Вздохнув, сдаваясь, Альба начал рисовать портрет Синицына, чего уж тут, себе можно признаться, что Григорий из головы в ближайшее время не уйдет. Мужчина казался терпеливым, интересным собеседником, никогда не давил, а еще, не таясь, ухаживал. Это льстило. Такая откровенность притягивала, возможно, потому что Мид не отталкивал, размышляя, на сколько хватит Синицына и когда тот сдастся.

Нахлынули воспоминания о выпускном классе, когда среди ребят только и говорили об экзаменах и девчонках, а последние, казалось, становились красивей с каждым днем. Парни знакомились с девушками, встречались, гуляли, а на утро хвастались друзьям. Миддлемист и тогда чаще проводил время наедине с собой: спрашивали – отвечал, но не более того. Некоторые списывали его неразговорчивость на потерю родителей, лишь немногие одноклассники припоминали, что парень всегда такой, себе на уме. Со временем ребята разделились: одни игнорировали, другие просто здоровались, третьи сочувствовали, но все одинаково оставались где-то в стороне. А теперь Грег словно компенсирует то ушедшее время, окружая своим вниманием и заботой. Он притащил в больницу ноутбук, планшет, игры, даже любимым печеньем снабжает, стараясь сделать пребывание комфортным. С одной стороны это досаждало, с другой – хотелось почувствовать, каково это – быть в центре чьего-то внимания. Но парень никак не мог определиться, как реагировать на Григория. Все-таки тот совершенно чужой человек, весьма настырный, почти навязчивый. И на него не действовали обычные методы, не замечать тоже не выходило. Синицын умел говорить за двоих и вовлечь в беседу, а если не получалось – молчал за компанию. Альба решил, что Грег внимательный и ответственный человек, и такая манера общения ему привычна. И дело тут явно не в чувстве вины. Но от мысли, есть ли что-то большее за поступками Григория, юноша отмахивался. Да и беседы у них выходили какие-то несвязные, словно они вновь стали подростками, и, то и дело, поддевали друг друга словом. А может оно и к лучшему. Серьезность иногда бывает лишней, слишком напрягает. Порой отпугивает.

Миддлемист окинул взглядом набросок и подрисовал несколько сережек в хряще и неброский гвоздик в мочке уха Синицына. Смотрелось стильно, парень улыбнулся.

В дверь вошла медсестра. Поздоровавшись, протянула таблетки и стакан воды.

— Как себя чувствуете?

— Нормально. Когда меня выпишут? – парень выпил лекарства и посмотрел на девушку.

— Врач говорит, через пару дней вы сможете отправиться домой, — медсестра приветливо улыбнулась, обнажив ряд белоснежных зубов.

— Спасибо, — Мид отвернулся, продолжив рисовать.

Интересно, что будет делать Григорий, когда поводы видеться исчезнут? Тоже уйдет, наверное. Стало как-то жаль, но парень заранее ожидал такого исхода, ведь Грег взрослый мужчина, он не может нарезать круги вокруг вечно. И так потратил на Альбу три недели своей жизни, а ведь у Синицына, наверняка, есть свои дела, друзья и другие возможные отношения. Ведь они не юнцы, чтобы, неуверенно оставаясь в стороне и рядом одновременно, терпеливо ожидать реакции. В мире взрослых есть работа и обязательства, есть жизнь, время, которое летит так стремительно. И уже не верится, что кто-то готов ждать взаимности сколько потребуется.

От постоянных раздумий разболелась голова и, накрывшись тонким одеялом, Мид подтянул к груди ноги, сворачиваясь клубочком и намереваясь вздремнуть. К тому же от этих таблеток его всегда клонило в сон.

Синицын появился в больнице лишь после четырех часов, ближе к вечеру. Он и так долго собирался, подыскивая подходящую сумку для котенка, намереваясь пронести того в палату, а тут еще и по работе позвонили, пришлось срочно пересылать резюме на нескольких сотрудников с его оценкой по ним. Компания расширялась и нуждалась в новых кадрах, а значит в ближайшие месяцы не видать Григорию покоя. Хорошо хоть из отпуска не просили вернуться раньше, давая нормально отдохнуть.

