– Наблюдай за ними! – изо всех сил крикнул ему Макс. – Попробуй сделать хоть что–нибудь, Джим, чтобы у Земли были неприятности с Высокородными, и мы убьем тебя по возвращении, как дикую собаку!

Джим не ответил. Он вышел в яркий солнечный свет дня Альфы Центавра III и сел в открытый, похожий на земной джип, автомобиль, поджидавший его у входа вместе с шофером.

2

Шофер был членом земной торговой делегации. На Альфе Центавра III были еще две торговые делегации с других планет, которые собрались, чтобы показать что–либо Высокородным – каждая больше, чем другая. Но так как у Земли было намного больше шансов – будучи заново открытой частью Империи – привлечь к себе внимание, то было очевидным, что Высокородные предпочтут отвезти к себе в Империю такую новинку искусства, как бой с быком.

Шофер провез Джима и его багаж через весь город к открытому космодрому – бесконечной площадке из розового материала, напоминающего цемент. Примерно посреди этой площадки стоял яйцеобразный предмет, который и был кораблем Высокородных. Шофер подвез Джима к звездолету и остановил машину.

– Хотите, чтобы я подождал? – спросил шофер.

Джим отрицательно покачал головой. Он вынул из машины оба своих чемодана и подождал, пока шофер не развернул машину и не умчался в сторону города. Постепенно машина стала напоминать игрушечную и скоро исчезла из вида.

Джим поставил чемоданы и повернулся лицом к кораблю. Снаружи он казался абсолютно непонятным. Не было видно ни иллюминаторов, ни шлюзовых камер или каких–то ни было иных входов. Казалось даже, что никто на борту не обратил на присутствие Джима никакого внимания.

Он уселся на один из чемоданов и начал ждать.

Примерно в течение часа ничего не происходило. Затем, внезапно, тоже сидя на чемодане, он очутился уже не на бетонной площадке, а в комнате яйцеобразной формы с зелеными стенами, темно–зеленым ковром внизу и подушками всех цветов и размеров, от шести дюймов в диаметре до шести футов. Рядом с Джимом стоял второй его чемодан.

– Ты долго ждал, Дикий Волк? – спросил женский голос. – Прости. Я возилась с другими приемышами.

Он встал, повернулся – и тогда увидел ее. По стандартам Высокородных она была небольшого роста – вероятно, не более пяти футов десяти дюймов. Ее кожа хоть и напоминала белизну оникса, как у принцессы Афуан, была тем не менее с небольшим коричневым оттенком, примерно так же, как кожа индейца по сравнению с кожей белого человека. Этот коричневый оттенок распространялся и на глаза, темно золотые с красными искорками, а не с желто–лимонными, как у Афуан. Лицо ее тоже было не таким вытянутым как у принцессы, и подбородок был немного округл. Она улыбалась так, как никогда бы не позволила себе холодная Высокородная принцесса; и когда она улыбалась, маленькие лучики–морщинки появлялись на ее щеках и шли от линии носа. И, наконец, ее волосы, распущенные вниз по спине так же, как и у других Высокородных были с желтым оттенком, а не чисто белыми, и лежали они не прямо, а завивались и спускались густыми локонами.

Улыбка ее внезапно исчезла и лицо потемнело от прилившей к нему крови. Да она просто покраснела, и Джим изумленно наблюдал за одной из Высокородных.

– Смотри на меня сколько хочешь! – горячо сказала она. – Мне нечего стыдиться!

– Стыдиться? – спросил Джим. – Но чего?

– То есть как…

Внезапно она замолчала.

Краска отхлынула от ее щек, и она с раскаянием взглянула на него.

– Извини. Ну, конечно, ведь ты – Дикий Волк. Ты ведь не заметил разницы, правда?

– Очевидно, нет, – сказал Джим. – Но только потому, что я не понимаю, о чем ты говоришь.

Она засмеялась – слегка печально, как ему показалось, и неожиданно потрепала его по руке легким, почти незаметным прикосновением.

– Скоро ты узнаешь, – сказала она, – даже если ты и Дикий Волк. Видишь ли, я регрессивна. Какой–то из моих генов оказался атавистичным. О, мои отец и мать были такими же Высокородными, как и все, не считая королевской линии, а Афуан никогда не выгонит меня из своего окружения. Но, с другой стороны, она никогда почти не обращает на меня никакого внимания. Вот я и вожусь для нее со всякими приемышами, и сейчас привела на корабль вас.

