— Вас что‑то смущает, Василий Семенович? — спросил Высоцкий, наблюдавший за командиром.

— Да, чего‑то мне не хватает… — признался Бородач.

— Думаете, не клюнет? По–моему…

— Клюнет! — уверенно сказал комиссар.

— Нет, товарищи, давайте все‑таки будем уважать противника, — покачал головой Бородач. — Предположим на минуту, что Гильдебрандт в два раза хитрее и умнее, чем он есть на самом деле.

— Ну, хитрости ему не занимать…

— В том‑то и дело. Конечно, он доверяет своему агенту, но к нам‑то у него доверия нет. А если он заподозрит, что мы его хотим провести при помощи его же информатора?

Серовол не ожидал такого веского довода против своего, казалось бы, так хорошо продуманного плана. Командир отряда был прав: в плане не хватало какой‑то важной детали. Теперь это было ясно всем.

— Давайте, товарищи, еще разик подумаем, — предложил Бородач. — Четыре головы, все‑таки…

— Ммда! — хмыкнул Высоцкий. — Допустим, что Гильдебрандт заподозрит неладное. Не исключено, не исключено… Следовательно, необходимо каким‑то образом рассеять его подозрения.

— Нужна еще какая‑то ловушка, — сказал комиссар.

— Вот именно, психологическая ловушка. — Высоцкий торопливо вынул портсигар, закурил от каганца. Вид у него был страдальческий. Нельзя курить начштабу — язва желудка. — Слушайте, капитан, а нельзя ли подбросить еще какого‑нибудь червяка гауптштурмфюреру?.

— О–о! — воскликнул Бородач, — Еще одного жирного червяка, чтобы эта стерва заглотнула крючок намертво. А ну, разведчик, шевельни мозгой.

Серовол молчал. Он торопливо перебрал в уме различные варианты и браковал их один за другим. В затылке снова появилась легкая боль, и он тревожно прислушивался к ней. Он знал кошачьи повадки этой боли ― подкрадется мягко, ласково, а затем запустит коготки ― и хоть на стенку лезь. Не следует так перенапрягать мозг. А все‑таки какую еще ловушку можно придумать для гауптштурмфюрера? Психологическую… Это начштаба верно определил. Стоп! Кажется, подойдет.

— Товарищи, а если завтра из Кружно исчезнет какой‑либо полицай? Исчезнет, допустим, при весьма загадочных обстоятельствах?

— А что это тебе даст? — не понял комиссар.

— Мне — заботы по организации похищения, начальнику гестапо — уверенность, что мы затеваем против Кружно что‑то серьезное.

— Но полицай должен быть не какой‑нибудь паршивенький, а надежный для немцев, хорошо осведомленный? — счел нужным уточнить свою догадку Высоцкий.

— Возьмем караульного начальника или что‑то в этом роде.

— Сделаешь? — строго спросил Бородач.

— Должно получиться…

Комиссар лукаво взглянул на начштаба.

— Вот и наши два немца могут пригодиться…

— А что, капитан, комиссар дело говорит, — обрадовался Бородач. — Посылай Зарембу, а с ним Эрнста и Карла. Они среди бела дня любого полицая уведут.

Командир отряда хлопнул ладонью по карте. Это означало, что он принял решение.

— Так. Теперь как будто все на месте. План начразведки принимается. В основном! Вопрос о нападении на Будовляны будет решен в зависимости от того, как сложится обстановка. Начальнику штаба разработать операцию. Основной удар — против станции и складов. Выделяется группа для отвлекающего маневра в район костела и казармы. Они начинают первыми. Пусть постреляют, подымут шума побольше… А пока что приказать командирам рот готовиться к операции против Кружно. Каждая рота высылает в район Кружно небольшие разведгруппы. Задача— тщательное наблюдение и изучение обстановки. Что делается в городе и вокруг него. Комиссар проводит в ротах беседы о бдительности. В общей, мягкой форме. На шпионах вопрос особенно не заострять. Начальнику разведки вести активное наблюдение за Будовлянами, одновременно пустить по солдатскому радио слух о нападении на Кружно. Следить за каждым человеком. Кого тебе в помощники дать?

— Федосенко я бы попросил.

— Вот как! Лучшего подрывника захотел. Не выйдет. Кого‑нибудь из раненых бери. Да хотя бы того же самого Москалева.