Синицын привычно направился к стойке информации, поприветствовал девушку, перекинулся парой слов с ней и медсестрами. Те охотно делились информацией о его друге, радуясь вниманию и вкусным пирожным, принесенным Грегом. Тот умел ладить с людьми и прекрасно знал, что порой лучше работает простое человеческое внимание и скромные подарки, чем взятки.

Потратив на все с полчаса, Синицын узнал о скорой выписке Мида и его отличном состоянии. Улыбаясь, парень отправился к Альбу. Иногда мужчине самому становилось смешно от собственных неловких потуг. Он никогда ни за кем не ухаживал, обычно все происходило как-то само, да и большинство связей были поверхностными, их отношениями-то назвать нельзя. А теперь приходилось придумывать что-то новое, руководствуясь интуицией.

Стараясь не думать, зачем наглухо замкнутому парню котенок, Грег вошел в палату.

Миддлемист то ли стонал во сне, то ли скулил, ерзая и выгибаясь на койке, что-то бубнил под нос. Синицын опешил на мгновение, но, быстро сориентировавшись, положил сумку в кресло и начал тормошить Альба. Сильные пальцы отнюдь не нежно впились в плечи, встряхивая.

Охнув, Мид разлепил мутные ореховые глаза, не понимая в чем дело. Перед глазами маячило встревоженное лицо Грега, Синицын легко погладил Альбу по щеке, следя за каждым его движением. Усевшись рядом, он неловко взял ладонь Мида в свою.

— Тебе ведь снилась авария, да? – синие глаза пытливо вглядывались в карие напротив. — Ты так ворочался... Прости, пожалуйста, это все из-за меня, — Григорий печально вздохнул.

Как бы там ни было, даже если он и не виноват по бумагам, простить себя никогда не сможет.

— Хватит говорить ерунду. Не все сны о тебе, — Мид закатил глаза, не отнимая руки впрочем. — Это самый обычный кошмар.

Сначала ему хотелось промолчать или позлить Грега, но тот так искренне беспокоился, а в глазах отражалось столько грусти, что Альба не решился и ответил честно.

— Не все? Я уже тебе снился? – губы чуть растянулись в улыбке. Мужчина воспользовался шансом, решив растормошить парня. Бурчащий и возмущающийся Мид нравился ему больше, чем тихий. Ведь тогда из карих глаз исчезала едва уловимая тоска.

— Не придирайся к словам, — нахмурился Альба, отнимая ладонь и складывая руки на груди.

— Я беспокоюсь.

— Почему?

— Ты мне не безразличен, я ведь говорил, — пожал плечами Грег, перестав нависать над парнем.

— А тебе не приходило в голову, что попытайся сначала подружится со мной, у тебя появилось бы больше шансов? Я реагировал бы менее враждебно, — прищурился Мид.

— Знаю, но это как-то нечестно по отношению к тебе. Разве нет?

— Может быть. Но важней получить желаемое. Так? – подтянул к себе ноги парень, опираясь спиной на изголовье койки. Альба интуитивно искал ответ, стараясь разобраться в собственных ощущениях.

— И что же, по-твоему, я желаю? – ответил вопросом на вопрос Синицын.

— Меня. Я ведь привлекаю тебя. Или уже нет?

Интерес нарастал, появилось желание язвить. Мид не замечал, как меняется его поведение в компании Грега, ведь обычно юноша не интересовался ни тем, как на него реагируют окружающие, ни что они сами значат для него. Мида вполне устраивали случайные знакомства, проще никого не подпускать к себе, тогда и больно никто не сделает. Люди предают. Всегда. С девушками Миддлемист не раскрывался: получал нежность, отвечал ею, а уходил раньше, чем его полюбят. Без сожаления. Сам же в появление ответных чувств со своей стороны просто-напросто не верил.