Александр Петрович достал платок и вытер глаза.

- Да, чего-чего, а слез, и правда, не было бы, - пробормотал старик.

- Дедушка, вам плохо? - раздался совсем рядом детский голос.

Александр Петрович поднял голову и увидел девочку лет 6 в зимнем комбинезоне. Та присела перед ним на корточки и пыталась заглянуть в глаза. В больших карих глазах девочки было столько тревоги, что старик даже смутился.

- Маша, иди сюда, - позвала девочку мама, катившая по дорожке коляску со вторым ребенком.

- Все хорошо, Машенька, - улыбнулся Александр Петрович. - Дедушке уже хорошо.

- Хорошо - это очень хорошо, - засмеялась девочка и побежала к маме. На полпути она остановилась и оглянулась. Старик улыбнулся и помахал ей рукой. Девочка помахала в ответ, развернулась и теперь, уже не оглядываясь, устремилась к маме.

Александр Петрович смотрел ей вслед, а по его щекам катились слезы.

- Если бы мир принадлежал таким, как эта девочка, - вздохнул старик, - в нем не было бы столько жестокости, насилия и зависти. Очень хотел бы, чтобы, даже став взрослой, эта девочка не утратила той искренней доброты, что сейчас живет в ее сердце.

Александр Петрович улыбнулся, вытер платком глаза и зашагал к дому. Сегодняшний тяжелый день еще не закончился. Ему еще предстояло "обрадовать" новостью родных. Но теперь его руки не трусились, хаос в голове исчез. Он чувствовал, как в груди разливается океан безграничного спокойствия. Впервые в жизни ему открылась истина, истина, которая грела ему сердце на всем обратном пути к дому.

Спустя полчаса Александр Петрович вернулся домой, накормил Шарика, сам поел, после чего зашел в Сашкину комнату и сел за компьютер. У него появилось желание поискать в интернете информацию о той болезни, что в эти минуты жила где-то внутри него, и о ее лечении. Перелопатив массу информации, которую он нашел в интернете, Александр Петрович окончательно убедился в том, что жить ему, и правда, не так уж и много. Если его не убьет болезнь, то химиотерапия убьет однозначно.

Александр Петрович выключил компьютер и перешел в зал. Взяв в руки книгу Дородного, он опустился на диван и принялся читать. Прибежал Шарик, заскочил на диван и положил голову на колени старику. Александр Петрович погладил Шарика и продолжил чтение. Чем дольше он читал, тем больше понимал, что многое из того, о чем говорил автор, совсем недавно открылось и ему.

- Как жалко, что я никогда не думал об этом прежде, - вздохнул Александр Петрович. Он вспомнил девочку Машу. - Так вот о чем говорит автор! - воскликнул он. - Эта девочка живет своим сердцем. Ее разум еще не успел пропитаться негативом нашего общества. Она радуется жизни и живет чувствами, а не страхами. Разве можно радоваться жизни, когда твоя жизнь наполнена страхами?

Александр Петрович вернулся мыслями в прошлое. Перед глазами прошла вся его жизнь. Детство, юношество, взрослая жизнь. Он понял, что единственный период, когда он ничего не боялся, верил в мечты, любил жизнь и наслаждался ею, - было его детство.

- Не из-за того ли, что в детстве я жил сердцем? - спросил Александр Петрович, взглянув на Шарика, закрывшего глаза и спавшего на его коленях. - Мои мечты были живы, желания сильны, любовь к себе искренна. А потом? А что потом? Я думал, что так, как заведено в обществе - правильно и так и надо жить. Как же я ошибался! Каким слепцом был! Как же я не видел того, что общество растит человека неуверенного в себе, сомневающегося во всем и в первую очередь сомневающегося в себе, человека, которым легко управлять, и который никогда не сможет восстать против устоев общества. Ох, как же трудно принять новое. Как трудно отбросить все, что принималось на веру. А оказывается - это заблуждение, и вся моя прошлая жизнь - это иллюзия. Такая же иллюзия, в которой погрязли многие люди на этой прекрасной планете. Я всего лишь следовал тому, чему изо дня в день следуют остальные люди. Родился, поступил в школу, в которой научили только тому, как бояться и избегать ошибок, поступил в техникум, где закрепилось то, что получил в школе, женился, когда для начала надо было понять, что такое жизнь, найти себя в жизни, воспитал детей. А воспитал ли? Всего лишь научил их быть такими как все.

Александр Петрович отложил книгу в сторону, убрал с коленей голову собаки, поднялся и подошел к окну. Снег кружился в воздухе. Воробьи с криками носились друг за дружкой. Парочка синичек, нахохлившись сидела на ветках вишни, росшей под окном.

