Попытка Новгородского полка овладеть Веретейкой с ходу оказалась неудачной. Снежный вал явился дополнительным препятствием, помешавшим нашей атаке.

Черепанов готовил новую атаку: бойцы разгребали снег, сближались с противником, подкатывали поближе к валу орудия.

Под утро полк атаковал вторично, однако опять безуспешно. Правда, пехоте удалось проникнуть через вал и захватить на окраинах несколько домов, но закрепиться там она не смогла. Ожесточенными контратаками гитлеровцы восстановили положение.

Утром мне предстояло отчитаться за неудачную ночную атаку и принять другое, более действенное решение.

Кто командовал, тот знает, как тяжело докладывать старшему начальнику о неуспехе, объяснять, почему не выполнен приказ. Выслушав мой доклад, Берзарин огорчился, но упрекать меня не стал.

- Помочь вам я уже больше не смогу ничем, - сказал он. - Принимайте меры сами, а Веретейка должна быть взята. И как можно скорее. Этого требуют фронт и Ставка.

Да, эти требования были справедливы. Веретейский узел тормозил наше продвижение навстречу южной ударной группировке армии, и захватить его надо было во что бы то ни стало. От этого во многом зависел успех не только армейской, но и всей фронтовой операции.

Мучительно долго не приходило решение. Новгородский полк ни днем ни ночью не справился со своей задачей, сил и средств у него оказалось мало. А где же взять новые силы? Может быть, использовать Казанский полк? Но ведь он решает свои задачи.

После долгих колебаний я все-таки решил снять Казанский полк со старого направления и перебросить его под Веретейку. При этом возникала одна серьезная опасность: противник мог с оголенного участка нанести нам удар в спину и отрезать нас от коммуникаций. Но выхода другого не было, приходилось идти на риск.

Я отдал приказ ночью атаковать Веретейку всеми наличными силами дивизии: Новгородским полком - с севера, Казанским- с юга. На старом направлении Казанский полк для маскировки оставлял лишь одну роту. Наступила третья, последняя, ночь нашей борьбы за Веретейку. Казанский полк, оставив свой участок у Лю-бецкого и незаметно оторвавшись от противника, двинулся через Большой Калинец в направлении на Веретейку. Ему предстояло проскользнуть мимо занятого гитлеровцами опорного пункта, расположенного на высоком холме, пересечь дороги из Верстейки на Гривку и Горчицы, по которым противник маневрировал резервами, поддерживал связь между опорными пунктами и обеспечивал снабжение своих частей, и занять исходное положение.

Малейшая неосторожность могла привести к потере внезапности и срыву всего намеченного плана. На это я и обратил внимание командира полка и двух его комбатов, явившихся ко мне за получением задачи.

По своему характеру и командирским качествам комбаты Казанского полка резко отличались один от другого. Командир первого батальона старший лейтенант Седячко во всем был исключительно осторожен, очень дисциплинирован и упорен в достижении цели.

Командиру второго батальона старшему лейтенанту Каминскому недавно исполнился 21 год. Для солидности он отпустил пышный чуб и маленькие усики. За чуб, за удаль друзья называли его донским казаком.

В противоположность Седячко Каминский был подвижен, решителен и горячо брался за выполнение любой задачи.

Если Седячко хорош был в обороне, где события развиваются медленно и есть время всесторонне взвешивать их, то в наступлении незаменимым становился Каминский.

Зная обоих комбатов, я одобрил решение командира полка выделить в первый эшелон батальон Каминского.

Проводил Казанский полк до Малого Калинца и долго смотрел ему вслед, пока последние ряды не растаяли в темноте...

Потянулись часы и минуты, полные тревог и ожиданий.

Мой наблюдательный пункт - в Большом Калинце. Со мной комиссар, начарт, адъютант и по одному командиру от отделов штаба: оперативного, разведки, связи.

Размешаемся мы вместе с узлом связи в полуподвале одного из полуразрушенных домов. Сюда загнал нас холод, и спрятаться от него больше негде: прямая наводка сделала свое дело.

