В львиных глазах Виталия горел огонь. Он поднял с земли приходящего в себя Германова младшего, вцепившись когтями в ворот его жилетки. Убедившись, что его брат их видит, лев медленно поднёс сжатую в кулак руку к лицу жёлтого палача. Последнего обволок белый пар. Мощная замораживающая струя превратила голову в бело-серый кусок льда, проморозив плоть до черепа. Когда заряд иссяк, Эдберг ударом кулака разбил её напополам, из большой трещины на лбу начала медленно вытекать красная жижа. Германов старший закричал и дёрнулся вперед, но Крэ остановил его и откинул себе за спину. Растопырив все четыре верхних конечности, он прикрывал собой Шута и Валета, медленно отступающих к торцу дома. Лев бросил себе под ноги покрытый белым инеем труп младшего Палача и гордо поднял голову. Из-за пышной красно-коричневой гривы он казался выше своего роста.
— Вот и конец им дружище, — сказал он, обращаясь не то к Фару, не то к погибшему Димону. — Теперь они нам за всё ответят. А тебя, дурмашина, — кивнул он в строну канцероида, — я по сочленениям разберу!
Однако выстрел раздался с другой стороны — с одного из балконов за спинами Крэ и товарищей. Первая очередь крупнокалиберных пуль прорезала один из боковых двигателей элашки, аппарат закружился, потеряв управление. Эдберг и Арафаилов кинулись в разные стороны, когда вторая очередь превратила место, где стоял Виталий в фонтан асфальтовой крошки. Выпрыгнув с балкона, робот с лязгом металла приземлился в центре парковки. Широко расставив ноги, декорированные под лапы бегемота, Амат присел, взяв на прицел обе группы мутантов. Железная крокодилья голова с блестящей львиной гривой вертелась из стороны в сторону, выбирая, по кому открыть огонь. Элашка перевернулась в воздухе и грохнулась на землю, разбросав осколки стекла. Ящер еле успел отползти, но теперь покорёженный коричневый корпус закрывал его от робота. Виталик бросился к джипу, но короткая очередь сбила его с ног. Крича от боли, он полз к спасительной двери, волоча за собой почти отстреленную ногу. Она держалась лишь на тонких нитях сухожилий коленного сустава, из которого брызгала тёмная кровь. Германов за спиной у Крэ судорожно тыкал кнопки небольшого пульта. Потом бросил его и в отчаянии крикнул:
— Валить надо! Валить надо прямо сейчас!
— Ты ж, мудак, говорил, что им управляешь, а? — прошипел Валет.
— Крэ, уходим, Крэ! — не слыша его, вопил Палач. — Брата только, брата моего забери!
Валет бросил одну из своих карт, которая вонзилась в головной отдел Амат. Крэ кинулся на робота, закрыв голову клешнёй и остальными тремя руками, робот успел выпустить очередь и отпрыгнул, пули попала в одну из рук, на асфальт шлепнулась оранжевая с зелёным кровь канцероида. Но мутанта это не остановило. Прежде чем боевая машина прицелилась снова, он успел схватить труп Германова младшего и закинуть на плечо, как тряпичную куклу. Выстрелить робот не смог — замаскированная под карту зажигательная граната загорелась белым слепящим пламенем. Фар не видел, что происходит в облаке света за его укрытием, лишь услышал очередь и вскрик. Мысли пришли в порядок, он начал срочно вызывать подкрепление, выкрикивая номер дела Эдберга и Себека. Камолин должен был его услышать. Вся надежда была сейчас на него. Ящер заглянул в перевёрнутую кабину элашки. Мутанта-ворону, телохранителя матери Виталия, зажало между сиденьем и панелью приборов. Фар сквозь чёрное оперение попытался прощупать пульс, но знания анатомии орнитоидов были слишком слабыми. Граната догорела, капитан выхватил из кобуры на бедре свой пистолет-пулемёт и выглянул из-за турбины. Робот подходил к переставшему двигаться Эдбергу младшему. Фар открыл огонь по пневмотрубкам, стараясь сделать так, чтобы Амат развернулся. Огневой мощи пистолета должно хватить, что бы пробить броню грудного отдела, но не под таким углом. Робот присел, и, развернув корпус, выстрелил в ответ. Фар успел отскочить к другой турбине и снова выстрелил. Амат медленно подходил к элашке. Пулемёты в металлических львиных лапах выплёвывали короткие языки пламени в сторону то одного, то другого укрытия переползавшего за аппаратом Фара. Крокодилья голова быстро поворачивалась то вправо, то влево. Карта прожгла в ней небольшую дырку, капли расплавленного металла застыли у одного из зрительных сенсоров наподобие слёз. У машины заканчивались патроны, но Фар не был уверен, что они иссякнут до того, как робот его прибьёт. Амат вспрыгнул на днище элашки, Ящер юркнул в развороченную кабину и замер рядом с зажатым орнитоидом. Тот был без сознания, но жив — в тишине Абдельджаффар услышал его тяжёлое дыхание. До момента, когда робот найдёт их и пристрелит, оставались несколько секунд.
