— Спасибо за соболезнования. Мне приятно, что Вы пришли.

— У меня есть друг, похожий на Виталия, — ответил Ящер.

— Тоже лев?

— Нет, тигр…

— Вы пришли не поэтому.

— А почему же тогда?

— Потому что Вы лжец, — ответила львица после недолго паузы. — Но врёте Вы сами себе. По это ваше хладнокровие и крокодиловы слёзы. Ваши слёзы тоже текут, но не из глаз, а внутрь собственной души. И обжигают её каплями солёного яда.

— Вы так думаете? — с усмешкой ответил Ящер.

— Я знаю это лучше многих, и то, что Вы сюда пришли, доказывает мою правоту. Просто Вы, наверное, когда-то потеряли кого-то. Вам было очень больно, и Вы пытаетесь запретить себе чувствовать. Самому себе стараетесь казаться хуже, чем Вы есть.

В тоне её голоса не было укора. Внимательные тёмно-жёлтые глаза смотрели вглубь вертикальных прорезей зрачков Абдельджаффара. Они смотрели даже глубже, в те глубины существа Ящера, в которые он сам запретил себе заглядывать. Он отвернулся. Что может знать о боли гордая самка, чьи муж и сын отправили в могилу стольких живых существ? Есть большая разница в психологии маммолоида и рептилии. Да и почему позволять себе глупые, непродуктивные эмоции, значит быть хуже? Лист за листом Ящер навешивал на свою душу любимую броню из логики и аналитики. Только чувствовал, что если он ещё раз посмотрит Рябиновой в глаза, вся эта конструкция со скрежетом рухнет. Тем временем, скорбящие расходились.

— Виталия хоронить не станете? — спросил Фар.

— Он будет на полке, рядом с отцом. Только где-нибудь в другом месте…

— Уезжаете?

— Как и планировала. Этот город не успокоится, пока не умоется и моей кровью. Дела все закрыты, часть сотрудников едет со мной. Туда, где у меня будет новый муж и дети… И я, возможно, ещё увижу, как они вырастут.

Она улыбалась. В её глазах горел такой же огонь, как и у её покойного сына. Она попрощалась и пошла выходу с кладбища. Арафаилов постоял немного у мемориала, глядя на табличку Себека. От него не осталось даже голограммы. Потом поспешил на совещание, стараясь не представлять, что творится у львицы в душе.

А в это время на одной из дальних скамеек возле мемориала, небрежно закинув друг на друга ноги в серых наглаженных брюках и коричневых туфлях, развалился человек в сером пальто с капюшоном. Его лицо закрывала странная пластиковая маска: оранжевого цвета в виде хохочущего бородатого лица. Погребенный недалеко Себек мог бы рассказать, что подобные маски носили актёры древнегреческих театров. Глаза в чёрных её прорезях оценивающе оглядывали спину удаляющегося по аллее Абдельджаффара. Когда тот ушёл, человек открыл стоящий у его ног коричневый портфель, извлёк оттуда сшитые распечатанные листы бумаги и, сделав в них несколько исправлений, вновь расслабился, наслаждаясь свежестью воздуха и зеленью листвы.

Ящер аккуратно пролез через колючую проволоку, которой был огорожен заброшенный склад и, отряхнувшись, сел в чёрную бронемашину ССБ. Она была низкой и двухместной, маленькие колёса плохо держали дорогу. Плюсы были в большом ящике для оружия и хорошем разгоне. Но их, эти самые плюсы, видел только капитан. Когда Фар посадил своего подчинённого за руль, Альтом весь обплевался. Плоховатое зрение мутанта — летучей мыши и узкое лобовое стекло заставляли сержанта скрючиваться, пристально вглядываясь в дорогу, отчего его большие уши сминались об потолок. Абдельджаффар, как истинная рептилия, юрко проскальзывал в вертикально открывающуюся дверь и растекался по сиденью. Они поехали дальше по широкой грунтовой дороге между бесконечными заводами и ангарами. Хорошо, что хоть эта машина была сегодня свободна. Предложенный компанией транспорт брать не хотелось, что бы иметь возможность проверить ключи. А перспектива топать в центр Промзоны на своих двоих была поистине пугающей. Расстрелянный железный конь капитана Арафаилова будет собран ещё нескоро. Поэтому он нуждался в услугах извозчика, когда дело касалось работы, и осваивал общественный транспорт, дабы до этой самой работы добраться. Послеобеденное солнце освещало бетонные заборы, казавшиеся бесконечными. Фар скачал карту Промзоны в коммуникатор. Проектор широкого браслета показывал зеленоватые квадраты её объектов. Она была похожа на букву «Г» в зеркальном отражении. Выезды из территорий выходили на сеть широких грунтовых трасс, каждый объект был отделён от другого узкой дорогой. Одну из территорий Фар отметил красным. Три из двухсот двадцати шести.