Из Калинца хорошо просматриваются и Веретейка, где развернулся бой Новгородского полка, и Дуплянка, за которую дерется дивизия Штыкова, и правый фланг в сторону Любецкого, Пeстовки. Большого Яблоново, куда наступал ранее Казанский полк.

Где идут бои - легко определить по звукам и пожарам. В небо тянутся густые столбы дыма, а затем, расплывшись, стелятся над населенным пунктом. Ночью зарево пожаров, отблески разрывов и искрящиеся потоки трассирующих пуль еще резче обозначают места боев.

Каждые десять минут из полвала поочередно вылезают командиры штаба и, забравшись на разбитый чердак, смотрят, не появится ли что-нибудь новое. Особенно беспокоит маневр Казанского полка. Как бы не наскочил он на кого-либо и раньше времени не обнаружил себя. Но пока всё идет по намеченному плану.

Новгородский полк атаковал северную окраину Веретейки несколько раньше Казанского, чтобы все внимание противника, как и раньше, привлечь на себя. Медленно вгрызался в оборону батальон Крелина. Штурмом брался каждый дом. Завершали дело автоматы и ручные гранаты, а когда не помогали и они, то подкатывались пушки.

Батальону старшего лейтенанта Балабанова, который атаковал левее крелинцев, также удалось преодолеть снежный вал, но приблизиться к постройкам ему мешал автоматный огонь. Пришлось глубоко зарыться в снег и сближаться ползком. Уходило дорогое время, однако другого выхода не было.

Около четырех часов от Черепанова стали поступать тревожные вести: к противнику с запада, со стороны Херенок и Тополево, подходят подкрепления.

Приближался кризис ночного боя. Надо было спешить, чтобы упредить врага в последнем и решительном ударе. И как назло молчал Казанский полк.

"Где же Каминский, неужели подвел? - неотвязно сверлила мысль. - Нет, не может быть!"

А бон становился все ожесточеннее. Пожары, ракеты и трассирующие пули освещали подступы к Веретейке, а сама она на фоне темной ночи казалась горящим факелом.

Но вот грохот и треск захватили и южную окраину. "Значит, и казанцы начали". Минут через десять по проводу донесся радостный и возбужденный голос Каминского:

- Товарищ первый! Захватил семь домов... штурмую дальше!..

Голос оборвался, растворившись в грохоте. Но вскоре послышался снова, такой же взволнованный:

- Товарищ первый! Захватил еще семь домов. Мало карандашиков. Выручайте! Противник контратакует...

И опять голос пропал.

По наследству от Герасименко бойцы кодировались у Каминского карандашиками.

Батальон Каминского, захватив четырнадцать домов, понес потери и стал выдыхаться.

Надо было немедленно помочь ему и развить достигнутый успех. Это сделал сам командир полка без моего вмешательства. Он ввел в бой свой второй эшелон - батальон Седячко.

Последовал удар и с востока батальоном Балабанова, который вместе с пушками ворвался в центр Вeретейки.

Никакие ожесточенные контратаки гитлеровцев не могли уже исправить положения - судьба Всретейки была решена. К утру наши войска полностью уничтожили веретейский гарнизон.

Под ударами соседних частей не выдержала и Пола. Остатки разбитой немецкой дивизии предстояло уничтожить на рокаде западнее Веретейки, в опорных пунктах Херенки, Тополево, Горчицы. Сюда и направились части дивизии.

Новгородский полк получил задачу овладеть Херенками, затем, развернувшись на юг, захватить Тополево и выйти на берег реки Пола на соединение с частями южной ударной группы.

Казанский полк повел наступление на юго-запад с задачей овладеть Подбело и Горчицы.

Лучше всех со своей задачей справился Новгородский полк. Сломив ожесточенное сопротивление врага в лесу западнее Веретейки и захватив там склады с продовольствием и боеприпасами, он вышел на подступы к Херенкам. Гитлеровцы, почувствовав приближение советских войск, заперли пленных в колхозном сарае, а также в бане и подожгли.