Ашантурус прижал ладони к своей маске, демонстрируя досаду, а затем ткнул пальцем в сторону Пестрого и воскликнул громовым голосом:

— Кто. Это. Сделал? Отвечай!

Пестрый застыл и замолчал, повесив голову от стыда.

— Этого я не знаю, — нехотя признался он.

Храдхири Ра издал угрюмый смешок. Ашантурус вскинул руки и величаво удалился, с каждым шагом поднимая радужные облака пыли. Через миг вперед вышла Цилия, из-под капюшона которой виднелся узкий край зеркальной маски, похожий на восходящую луну.

— Что ты можешь поведать нам, Пестрый? — кротко спросила она. — Ашантурус не приказал тебе остановиться.

Пестрый улыбнулся и продолжил, как будто его не прерывали.

— Из тех немногих фактов, которые я выяснил, я могу заключить, что выжившие обитатели мира, по причинам, которые мы никогда не узнаем, на самом деле открыли несколько порталов в Паутину. Они, должно быть, отчаялись, раз сделали это, проведя столь много тысячелетий одни, во тьме, или же, может быть, у них были другие, неизвестные нам причины.

Ашантурус стоял поодаль остальных, но его осанка и то, как он держал голову, говорили о том, что он слушает, хотя и невольно. Пестрый продолжал болтать, слова истекали из него сплошным журчащим потоком.

— И вот они распечатали порталы, и внутрь не ворвались стаи демонов, и тогда они, наверное, подумали, что жизнь для них продолжается, несмотря ни на что. В тот момент они должны были быть счастливы, и еще счастливее они стали, когда обнаружили, что их собственная раса, раса эльдаров, пережила Падение. Понимаете, их кто-то нашел, и довольно-таки вскоре после того, как они открыли свой искусственный мир. Как бы быстро я не добрался сюда, этот кто-то был на порядок быстрее. Они, скорее всего, наблюдали за порталом, не открывавшимся уже тысячи лет, и ждали, когда тот откроется, так что прибыли сюда… первыми. Мне же не надо говорить вам, кто это, по моему мнению, был, нет?

— Да! — с досадой выкрикнули Цилия и Храдхири Ра одновременно. Пестрый глубоко вздохнул, видимо, не желая никого обвинять и все же не в силах отрицать то, что увидел собственными глазами.

— Я думаю, у них побывали гости из Комморры, — через миг сказал он. — Первым их нашел кто-то из вечного города.

— Очевидно, именно на эту мысль нас и подталкивают, — пренебрежительно бросил через плечо Ашантурус. — Об этом говорят оставленные ими типичные ловушки.

— Я тоже так сначала думал, — пожал плечами Пестрый. — Слишком очевидно, но потом я снова призадумался и спросил себя, зачем отступникам или жителям искусственных миров тратить время на подобный поступок? Оглянитесь… из этого места выдрали все камни духа и призрачную кость. Искусственные миры никогда бы их не забрали, для них даже помыслы о чем-то подобном — чернейшее из всех возможных преступлений. Большинство отступников не настолько ценят их и не опускаются так низко, чтоб их похищать. Нет, только в Комморре за такие вещи, как плененные души и краденая психокость, дают столь высокую плату кровью, что кабалы готовы совершить практически любое злодеяние, чтобы заполучить их.

— Ничто из этого не меняет того, что сказал Ашантурус, — вздохнула Цилия. — Какой-то совет провидцев мог бы прийти к выводу, что организация этого надругательства заставит искусственные миры объединиться и атаковать Комморру. Один-единственный отступник, затаивший злобу, мог бы сотворить все это, как чудовищную месть за какую-то позабытую обиду…

— Да, всему этому я отвечаю — да! — с восторгом пропел Пестрый. — Я бы с куда большей охотой увидел в этом какой-то гнусный заговор, чем деяния комморритского кабала, который делает то, что для него естественно. Это просто слишком тоскливо и печально. Я просто ответил на ваш вопрос так, как я сам думаю. Может быть, с вашей помощью удастся доказать, что я не прав, хм?

Над сценой повисло молчание. Ло'тос продолжал сидеть на корточках, на его маске теперь играл калейдоскоп различных изображений. Цилия и Храдхири Ра стояли перед невысокой фигурой Пестрого, словно костяное изваяние Смерти и худое привидение, угрожающие ребенку. Ашантурус стоял в стороне, в царственной надменности. И все же, последнее слово в решениях труппы принадлежало Высшему Аватару, и именно он наконец нарушил тишину.