- Как мудра природа! - пробормотал Александр Петрович. - Как глуп человек! Он мнит себя венцом природы, природы, которую он разрушает изо дня в день, из года в год. Неблагодарное дитя, убивающее собственную мать. Он даже не понимает, что разум - это его самый первый враг. Если существует Бог, в чем я уже очень сомневаюсь, то он очень жестокое существо - он наделил человека мозгами, но не научил его ими пользоваться, а теперь сидит где-то наверху и смеется, наблюдая, как человек гробит свою жизнь, жизнь своих родных, всю планету. Нет. Отныне мой бог - мое сердце. Оно всегда знало, что лучше для меня в этой жизни. Как обидно, что я не слушал его. А все эти глупые страхи. Всегда боялся, что обо мне подумают другие, что скажут, боялся быть белой вороной. А ведь белая ворона - она особенная, она не такая, как другие. Теперь я понимаю, что лучше быть белой вороной, стремиться к тому, что хочет твое сердце, чем быть частью бесчувственного стада, у которого в голове только одно - хорошо покушать, хорошо поспать, с кем-то переспать и заработать побольше денег, чтобы потратить их на всякие дорогие игрушки, от которых толку, как со стриженой овечки шерсти. Когда ты по шею в могиле, начинаешь понимать, что все это не стоит и выеденного яйца. Все это глупости, которые только отвлекают от жизни. Но если это так, то ради чего стоит жить? И что есть жизнь?

Александр Петрович вздохнул, открыл балконную дверь и вышел на балкон.

- Сердце, - старик положил руку на грудь. - Если ты знаешь, ради чего стоит жить, скажи мне. Всю свою жизнь я жил ради кого-то - семьи, детей. И никогда не думал о себе, так как боялся обвинений в эгоизме. Всю жизнь я шел на поводу у своих страхов, на поводу у других людей, никогда не думал о себе, все о других, да о других, но...

Взгляд Александра Петровича задержался на вишне, растущей под балконом. Догадка молнией пронзила сознание.

- Вишня. Когда-то она была семенем, затем стала ростком, который со временем превратился в большое красивое дерево, дающее плоды. Но сначала она заботилась только о себе. Земля питала ее полезными веществами, дожди поили ее водой, солнце несло тепло и свет, необходимые для жизни. Вишня росла, взрослела, и когда пришло время начала плодоносить, начала заботиться о других. Как мудра природа и как глуп человек. Тогда... тогда, - Александр Петрович вернулся в зал и принялся ходить по комнате, - это значит, что... что я ошибался. Вся моя прошлая жизнь - это одна большая ошибка, - старик схватился за голову. - В то время, когда сначала надо было подумать о себе, найти свое место в этом мире, я пошел на поводу у общества и сделал то, что делали другие. Я не дал расцвести себе, тому цветку, которым мог бы стать, если бы не был столь невежественен. Зеленый и неопытный, неоперившийся птенец, я возомнил себя взрослым орлом и… и так никогда и не расправил крылья, - Александр Петрович опустился на диван и заплакал. - Ах, как бы все могло быть иначе, если бы я испытывал к себе чуточку больше любви, может, тогда и болезни не было.

Старик вздохнул и почувствовал, как ожила боль и страшным чудовищем начала есть его, медленно и неумолимо.

- Я слышу тебя, слышу, - пробормотал Александр Петрович, положа руку на живот. - Не любил я себя, вот и получил на старости лет. Как больно осознавать свои ошибки, как больно осознавать ошибки, которые уже нельзя исправить.

- Нельзя исправить, нельзя исправить, - эхом отдалось в голове.

- Почему же нельзя исправить? - Александр Петрович уткнулся взглядом в пол. - Сердце, ты никогда не останавливаешься, никогда не отдыхаешь, и у природы нет суббот и воскресений. Все находится в движении, все развивается, почему же я топчусь на месте? Чего я опять боюсь? Еще в детстве я хотел писать книги, но так и не последовал за своей детской мечтой. Что же мне сейчас мешает вернуть детскую мечту? Полгода! У меня еще есть целых полгода! За это время можно написать даже две книги. Никаких больше врачей, никаких операций, химеотерапий, никаких больше мучений и издевательств над собой, своим организмом. Если мне суждено умереть, - глаза Александра Петровича заблестели, - я хочу умереть счастливым человеком, человеком, который сможет умирая сказать: я прожил свою жизнь не зря. Сейчас же я сяду и начну писать, - старик вытер слезы с глаз и направился в спальню за ручкой и бумагой. - Никаких страхов больше, никаких сомнений. Сердце никогда не боится, никогда не сомневается, все этот слабый, глупый человеческий разум. Все он.