– Сколько ты уже не спишь? – не сразу начала Рейнлан, – Думаешь, она до тебя доберется тут?

– Рейнлан... – хрипло зашептал Хвост, – Она в моей голове... в моем сознании... Если я усну, это конец. Я не сдамся. Я не буду спать.

– Если хочешь, поспи, а я пока побуду рядом и, если что, отгоню ее, – она села рядом.

– Да... Я очень хочу спать, Рейнлан... Так хорошо что ты пришла... – он лег на ее колени и сразу отрубился.

На этот раз все произошло очень быстро. Снова эти дикие крики, активация дьявольского начала Рейнлан, выброс чакры Мешер в сердце Макса. Он откатился по полу и стал извиваться в диких метаниях, визжать и рвать себя когтями. На его руках и груди уже не осталось живого места. Он бился об стены и испускал невероятное количество то своей красной, то темной чакры.

А потом вдруг резко наступила тишина. Он замер, лежа в противоположном углу, и не было слышно больше ни звука. Рейнлан кинулась к нему и развернула к себе.

– Максим!

– Я жив… – проговорил он, не глядя на нее.

– Но ведь в следующий раз она тебя точно сожрет!

– Я буду держаться до конца... Все равно, осталось не долго…

– Как, Макс?! – она вцепилась в его плечи.

– Ты еще не поняла?.. Рано или поздно это произойдет…

Ее сердце забилось с бешеной скоростью, дыхание замерло, а глаза наполнило оцепенение.

– Я говорил тебе, что не могу держаться... Но я держался... Теперь все... Скоро я потеряю сознание и тогда все...

***

Воспоминания Юрия: Однажды, когда я еще жил в Тапочкино, в наш виноградный сад забралась девчонка Кеаго. Пока никто ее не заметил, я помог ей надрать ягод и убежать. Она позволила мне пойти с ней, но только чтобы я нес собственный виноград до ее дома, потому что мы взяли его очень много. Так я первый раз попал в их пещеры. У меня с ее братом произошла стычка, и в тот же день я узнал, что такое их чакра и их яд… Я вернулся домой на следующий день, а отец решил, что я пьян, потому что я еле держался на ногах, еще не отойдя от действия яда. Он избил меня (такое случалось…) и отправил такого в Академию, где мне тоже досталось. Не мог же я сказать, что был в пещере Кеаго – меня бы тут же отправили на допрос. С тех пор в деревне у меня начались проблемы. И раньше-то меня не жаловали, но как-то все улаживалось, потому что я из «хорошего клана». Я стал частым гостем у Кеаго (вернее у воровки винограда Лесабры), а некоторые из них превратились в мою стаю. Как-то я вернулся домой страшно накурившийся – на земле Кеаго растет лучшая дурь-трава. Отец попытался избить меня, как в детстве, но я достал найшу и прикончил его. Он, конечно, сопротивлялся, он был сильным воином; мы тогда разнесли полдома. Мать и брат отвернулись от меня после этого, Комохо содрал много денег в качестве штрафа. Они еще и настояли на том, чтобы я остался в деревне, – наверное, они побоялись, что я был бы слишком сильным ара. Но с тех пор я приходил в пещеру Кеаго, как домой. Когда я убил Олега… какая же глупость вышла, ведь мы были просто молодыми идиотами, в руках которых оказалось слишком много силы… После этого боя я даже хотел навсегда остаться с ними, но моя любимая Лесабра умерла в родах, а они обвинили в этом меня и наложили на мою душу проклятие бога Дождя. Кеаго пообещали, что, если я встречусь им еще раз, то я стану жертвой их божка (это они уже пытались сделать…) Тех ребят из Кеаго, что общались со мной, тоже не жаловали, после смерти моей Волчицы, и многие из них ушли в Западное Ханство. Слышал, они там хорошо устроились и даже иногда сотрудничают с Ханом…

– Кто пришел! Юра! – с улыбкой встретил его сектант по кличке Кость, когда тот вошел во дворец Комохо одной из западных деревень сихэ.

Основал это Ханства ксэ высшего ранга из клана Собачников, который когда-то давно боролся за проведение мирной политики относительно Кеаго и прекращение древней вражды. На этой почве он вступил в конфликт с главой семейства Най, испокон веков правящего в первом Ханстве. Тогда Собачник отрекся от своего господина и увел за собой часть крестьян и всех сектантов, заключив с ними договор о ненападении на мирных жителей. Пока он был жив, договор соблюдался, но после его смерти Кеаго снова обнаглели, когда новым Ханом стал их Кнес. Часть из них перекочевали обратно в первое Ханство и продолжили беспределить там. Но другой части пришлось организоваться в списанную у Наев систему, чтобы сохранять независимость. Единственной существенной разницей была провозглашенная там «военная демократия» – власть не передавалась по наследству, а несчастным крестьянам, ушедшим тогда за лучшей жизнью, не давали никаких поблажек и не выпускали за пределы нового Ханства. Хан, разумеется, не был светлым, да и называли его чаще Кнесом.

