Начальник политотдела армии бригадный комиссар И. П. Шевченко словно предугадал наши вопросы и, открывая семинар, начал свою речь так:

— Именно сложность обстановки заставила нас вызвать вас сюда, чтобы договориться о том, как повысить действенность партийно-политической работы в войсках.

Разговор на семинаре состоялся всесторонне интересный. Особое внимание было обращено на ротные партийные организации.

После решения Центрального Комитета о новых условиях приема в партию особо отличившихся в боях открылась возможность укрепить партийные организации подразделений. Теперь во всех ротах были созданы партийные организации или кандидатские группы. И все же бои были настолько жестокими, что потери нельзя было предусмотреть. Бывало, в течение часа или двух рота теряла и парторга и того, кто способен был его заменить. Парторганизация оставалась без руководства. Дело исправляли обычно с большим опозданием — в дни затишья, когда подразделение отводилось на отдых во второй эшелон. И это было ошибкой!

Начальник политотдела армии говорил о том, что, так же как командир во время боя не имеет права терять управление войсками, секретарь партбюро полка обязан не терять руководства партийными организациями, быстро принимать необходимые решения.

Конечно, глубоко был прав бригадный комиссар Шевченко.

Партийное бюро полка не всегда справлялось в полной мере со своими обязанностями. Тут были и объективные причины. Мы вынуждены были почти все свои заседания посвящать приему в партию. К тому же секретарь парторганизации должен был подготовить к заседанию бюро все документы. Никаких скидок на военное время в оформлении документов не допускалось. Структура партийных организаций полков была явно несовершенна. (Несколько позже ее изменили. Первичные партийные организации были образованы в батальонах.)

И все же мы обязаны были помнить, что сохранение силы и активности ротных парторганизаций при любых условиях — задача главнейшая.

10 октября дивизия заняла оборону в укрепленном районе озер Волго, Селижарово, Будайково. Здесь были отрыты окопы, сооружены доты, пролегли противотанковые рвы, установлены надолбы. Построили их под руководством военных инженеров трудящиеся Калининской области.

Представитель облисполкома рассказал нам, в каких условиях создавались эти оборонительные рубежи. Вражеская авиация каждый день бомбила и обстреливала из пулеметов людей. Вперемежку с бомбами фашисты разбрасывали с самолетов клеветнические листовки. Бомбежки и обстрелы не запугали, листовки вызвали лишь презрение. Работа продолжалась.

Это был и трудовой и боевой подвиг калининцев.

Нашему полку, к сожалению, на хорошо подготовленном рубеже воевать не пришлось. Дивизия получила новую боевую задачу.

Чтобы облегчить читателю понимание обстановки, в которой оказался полк, коротко напомню о предшествующих событиях, развернувшихся на Западном фронте. О них, этих событиях, нам, командирам и политработникам полкового звена, стало известно позже.

После провала летнего наступления на Москву гитлеровское командование подготовило новую операцию с целью овладеть столицей нашей Родины.

Почти половину солдат и боевой техники, имевшихся на советско-германском фронте, гитлеровское командование перебросило на московское направление. Ударами мощных группировок оно замышляло из районов Духовщины, Рославля и Шосткй в восточном и северо-восточном направлениях расчленить фронт обороны советских войск, окружить и уничтожить войска Западного и Брянского фронтов, а затем охватить Москву с севера и юга и овладеть ею.

Намечалось также из района Вязьмы вести наступление на Калинин и Вышний Волочек с последующим выходом на рубеж Рыбинск, Ярославль.

30 сентября войска противника перешли в генеральное наступление, 2-я танковая группа наносила удар по левому крылу Брянского фронта в районе Шосткй. 2 октября на позиции войск Западного и Резервного фронтов обрушились основные силы группы армий «Центр». Началось грандиозное сражение.

Советские войска повсеместно вели упорные бои, отбивая непрерывные атаки. Однако превосходство врага в живой силе и боевой технике на участках прорыва позволило фашистским войскам вклиниться в расположение наших войск, а затем окружить значительные силы Западного и Резервного фронтов, а южнее и часть сил Брянского фронта.