Капитан Арафаилов не увидел, как во двор въехали несколько мотоциклов и чёрная бронемашина ССБ. Как Лизесс, пригнувшись в броневике, передавала информацию в штаб, пока одна из сестёр колли отрыла по роботу огонь, а Камолин прицеливался из небольшого гранатомёта, положив его на плечо. Пока на броневике разворачивалось длинное дуло пулемета, Амат начал стрелять в ответ. Камолин выронил гранатомёт и спрятался за мотоцикл Фара. Чёрный корпус тут же разворотила очередь. Но не растерялась собака. Рыже-белой молнией метнувшись к гранатомёту, она прицелилась и выстрелила. Взрыв разорвал грудной отдел робота, бесформенной кучей железа и пневмотрубок он отлетел на асфальт.
Всё это рассказали Ящеру уже после того, как подоспевшие медики вытащили из-под элашки его и ворона. Камолин долго благодарил, уговаривал ехать в больницу, но это не понадобилось. Фар удивился своей везучести — за исключением гематом от драки и пары растяжений, на капитане не было ни царапины. Бригада Палача скрылась в подвале дома, откуда по какому-то узкому проходу сбежала в подземные коммуникации. Возле двери подвала на торце дома нашли остатки крови ракообразного и пятно человеческой на стене. Пуля Амат, посланная вдогонку, в кого-то всё-таки попала. Бандиты провалились, как будто сквозь землю. Плюс к этому, управляющий блок робота был полностью уничтожен, так что расследование продолжать стало невозможно. Орнитоид, предусмотрительно посаженый за руль элашки Виталиком, выжил. Он отделался долгим восстановлением после травмы таза. Сам молодой лев скончался в бронемашине медслужбы от большой потери крови.
Утром Абдельджаффар оделся не по погоде и, пока ехал до кладбища, промок. Крупные капли короткого летнего ливня протекли под его чёрную форменную жилетку. В ухе снова запищал микромобильник — офицера вызывали на экстренное совещание к самому начальнику Управления, но Фар торопился не туда, прекрасно зная о том, что если мероприятие назначено на одиннадцать, то начнётся не раньше полудня. Когда он шёл по центральной аллее, на листве ровных рядов кустов и невысоких лиственных деревьев играло оранжевое солнце.
Мемориал в центре асфальтированной площадки представлял собой большой бетонный круг высотой метра три, сбоку был узкий проход внутрь. Половину его занимали узкие таблички с именами усопших, остальное пространство внешней стены было пустым для данных будущих покойников. В миг, когда Фар подошёл к небольшой группе провожающих, длинную узкую капсулу с прахом Димона заносила внутрь мемориала работница крематория. Там её поместят в нишу, напротив которой техник приделывал недалеко от земли табличку с его именем. Ящер заметил, что четыре таблички отделяют его от имени Себека чуть выше. Капитан подошёл к львице, которую узнал со спины только по тёмно-жёлтой гриве. Она была одета в серый летний плащ с оранжевым шарфом. Лапы в зелёных перчатках держали другую урну — небольшой сосуд серебристого цвета, с резными изображениями рябиновых ветвей. Сосуд с прахом её сына. Фар хотел что-нибудь сказать, но ничего не пришло в голову и они просто молча стояли рядом. Техник нажал на табличку с именем «Динмухамед». Над каждым столбиком имён был вмонтирован проектор, который показывал короткий голографический ролик в память об усопшем. Появилось синеватое изображение спортзала и могучего полуобнажённого тела Димона на переднем плане. Из-за дождя, видео проигрывалось с помехами. Грозно глядя на скорбящих и раздувая ноздри, он поднимал к груди кривой гриф штанги с множеством навешанных блинов. На заднем плане занимался с гантелей Константин Эдберг. Даже после смерти верный воин был рядом со своим господином. Звука не было, так что было не понятно, что же с усмешкой сказал Министр. Димон опустил штангу, на плоском лице рептилоида растянулась улыбка с дырами от выбитых зубов. Голограмма остановилась на какое-то время и исчезла. Гувернантка-ворона, стоящая рядом с львицей, в полной тишине стряхнула слезу. Госпожа Рябинова первая нарушила молчание, сказав Фару: