За тридцать часов солнце пробежало весь свой путь по небосклону, опаляя немилосердной жарой пустыню, а теперь настала ночь, и температура быстро скатилась до отметки, когда вода превращается в лед. И за следующие часы господства тьмы — Дюмарест это точно знал — она упадет еще ниже. Игрушка была планетой контрастов.

Он подошел к костру, искоса наблюдая за Легрейном, подбрасывавшим в огонь колючие ветки кустарника и белые гладкие кости. Их со всех сторон окружали скалы, закрывавшие костер от взора случайных путников и помогавшие хоть немного сохранить тепло. Порывы ветра над головой приносили вместе с холодом тяжелый запах морских водорослей и океана вкупе с угнетающим ревом бившихся о берег волн.

– Плохая ночь, — сказал Легрейн. — Но для проигравших все ночи одинаково плохие.

Он осторожно подложил кусок кости в пламя. Как и на Дюмаресте, на нем была длинная, доходившая до колен туника с рукавами ярко–красного цвета. Золотом блестели металлический шлем и нагрудник. Он был опоясан ремнем, на котором висела сумка, а также ножны с мечом. Еще поутру у него были и щит с копьем, однако этого оружия он лишился во время боя. Шлем и нагрудник покрывали вмятины, а туника зияла дырами. Кровь из небольшой раны на щеке уже успела засохнуть. В неровном свете костра Легрейн со своим длинным носом напоминал взъерошенного орла.

– Тепло и отдых, — ворчал он. — Ночь, проведенная на арене, если ты лишен и того и другого, может прикончить тебя не хуже меча и копья. — Легрейн порылся в сумке и достал кусок мяса. Потом наколол его на кончик меча и подержал над огнем. — Предлагаю сделку, — осторожно проговорил он. — Я даю тебе кусок своего мяса, а ты поделишься своей водой. У тебя ведь есть вода?

Дюмарест встряхнул фляжку. Раздалось бульканье.

– Отлично. По рукам?

– По рукам, — ответил Дюмарест. — Но как быть с Саченом?

– Этим мальчишкой? — Легрейн пожал плечами. — Эрл, дружище, ты должен смириться с обстоятельствами. Парню лучше умереть. Теперь мы уже ничем ему не поможем, нести его дальше бесполезно. Нажать на сонную артерию — и он обретет вечный покой. И это будет для него лучшим исходом.

Дюмарест промолчал, глядя туда, где их товарищ лежал в расщелине между скал. На нем тоже были изорванная туника и золотистый шлем, вот только нагрудник где–то потерялся. Сачен громко дышал, его била дрожь; черная как смоль кожа сверкала бисеринками пота.

– Воды, — простонал раненый. — Воды.

Дюмарест встал, подошел к соратнику, дотронулся до лба. Кожа горела прямо как огонь. Он осторожно приподнял тунику и осмотрел окровавленные лохмотья, служившие пареньку набедренной повязкой. Тонкий пластик туники никак не мог спасти от холода.

– Воды, — снова пробормотал раненый. — Пожалуйста, дайте мне воды.

– Нет, — бросил Легрейн.

– Заткнись, — отрезал Дюмарест. Он откупорил флягу и, придерживая голову Сачена, направил тому в рот тонкую струйку. — Не торопись, — подсказал он, когда раненый попытался схватить флягу. — Тебе нельзя сейчас пить слишком много — будет еще хуже. — Он убрал флягу. — Как ты теперь себя чувствуешь, Джек?

– Ужасно. — Глаза мальчика на мгновение прояснились. — Я умираю, Эрл?

– Состояние твое критическое, — ответил Дюмарест, — но пока ты еще держишься. Держись и дальше, парень. Нельзя сдаваться, только в этом твой шанс. — Он нашел руку мальчика, сжал ее и держал, пока глаза раненого не засияли лихорадочным блеском.

– Мамочка, — тихо бредил больной, — я замерз, помоги мне, согрей…

– Удар копья в живот, — вздохнул Легрейн, когда Дюмарест вернулся на свое место возле костра. — Без антибиотиков или медицинской помощи он наверняка умрет. Боль, лихорадка, бред, а затем — смерть. — Он перевернул свой кусок мяса и, наклонившись, жадно втянул в ноздри запах жареного. — Ему следовало лучшим образом использовать щит, — поморщился он. — Щит и ноги. Сражаться в стойке, как он выбрал, было просто глупо. У него не было и шанса.