— Тогда каких действий ты от меня ждешь? — спросил Ашантурус.

— Как я объяснил, я правда не знаю, кто и почему это сделал, — улыбнулся Пестрый. — Но у меня есть кое-какая очень важная информация, которая может, в свое время, разрешить все иные вопросы.

— И что это за информация, Пестрый? — прошептал Храдхири Ра. — И почему ты так долго ждал, прежде чем поделиться ею?

— Потому что вы упорно продолжали задавать вопросы о том, кто это сделал, — сказал Пестрый с невероятно раздражающей ухмылкой. — Вы напирали на то, чего я не знаю, а только предполагаю. Едва ли меня можно признать виновным в этом, не правда ли?

Храдхири Ра склонил маску-череп в ответ.

— Теперь я вспомнил, почему мы стараемся не так часто пересекать наши пути, — прошептал Шут Смерти. — Прошу, прости мою нетерпеливость и продолжай.

— Итак, как я уже говорил, я не знаю, кто это был и почему это сделал, но…

Он снова сделал драматическую паузу, и все четверо ведущих актеров уставились на стройную фигуру Пестрого с плохо скрываемым нетерпением.

— …Я знаю, куда они ушли. В эти врата, — сказал Пестрый с лукавой улыбкой. — Я вошел вон в тот портал, и когда я исследовал остальные, эти врата были единственными, которые активировались в недавнем прошлом.

В наклонной стене перед ними находилась дюжина листообразных варп-врат размером не больше, чем обычные дверные проемы.

— Зная, откуда начался путь, будет совсем несложно выследить эту кавалькаду скорби в Паутине, — прошептал Храдхири Ра. — Краденые камни духа, которые они унесли, должны были рыдать всю дорогу.

Они закрыли и заперли все порталы искусственного мира, за исключением того, что показал им Пестрый. Цилия разыскала аварийные контрольные системы и заставила их снова наполниться неровным трепетом жизни на достаточное время, чтобы можно было проложить новый курс для гигантского корабля. Они долго спорили о том, что следует сделать, и кричали, что пожертвовать подобным судном, даже настолько искалеченным, было бы преступной потерей для всей расы.

В конце концов они смогли сойтись на том, что в нынешнем состоянии этот искусственный мир нельзя отыскать. Цилия настроила курс так, чтобы он вернулся в глубины пустоты, и они покинули мир, бросив ему вслед немало взглядов. Даже лишившись призрачной кости и камней духа, искусственный мир по-прежнему обладал неким незримым присутствием. Как будто от множества тех, кто прожил всю жизнь в его стенах, осталось какое-то неопределенное ощущение жизни и сознания. Более ясно чувствовалось медленное, постепенное угасание того, что некогда было громадным и великолепным. Огромный корабль был титаническим трупом, который хранил лишь намек на то, насколько велик был он, будучи целым и живым.

Они повернулись спинами к темному миру, погружающемуся в многоцветные глубины пустоты, и снова пустились в путь по Паутине. Единственная нить вероятности вела их сквозь время и пространство в царство, лежащее за пределами как варпа, так и материальной вселенной, в дождевую каплю реальности, дрожащую на многомерных переплетениях Паутины, пузырек материи, похожий и все же не похожий на множество себе подобных, сотворенных из вечно бурлящей пены варп-пространства.

Выйдя из портала, архонт Кассаис с нескрываемым презрением уставился на бурные, истерзанные штормами небеса Траурной Марки. Далеко в море он мог различить гравилеты с длинными корпусами, которые что-то сбрасывали в металлически-серые воды. Странно, он-то считал, что весь смысл этого места в том, чтобы доставать вещи из воды, а не класть их обратно.

Кассаис мысленно пожал плечами. В свое время он посетил сотню различных субцарств. Ни одно из них и близко нельзя было сравнить с мрачным великолепием Комморры, вечного города со сверкающими шпилями и бесконечно вьющимися улицами. Следовало отдать должное: некоторые субцарства обладали некой первобытной энергией и примитивной дикостью, которая обостряла аппетит и усиливала низменные инстинкты, доводя их до приятной высоты. Но он уже знал, что Траурной Марке не суждено было стать одним из этих мест.