со мной, — закончил за нее мысль Даниель. — Да, наверное.

Аура схватила его за руку:

— Я совсем не это хотела сказать.

— Да ладно, все нормально, — сказал Даниель и подошел к единственному окну между двух высоких книжных полок. Ему захотелось открыть его и взглянуть на море, но он знал, что щеколду заклинило уже много лет назад. В замке открывались лишь немногие окна.

«Может, это все краски, — подумала Аура, — может, это они делают нас такими мрачными».

Мозаика в окне библиотеки изображала своего рода бутылку, внутри которой был упрятан павлин, раскрывший свой хвост. На горлышко бутылки была надета роскошная корона. Вверху простирались облака, между которыми были изображены две летящие птицы, запряженные в боевую колесницу, в которой восседала белокурая женщина.