– Он старался, как мог, — сказал Дюмарест.

Легрейн пожал плечами:

– Но видимо, этого было недостаточно. А что до тебя, то ты–то прекрасный боец. Я не раз видел тебя в схватке.

– Я сражаюсь, чтобы остаться в живых, — спокойно произнес Дюмарест. — Но у нас с тобой имеется одно преимущество перед этим мальчиком: у него под туникой нет ничего, кроме кожи.

– Тогда как мы с тобой носим металлическую кольчугу под пластиковым слоем куртки, — кивнул Легрейн. — Да, Эрл, я заметил это, заметил также, как ты изо всех сил старался защитить Сачена. Неужели вы так близки?

– Мы вместе странствовали, — резко ответил Дюмарест.

– Низшим классом? — Легрейн вернул свое внимание к куску мяса. — Наверняка низшим классом, — задумчиво проговорил он. — Ты, опытный космический скиталец, и он, новичок, — возможно, это было его первое путешествие. Не самое лучшее завершение недолгой жизни, Эрл, — серьезным тоном заключил он. — Но такое случается, мой друг. Случается.

«Вот именно, — мысленно угрюмо согласился Дюмарест. — Такое случается, даже слишком часто».

Такое случается с юными искателями приключений, мечтающими облететь всю Галактику. Жаждущими посетить миллион миров и побывать в стольких же приключениях. И за достаточно низкую цену — если вы согласны лететь замороженным в анабиозе, после принятия наркотических веществ, на девяносто процентов пребывая в объятиях смерти. И при этом допускаете возможность смертельного исхода, который ожидает пятнадцать путешественников из ста.

«И первое же путешествие, — подумал Дюмарест, — стало для Сачена последним. И жизнь его закончится не на корабле, а на какой–то ненормальной планете, где людям приходится сражаться друг с другом ради развлечения сильных мира сего. Сражаться, и умирать, и гнить на песке или где–нибудь под кустом на поле боя».

Дюмарест встал и всмотрелся в темноту, прищурившись из–за сильного ветра, дувшего прямо в глаза.

«Сколько еще костров горит сейчас здесь, в пустыне? — размышлял он. — Победители улетели, теперь они отмечают свою победу, наслаждаясь ее плодами. А проигравшие? Тем, кто выжил, придется продолжить битву — с темнотой и холодом, ранами, усталостью, ненасытными хищниками, рыскающими в песках. И если они не выйдут победителями в этой схватке, то на следующий день от них останутся лишь доспехи и кости».

Мясо оказалось жестким, сухим и безвкусным, однако оно было горячим и прибавило сил. Дюмарест старательно пережевал свою долю, потом передал Легрейну флягу с водой, с каждой минутой ощущая, как исчезает усталость, накопленная за день. Но долгожданный отдых принес новые проблемы. Хотя его кольчуга и предотвращала получение ран, но не защищала от ушибов. И теперь все тело от ног до головы ныло от боли.

– Зачем? — задумчиво спросил он. — Зачем была нужна эта бессмыслица?

– Битва? — Легрейн проглотил очередной кусок мяса и сделал глоток воды. — Вообще–то ты, мой друг, должен бы знать. Ведь на тебе красно–золотая форма и ты дрался с армией зелено–серебряных.

– От безысходности, — с горечью признался Дюмарест. Он посмотрел в сторону, где на камнях лежал что–то бормотавший в лихорадке Сачен. — Мы приземлились вчера в сумерках. Местная стража дождалась, пока мы не покинули посадочное поле. Выбор был предельно прост: ты либо показываешь, что у тебя хватает денег для оплаты двойного билета на перелет высшим классом, либо тебя доставляют в суд, осуждают и приговаривают к одному году принудительных работ за бродяжничество. Или же ты соглашаешься принять участие в однодневном сражении. Один день, — добавил он, — один день вместо года! Так какой здесь был выбор?

– Для этого мальчишки он означал жизнь или смерть, — заметил Легрейн. — Но я понимаю твою точку зрения. Один день службы, а потом деньги и свобода от мира Игрушки. Привлекательное предложение, особенно для путешествующих низшим классом. — Он вонзил зубы в последний кусок мяса. — Тебе не повезло, дружище. Ты прибыл не в то время.