Два дня назад его вызвал на совещание Виктор Сергеевич. Судя по тому, что все собранные сотрудники не расположились за круглым столом, а толпились у двери, старый волк был в гневе. Сам полковник Толоконников восседал на своём месте и отчитывал нового начальника Отдела Координации, когда в дверь протиснулся Фар. В толкучке ждали свои порции люлей рептилоиды из опергруппы и сводная команда капитана Камолина с ним во главе.

— Почему двадцать? Ты алгебру-то в Академии учил? Четырнадцать камер было, на восемь в этом месяце выделены кредиты, стоят сейчас восемнадцать. Где ещё четыре? — рычал полководец. У майора, низкого коренастого человека со шрамом на щеке, хватило ума не начинать оправдываться. Хреновато занимать начальствующую должность, не умеючи грамотно воровать. — И почему ты двадцать-то насчитал? Камеры понадобились? Я тебе зарплату камерами выдам! Сможешь жене промеж ног установить и следить, не захаживает ли к ней сосед.

Краснопёрка Лизесс негромко хихикнула из-за спины Камолина, коричневые волчьи глаза свирепо уставились на неё.

— Смешно тебе? Доложи-ка результаты поиска этой пятёрки, можешь с шутками и прибаутками.

— Разрешите мне? — заступился за свою протеже капитан, почесав лысую голову с татуировкой в виде челюстей жука. — Коммунальщики работают спустя рукава после тех случаев, глубоко не лезут. Карт у них нет, зато мы нашли информацию об их бывшем сотруднике, чертовски опытном, как говорят. А самое интересное, он составлял карты, сам везде лазил, но большую их часть отбраковали.

— А почему?

— А он такой, странный достаточно. Он вполне гуманоид, но кольчатый червь. У них с общением-то вообще беда. Когда он уволился, то и все бракованные карты с собой утащил.

— Да, — удивлённо покачал головой начальник, — я таких вообще не видел. Что хоть за вид-то?

— Аннелидоид, — ответил один из рептилоидов из опергруппы.

— Ну ладно… Вот этим и займитесь. Второе направление вашего дела — отставить. Я расследование разделяю на два. Вы — сосредоточитесь на поисках бригады этого креветора…

— Канцероида, — снова влез в разговор оперативник.

— Да хрен на него! По программному обеспечению робота я открываю новое дело и старшим назначаю его. — Ящер обернулся, пытаясь проследить за направлением, указанным когтистым пальцем в серой шерсти и только через несколько секунд сообразил, что полковник имеет в виду его. На Фара удивлённо уставились несколько пар разномастных глаз. «Арафаилову?» — вопрошал Камолин. «Вот, спасибо начальник! Нажил мне нового врага в Управлении» — подумал Ящер. Тем более у него уже было дело, которое никак не двигалось. Неужели и волк решил его слить, не смотря на обещанную поддержку? Фар попытался отвертеться:

— Я же уже веду дело о хирургах…

— Ничего, будешь вести два. Ты же у нас столичный специалист! Или нет? — Вопрос был риторическим.

Всех, кроме Абдельджаффара, Толоконников отпустил. Его же жестом подозвал к столу, дав в руки документ.

— Ты не обращай внимания на все эти кнуты. Ты ещё не знаешь, какой пряник я тебе приготовил.

— Никогда не любил пряники, — ответил капитан, улыбаясь. Документ гласил, что за помощью в ССБ обратилась компания «ЭйчТекс».

Допуск в государственные промзоны осуществлялся только с приглашения одной из находящихся в них компаний. И сотрудники Союзной Службы Безопасности не являлись исключением. Такое правило установили военные корпорации, опасаясь монополий со стороны государства и промышленного шпионажа. Правительству Евразийского Союза такие условия также оказались выгодны. Они, в свою очередь, опасались чрезмерного усиления влияния ССБ и выхода защитников правопорядка из-под их контроля. Виной всему была коррупция в рядах службы, которая ни для кого не составляла тайны. За счёт этого разграничения власти между военными и гражданскими силовыми структурами, создавался пусть хрупкий, но долговременный баланс в огромном государстве. А напряжённость в разношёрстном обществе находила разрядку в постоянных конфликтах в сфере защиты жизни. Страна тонула в крови, но на грани распада была лишь один раз. Некогда думать о социальном неравенстве, когда тебя обеспечивают жильём (которого в избытке из-за высокого уровня смертности), продуктами и иными материальными ценностями (производство которых обеспечивается мощными финансовыми корпорациями), когда тебе дают работу, правда, при этом нет гарантии, что ты с неё вернешься. Или успеешь до неё дойти. В этом разграничении власти и была главная сложность задания капитана Арафаилова.