Шеррис огляделась и глубоко втянула в легкие здешний воздух. Ароматный и пьянящий, он немедленно наполнил ее беззаботным, глуповатым оптимизмом и ноющим чувством ностальгии, сладким и горьким одновременно.

Пассажиров шаттла встречали с цветами долговязые улыбчивые юнцы из туристического агентства, в чью задачу входило показать дорогу к конечной станции железнодорожной магистрали. Обычное для Малишу отсутствие всякого рода церемоний уже давало себя знать: по дороге от причала до платформы им не встретился ни один чиновник, а знаменитую организационную безалаберность блестяще продемонстрировал тот факт, что пустой поезд отошел за секунду до того, как его пассажиры добрались до станции.

Стоя на открытой платформе, люди провожали глазами мигающие огоньки уходящего поезда, пока поезд не исчез внизу дамбы, направляясь через туманное озеро к городу.

Вздохи быстро перешли в восторженные вопли, когда стало видно, что мигающие огоньки возникли снова и начали медленно приближаться. Вернувшийся поезд встретили аплодисментами.

Шеррис устроилась в передней части прозрачного вагона, на ее лице блуждала широкая улыбка. Она смотрела на огромные стволы и пологи листьев Древодома, которые были все ближе и ближе; птичьи стайки тут и там перепархивали через озеро, словно тучи неторопливых снежинок, в исчезающем утреннем тумане.

Древодом возвышался над озером на несколько километров. Когда показался город, изнутри и снаружи покрытый корой громадных темных стволов и стеблей, Шеррис пришлось податься вперед и вытянуть шею, чтобы увидеть бледные вершины самых высоких стволов и колышущиеся листья-мембраны необъятного растения.

Она откинулась обратно на спинку сиденья, по-прежнему улыбаясь. «Добро пожаловать на Портовый остров», — произнес голос, записанный на пленку, когда поезд, замедляя ход, прибыл на центральную станцию Малишу. Ничего смешного, казалось бы, в этом не было, но Шеррис с удивлением обнаружила, что смеется вместе со всеми.

Микенский Древодом приковывал к себе внимание астрономов Голтара еще за миленниум до того, как человек впервые ступил на эту планету. Глиняные таблички, записи на которых были сделаны тринадцать тысяч лет тому назад в древних обсерваториях, — таблички, сумевшие каким-то чудом уцелеть в бесчисленных перипетиях запутанной голтарской истории, донесли до современных людей изложение нескольких теорий, объясняющих с позиций тогдашней науки странный вид соседней планеты. Бело-синие завитки на одной стороне; другая сторона — странная, темная, медленно и непрерывно изменяющаяся, изредка покрытая какими-то белыми отметинами — считалось, что там находится океан, — на которой, если смотреть через хороший телескоп с высокой горы ясной ночью, можно было отчетливо различить кружащиеся пятна (похожие на мазки бледной краски, брошенные небрежным художником поверх более темного фона), переходящие в тонкие кремовые линии и кольца.

Минуло пять миленниумов с тех пор, как были обожжены эти таблички, и настал наконец тот день, когда люди ступили на поверхность Микен и открыли для себя истину.

Древодом оказался растением — единственным, но огромным растением Микен, которое росло на планете по меньшей мере два миллиона лет и являлось одновременно и самым старым, и самым большим живым существом в планетарном биоценозе.

Древодом покрывал три континента, два океана, пять приличного размера морей и тысячи островов. Растение регулировало погоду, сдерживало цунами, усмиряло вулканы, поворачивало вспять ледники, добывало минералы, орошало пустыни, осушало моря и сглаживало горы. Оно возвышалось над землей на три километра, взбиралось на горы высотой в восемь километров, а его отростки были найдены в вулканических кратерах самых глубоких океанских впадин.

Его стебли, стволы, листья-мембраны и корни — якори застилали землю, словно неправдоподобная ажурная циновка, отдаленно похожая на лес своими пологами и стволами, но лес всепланетного масштаба. Вследствие этого физическая карта Микен была столь же пестрой, как и политическая карта Голтара.