Юра и Кость без проблем убили старого Хана, уже отвыкшего от настоящих схваток, да и заскучавшая без кровопролитий охрана не очень-то возражала. Они объявили центральной деревне об установлении боевой готовности, чем вызвали бурные овации Кеаго. Теперь Юра собирался повести свое войско на Ханство, где правила мать Нацхи.

Кость привел вымотанного дорогой и боем Юру к себе домой. Рыжий красавец развалился на укрытой волчьей шкурой широкой лавке, заложив руки за голову.

– Я ожидал, что ты вернешься, – покивал сам себе хозяин дома, разводя костер.

Юра лишь усмехнулся.

– Ты помнишь, какой ты был, когда твой сын только появился на свет? Дикий бунтарь… Дурь-траву курил за пятерых, когда Лесабра умерла. Но если кто-то притрагивался к нему, ты мигом приходил в себя, – Кость усмехнулся.

Воспоминания Кости: Юра подорвался со своей лежанки, как только я взял мальчишку на руки, моя волчица настороженно повела ухом. «Он еще совсем маленький, но какая же сила в его глазах! Тяжелый. И клыки у него какие! – говорю я другу, – Он точно наш будущий Кнес!» Юра подходит, долго смотрит на сына и говорит: «А у вас всех клыки сразу же растут?» / «В том-то и дело, что только у чистой линии клана. У всяких пришлых братьев может вообще не быть клыков. У меня вот только к девяти появились – это так, средненько», – отвечаю. Лесабра была из сильной семьи и владела невероятной чакрой Воды. «Значит, он станет сумасшедшим сектантом, когда вырастет?!» – возмутился Юра. Я чувствовал, что он еще не отошел от дурь-травы. «Или великим человеком, который спасет нас, – философски вздохнул я, – Ай, шенад! Он куснул меня» / «Нет уж, я его не оставлю вам!» – серьезно ответил Белоклыков, все же он был сихэ. Я сделал вид, что не услышал этих слов: «И улыбается так, сразу видно, чей сын», – и положил мальчика рядом с волчицей, погладил и его и зверя. «Голова так болит, как будто я умираю», – пожаловался он. «Иди сюда, бедолага», – я положил руки на виски и начал посылать чакру. «Что ты возишься со мной, Кость? Я, все равно, убью себя…» – вдруг выдал он. Я рассмеялся: «С кем же я тогда буду курить и бесить девок?» Но Юра не успел ничего ответить, потому что в пещеру вошел Кнес. Моя волчица напряглась, закрывая ребенка. «Ты, сихэ, проваливай отсюда, я уже предупреждал тебя!» / «Ты действительно думаешь, что это я виноват в смерти твоей сестры? Я люблю ее!» – закричал Юра. «Я не хочу ничего слышать. Уходи». Юра молча подошел к волчице, чтобы забрать сына. «Ребенка оставь, собака. Судя по всему, в нем заточен сильный демон. Или что ты с ним сделал, если при рождении он выбросил такую чакру, что Лесабра не вынесла ожогов?!» / «Нет», – отрезал Юра. Тогда начался бой. Я сразу понял, что дерутся насмерть, и приказал своей волчице вцепиться в Кнеса, он был очень силен, и Юра в таком состоянии мог не справиться. «Кость!!! – заорал Юра, – не вмешивайся, не порть себе жизнь!!!» / «Тварь, ты что делаешь? – прошипел Кнес, – Какого шенада ты с ним продолжаешь якшаться?!» Он приказал моей волчице отпустить его, но я не позволял. Он был сильнее меня, но зверь не хотел подчиняться ему – бедной девочке разорвало мозг от такого напора чакры. «Кость, уйди!!!» – кричал Юра. Кнес оттолкнул от себя тело волчицы, мозг потек через ее уши… И все это на глазах мальчишки… И тут Юра бросился на него и крикнул мне: «Забери Игоря!» – он первый раз назвал его имя. Я обратился в волка, взял его в пасть и побежал, за мной погнались другие братья. Не знаю как, но Юра тогда убил Кнеса.