Она вновь взглянула на его два чемодана.

– Здесь твоя одежда и снаряжение? – спросила она. – Я устрою их для тебя.

В ту же секунду оба чемодана исчезли.

– Одну секундочку, – сказал Джим.

– Ты не хочешь, чтобы их сейчас убрали? – спросила она несколько изумленно.

В ту же секунду оба чемодана вновь стояли у его ног.

– Да нет, – ответил Джим. – Просто я должен захватить с собой еще кое–что. Я сказал Афуан, вашей принцессе, что мне понадобятся быки – животные, с которыми я устраиваю представления. В городе, в стойлах, стоят шесть этих животных. Она сказала, что я могу взять их с собой, и велела мне передать тому, кто возьмет меня на борт корабля, что она дала мне на это свое разрешение.

– О! – задумчиво произнесла девушка. – Нет… Не надо рассказывать мне. Просто подумай, в каком месте города они находятся.

Джим вызвал в уме мысленную картину стойла, позади здания Земной Торговой делегации. Он почувствовал себя немного странно, как будто его мозг оголили и коснулись легким перышком. Тут же он обнаружил себя вместе с девушкой у самого стойла, перед шестью большими клетками, в каждой из которых покоилось замороженное тело быка.

– Да, – задумчиво сказала девушка.

В ту же секунду они оказались совершенно в другом месте.

Они стояли в большом помещении с металлическими стенами, на полу которого размещались на равном друг от друга расстоянии разнообразные ящики и аккуратно сложенные предметы. Джим нахмурился. Температура комнаты была довольно высокой, градусов двадцать.

– Эти животные заморожены, – сказал он девушке. – И они должны оставаться…

– О, не беспокойся об этом, – прервала она его. Затем она улыбнулась ему, отчасти извиняясь за то, что перебила его. – Ровным счетом ничего не случится. Я оставила задание механизмам корабля.

Ее улыбка стала еще шире.

– Подойди, – сказала она. – Протяни руку и убедись.

Джим протянул руку к ближайшей клетке. Никакого изменения температуры не было заметно до тех пор, пока он не прикоснулся к самой клетке; затем внезапно он почувствовал, как его руку пронзает холод. Этот холод, он знал, не мог исходить от клеток, так как они были великолепно изолированы. Он отдернул руку.

– Понятно, – сказал он девушке. – Хорошо. Я не буду беспокоиться о своих быках.

– Ладно, – ответила она.

В ту же секунду они оказались где–то еще.

Не в яйцеобразной комнате, а в другой, большой и просторной, одна сторона которой, казалось, была сделана из стекла, так что был виден пляж и прилив на океанском побережье, расстилавшемся до самого горизонта. Но вид океана на борту звездолета был не более ошеломляющим, чем зрелище остальных предметов в этой комнате со стеклянной стеной.

Здесь находились самые разнообразные создания – от маленькой рыжей белочки до неизвестного высокого и покрытого мехом зверя, явно более высокоразвитого, чем обезьяна, но все же еще не человека.

– Это остальные мои приемыши, – услышал он у своего локтя голос девушки, и посмотрел в ее улыбающееся лицо.

– То есть, конечно, они принадлежат Афуан. Те, за которыми я ухаживаю для нее. Вот это… – Она остановилась приласкать маленькую рыжую белочку, которая изогнулась под ее рукой, как довольная кошка. Ни она, да и ни одно из прочих животных здесь не было привязано или посажено на цепь. И тем не менее, держались они друг от друга на расстоянии.

– Вот это, – повторила девушка, – ифни…

Внезапно она замолчала и даже подскочила на месте.

– Извини, Дикий Волк, – сказала она, – у тебя ведь тоже должно быть имя. Как тебя зовут?

– Джеймс Кейл, – ответил он. – Зови меня Джим.

– Джим, – повторила она, склонив голову на бок и пытаясь правильно произнести его имя. На языке Империи звук «эм» звучал длинно, так что краткая форма от полного имени «Джеймс» получилась у нее более музыкально, чем если бы ее произнесли на английском.