— Нет, Москалев не подходит.

— Почему это? — удивился Бородач. — Грешили мы на него, правда, но ведь он оказался настоящим героем, радистку спас. Не понимаю тебя.

— Есть одна неясность у Москалева, — вздохнул Серовол. — Непонятно, как это случилось, что полицай их не заметил.

— Но ведь Шилина подтверждает.

— Шилина говорит, что полицай их видел. Видел и прошел мимо… Чудеса, а мне верить в чудеса не полагается. Не та должность… В общем, надо прояснить Москалева.

— Хорошо, — сказал начштаба, — тогда берите Коломийца, Художника. Парень грамотный, и правая рука у него здоровая, писать есть чем…

Серовол чмокнул губами, с сомнением покачал головой.

— А чем плох Художник? — сказал Бородач. — Пусть введет канцелярию. Он твою абракадабру сразу перехватит. Начштаба, завтра в пять ноль–ноль Художника к начразведки. Все? Все! По коням, товарищи!

«По коням!» на языке Бородача означало ― вопросов больше нет, каждый принимается за свое дело.

В эту ночь у Серовола работы было немного. Не прошло и получаса, как хутор покинули еще два почтаря. Один направился в сторону Кружно, другой ― к Будовлянам. У каждого был припрятан кусочек тонкой бересты с выцарапанными ножом вопросительным, восклицательным знаками и завитушкой, в одинаковой мере похожей на букву «3» и цифру «3»: «Следите за обстановкой. Сообщать срочно. Третий». Подготовка группы, в задачу которой входило похищение полицая, также не заняла много времени. Эрнст Брюнер, выслушав Серовола, весело поглядел на своего товарища и сказал: «Хорошо. Это будит зделан лютче, как не можно». К полуночи четверо ушли по дороге в лес. Двое из них были в немецкой форме.

Когда Серовол вернулся в свою хату, его ждал сюрприз. Живший с ним боец–вестовой, открывая дверь, сказал сонным голосом:

— Товарищ капитан, тут бабка что‑то вам поставила. Навар какой‑то из сена. Говорит, для головы пана начальника.

В комнате резко пахло не то ромашкой, не то чебрецом. Зажгли каганец. На скамье стоял обмотанный тряпьем чугунок и деревянное корыто, покрытое чистым холщовым полотенцем. «Чем черт не шутит, ― подумал Серовол, ― во всяком случае, хуже не будет». Он тщательно вымыл голову в теплом пахучем снадобье бабки Зоей и, чтобы проверить его действие, лег на кровать, сняв только сапоги. Капитан не боялся, что заснет. В эту ночь начальник разведки мог спать. И народная медицина восторжествовала ― капитан заснул сразу же, как только голова коснулась подушки.

7. Загадочные картинки

Сероволу казалось, что он закрыл глаза и тут же открыл их. Но в комнате было светло. У кровати стоял молоденький русый боец с левой рукой на перевязи. Капитан узнал его ― Коломиец, партизанская кличка Художник.

— Товарищ капитан, по приказанию начштаба прибыл в ваше распоряжение.

Серовол вскочил на ноги, взглянул на часы пять ноль–ноль. Вот это начальник штаба! Голова была свежей и ясной. Пока натягивал сапоги, вспомнил все: обсуждение плана в штабе, кто и куда был им послан ночью, что и в какой очередности надлежит сделать сегодня.

Коломиец выжидательно смотрел на начальника разведки. Нежное, точно у девушки, лицо, в серых наивных глазах доброта и печаль. Киевлянин, окончил школу с отличием, готовился поступать в художественный институт. Сколько знает его Серовол ― все печаль в глазах. Воевать научился, а к войне привыкнуть не может. Нежная душа. В походе цветочки на свой автомат цепляет… Как он будет справляться с новым, необычным заданием? Работенка… Ничего, притерпится.

— Юра, кажется?

— Юра, товарищ капитан.

— Следователем работать не приходилось?

Юра Коломиец понял, что начальник разведки шутит. Ответил слабой, конфузливой улыбкой.

— Ну что ж, придется поработать, Юра. Будешь следить за хлопцами, каждый шаг на заметку.

Что‑то дрогнуло в глазах бойца. Изумился, испугался, кажется.

— За своими?

— Да, за своими, за своими, — с сердцем сказал Серовол.