Человечество осваивало великие владения Древодома уже семь тысячелетий, постепенно расползаясь по его гороподобным стволам, забираясь под сумрачные пологи, все дальше уходя от прогалин, на которые некогда высадились первые колонисты, осваивая и разрабатывая все новые уровни наверху и внизу. Люди обживали растение, отлавливали и приручали его разнообразную паразитическую и симбиотическую фауну и флору. Малишу, примечательная своим великим озером, — которое Древодом по каким-то своим таинственным соображениям не затронул, — и своим расположением практически в самом сердце огромного растения, являлась столицей большую часть пролетевших миленниумов.

Шеррис наняла веселого, болтливого велорикшу и отыскала маленький пансион в Богемном Квартале, у самого подножия одного из одиннадцати главных стволов города. Выдолбленная изнутри спиралевидная колонна уходила в туманную дымку над головой; дома, зигзагообразные улочки и мосты сужались по мере продвижения вперед.

Перед выходом в город Шеррис просмотрела городские новости. Ни о ней, ни о Гакха в новостях ничего не упоминалось.

Она направилась к центру города, пробираясь сквозь толпы, по случаю обеденного перерыва затопившие рынки, магазины, передвижные картинные галереи. Ее нос атаковали запахи, о существовании которых она напрочь позабыла: фруктов, цветов, луковиц и клубней самых разных растений, мирно сосуществовавших с Древодомом; радужных рыб и остроклювых раков, выловленных в озере; запах стряпни из мяса и внутренностей животных, населявших гигантское растение, — птиц-медуз, летающих обезьян, звонкогласов, древесных бегунков, хищных бутонов, стволослизней и сотен других. Художники и скульпторы, силуэтисты и ауристы, нюхачи и голографы зазывали из своих палаток и шатров, заявляя Шеррис — как, впрочем, и всем остальным, — что у нее интересный профиль, форма черепа, аура либо запах.

Несколько косых взглядов и смешков убедили ее в том, что лысина не является последним писком моды этого сезона в Малишу. Поэтому она зашла в аптеку, где приобрела парик и краску для бровей, а затем продолжила свой путь.

Немного погодя Шеррис начала уставать и за несколько монет взяла напрокат велосипед, чтобы доехать до внутреннего города. Она катила, слегка покачиваясь и стараясь не слишком бурно выказывать туристский восторг по поводу высотных домов и парящих на недосягаемой высоте — пятнадцать сотен метров — лиственных пологов Древодома. Перед ней вырастала колонна полукилометровой ширины ствола, вокруг которой расположился внутренний город — будто кукольные домики, разбросанные у самых корней громадного дерева.

— С прибытием, — хихикнула при виде Шеррис Зефла, прикрывая ладонью рот.

Они сидели в кафе у башни Корпорации в центре делового района Малишу.

Шеррис пожала плечами.

— Знаешь, мне просто начало надоедать все это. Понятия не имею, что они собирались мне сказать. — Она помешала ложечкой пикантный суп. — Может, они хотели показать мне: мол, нас не проведешь.

— Но та боль не повторялась? — спросила Зефла.

— Нет, ни разу.

Зефла кивнула. Она оделась так скромно, как только сумела: в темный костюм-двойку. В Малишу ее рост не привлекал к себе особого внимания — рост большинства здешних жителей достигал двух метров. Волосы Зефла собрала в пучок и надела не особо модную шляпку.

— Ты уже разжилась стволом?

— Успеется, — ответила Шеррис. — Как в Центре?

— Уютно. — Зефла улыбнулась. — Изменился с тех давних пор, но «Зеленый Бар» все тот же. — Зефла улыбнулась еще шире. — Представляешь, Грэпсл по-прежнему там. Он нас вспомнил. Спрашивал про тебя.

Шеррис усмехнулась.

— Очень мило с его стороны.

— Ага. Мы сказали ему, что ты в бегах. — Зефла откусила от сандвича.

— Ну, спасибо.

— Он явно не в курсе последних событий, — продолжала Зефла с набитым ртом. — Он, кажется, решил, что Гакха — это чья-то ревнивая жена. Мужчина — что с него взять! — Она пожала плечами.