3 октября немецкие механизированные соединения ворвались в Орел и двинулись дальше вдоль шоссе Орел — Тула. 6 октября пали Карачев и Брянск.

10 октября из района Сычевки в направлении Зубцов, Старица, Калинин перешел в наступление 41-й немецкий моторизованный корпус в составе двух танковых и одной моторизованной дивизий. Непосредственно за подвижными соединениями выдвигались пехотные дивизии 6-го и 27-го армейских корпусов 9-й армии.

Через два дня из района юго-восточнее Ржева они пробились вдоль Волги на северо-восток и вышли к Калинину.

Тем временем войска Красной Армии, оказавшиеся в окружении под Вязьмой, вели упорные бои. В течение недели они сковывали 28 дивизий врага.

Упорное сопротивление войск позволило советскому командованию осуществить широкий маневр.

На ближних и дальних подступах к Москве развернулась работа по созданию оборонительных рубежей.

Такова была в кратких чертах общая обстановка на фронте.

Утром 13 октября начался комбинированный марш дивизии. Два стрелковых батальона нашего полка перебрасывались автотранспортом. Третий батальон, артиллерия и другие подразделения двинулись своим ходом.

Маршрут проходил через Кувшиново, Торжок, Калинин. Полк должен был сосредоточиться в районах населенных пунктов Калошино, Ефремово, Пушкино с последующей задачей занять оборону на рубеже Старица, Волжское водохранилище. Перед дивизией была поставлена задача оборонять Калинин с юга.

К Торжку подъехали вечером. Легко понять мое волнение. Несколько лет тому назад я работал здесь секретарем райкома партии. Любил я этот город — древний, исконно русский, словно дышащий историей моего народа. Удивительный по красоте кремль и загадка российского зодчества — деревянный храм Вознесения, построенный без единого гвоздя...

Торжок и в XX веке славился мастерством народной художественной вышивки, необыкновенными изделиями из кожи.

Город предстал перед нами совсем не таким, каким я его знал. Незадолго до нашего появления вражеская авиация подвергла его бомбардировке и зажгла. Машины шли по улицам, объятым пламенем. Сердце мое сжималось от боли.

Ночью на Ленинградском шоссе колонну машин остановил представитель командования 22-й армии. От него мы узнали, что противник днем 12 октября занял Погорелое Городище и Зубцов, а к вечеру захватил Лотошино и Старицу. Не исключалось появление его передовых частей у Калинина. Боевая задача дивизии изменилась. Предстояли бои на ближних подступах к городу или непосредственно в Калинине.

Светало. Колонна машин подошла к Калинину и остановилась у Горбатого моста, перекинутого через железнодорожный путь. Вместе с командиром и комиссаром полка мы вышли на мост. Неподалеку горел вагоностроительный завод. Очаги пожаров были видны и в других частях города. Я смотрел на огонь, а память не давала покоя. Все здесь так или иначе было связано с моей жизнью, все было дорого и свято.

...Январь 1935 года. На заседании бюро Калининского обкома партии меня рекомендовали вторым секретарем Великолукского окружкома. Потом со мной беседовал секретарь обкома товарищ Михаил (так все звали Михаила Ефимовича Михайлова). Мы говорили о повседневном — важном и все же будничном. Потом, помню, он подошел к окну кабинета, подышал на заиндевевшее стекло, вдруг обернулся ко мне и сказал:

— Слушай, а ведь опасность в мире... Ты едешь в приграничный округ. Учти, может, нам с тобой не только строить, а и воевать доведется.

С товарищем Михаилом мне случалось встречаться и раньше, в Московской партийной организации. В юношеские годы каждый вольно или невольно ищет образец для подражания. Наверное, не один я из комсомольских работников Московской области хотел быть похожим на Михаила и испытал на себе влияние его незаурядной личности. Коммунистом он стал в 1919 году шестнадцатилетним пареньком. В двадцать он уже был секретарем Коломенского уездного комитета. Затем работал в партийных организациях Узбекистана, в аппарате Центрального Комитета ВКП (б). В 1932 году стал секретарем Московского комитета партии.