Расчеты противотанковых орудий, выведенных на прямую наводку, не знали, куда стрелять. Дать залп по окраине села и прилегающему лесу нельзя: вечером там стояли свои. С передовыми батальонами связь была нарушена.

Во время вспышки осветительной ракеты я увидел стоявших посреди улицы генерала Руссиянова и начальника политотдела дивизии батальонного комиссара Филяшкина, которого я знал еще с финской кампании.

— Товарищ генерал! Что же вы не в укрытии? — закричал я.

— Пока не выбьем врага из Рубежного, никуда не уйду, — твердо заявил Руссиянов, вглядываясь в темноту. — Дивизия Руссиянова не отступает!

— Уговорите его зайти хотя бы за угол, — тихо сказал мне Филяшкин.

Наконец нам удалось убедить генерала уйти за ближайший дом. К счастью, здесь оказался каменный полуподвал, из которого можно было вести наблюдение не хуже, чем с улицы.

Генерал Руссиянов объявил, что в этом доме будут его наблюдательный и командный пункты, штаб, и приказал срочно организовать связь с передовыми батальонами.

— Вы знаете генерала Родимцева? — спросил меня Руссиянов.

— Знаю. Мы учились с ним на одном курсе в академии, — ответил я.

— Его дивизия идет к нам на. помощь. Прошу встретить ее и попросить Родимцева ускорить выдвижение. Тяжело придется ему и нам, если запоздает.

Мы с адъютантом выскочили из подвала и побежаливниз по улице к своей машине. Колонну дивизии встретили примерно в пяти километрах от Рубежного. В голове ее ехала на лошадях группа офицеров. Среди них был и Родимцев.

— Товарищ генерал, вам необходимо ускорить выдвижение полков, развернуть их с ходу и нанести удар во фланг атакующему врагу. Это просьба генерала Руссияпова.

При свете фар нашей машины Родимцев посмотрел на карту и отдал приказ ускорить движение, а мне показал рубеж развертывания головного полка и направление его атаки. Я вернулся в Рубежное, доложил Руссиянову, что дивизия Родимцева на подходе.

— Подполковник, твои «катюши» сейчас нам могут оказать помощь, — повеселел Руссиянов.

— Два дивизиона в готовности на огневых позициях, — ответил я, — но нам надо точно знать, где наша пехота, чтобы не накрыть своих.

— Понятно, — пробасил генерал.

И вот по мере уточнения позиций пехоты стали включаться в действие наши батареи. Минут через сорок мы дали залп батарей М-8 по роще, откуда контратаковали фашисты, затем по подступам к западной окраине Рубежного. Снарядов у нас, как всегда, не хватало, и мы были вынуждены вести огонь весьма экономно.

Дивизия А. И. Родимцева подоспела вовремя, и к рассвету положение было восстановлено, фронт стабилизировался. Простившись с Руссияновым и Филятшкиным, я выехал на выжидательные позиции дивизионов.

Там я простился с гвардейцами, горячо поблагодарил их за отличную боевую работу и пожелал успеха в предстоящих боях. Затем на полуторке отправился в Белый Колодезь, в штаб полка, а оттуда поездом в Воронеж, в штаб оперативной группы гвардейских минометных частей Юго-Западного фронта. В штабе первым меня встретил майор Макеев.

— Зайдите-ка в секретную часть, — сказал он. — Сегодня получен приказ, вас касающийся.

Приказом Народного комиссара обороны от 25 марта 1942 года мне было присвоено воинское звание «гвардии полковник».

Через час, попрощавшись с полковником Зубановым, я отбыл в Москву.

Прибыв в Москву, я остановился в гостинице ЦДКА. Стоял март 1942 года. Столица жила напряженной жизнью военного времени. Четко работали заводы и фабрики. С раннего утра до позднего вечера по улицам двигались машины — грузовые, черные и камуфлированные эмки, а иногда и колонны автомобилей. С наступлением темноты в небо поднимались аэростаты, а весь город погружался во тьму. Строжайше соблюдалась светомаскировка.

Штаб гвардейских минометных частей Ставки Верховного Главнокомандования размещался во 2-м доме Народного комиссариата обороны на Красной площади. Туда я прибыл часов в одиннадцать дня. Адъютант доложил обо мне командующему гвардейскими минометными частями Ставки Верховного Главнокомандования заместителю Наркома обороны генерал-лейтенанту В. В. Аборенкову. Я был приглашен в просторный кабинет командующего. Там кроме Аборенкова, подвижного, высокого, русоволосого генерала с быстрым проницательным взглядом, находились члены Военного совета генерал-лейтенант П. А. Дегтярев, генерал-майор Л. М. Гайдуков и секретарь Московского городского комитета партии Н. П. Фирюбин. Аборенков познакомил нас.

— Мы решили назначить вас начальником инспекторского отделения, — сказал Аборенков. — Боевой опыт вы получили достаточный. Самое время его передавать вновь формируемым полкам и частям на других фронтах. Так что не беспокойтесь, в Москве не засидитесь...

— Постараюсь оправдать ваше доверие, — ответил я.

Затем Аборенков пригласил всех выпить чаю с сухарями.Во время чаепития в маленькой комнате, смежной с кабинетом, командующий расспрашивал меня об обстановке на Юго-Западном фронте, о состоянии полка, о трудностях, с которыми нам приходилось встречаться.

Я доложил о последнем бое дивизии Руссиянова за Рубежное и, пользуясь случаем, высказал соображение, что штаты полка надо менять.

— Дивизионы все время действуют отдельно, а органов снабжения не имеют, — сказал я. — Их надо перевести на штаты отдельных дивизионов, иначе слишком трудно службам полка обеспечивать их всеми видами довольствия.

— Об этом мы думали, — живо перебил меня Аборенков. — Готовим Генеральному штабу расчеты и обоснованные предложения.

Генералы Дегтярев и Гайдуков тоже задали мне немало вопросов. Их интересовали и морально-политическое состояние личного состава полка, и партийно-политическая работа в бою, и мои взаимоотношения с комиссаром, и многое другое.

Дегтярев говорил громко, четко. Его типично русское лицо с чуть вздернутым носом было очень оживленным.

Гайдуков казался моложе других. Однако держался он, как и все, уверенно, строго и с достоинством.

Когда закончился легкий завтрак, командующий, встав первым из-за стола, сказал мне:

— Ну что ж, желаю удачи. В первую очередь советую ознакомиться со структурой нашего аппарата. Изучите штаты, по которым идет формирование частей. Ну и, конечно, задачи инспекторского отделения. А потом — за работу. Время не ждет, война.

Знакомясь со структурой органов управления командующего гвардейскими минометными частями, я узнал, что первые батареи и полки полевой реактивной артиллерии были непосредственно подчинены Ставке. Материально-техническое обеспечение и руководство их боевой подготовкой в августе 1941 года было возложено на начальника Главного артиллерийского управления, а 8 сентября 1941 года Государственный Комитет Обороны принял решение о создании специальных органов управления полевой реактивной артиллерией во главе с командующими Военным советом гвардейских минометных частей.

Командующий гвардейскими минометными частями, он же заместитель Наркома обороны, подчинялся непосредственно Ставке Верховного Главнокомандования. На него возлагалась ответственность за формирование, боевую подготовку частей, за обеспечение их вооружением, автотранспортом и боеприпасами. Он контролировал и боевое применение этого нового вида артиллерии, отвечал за сохранение боевой техники и боеприпасов.

Командующему гвардейскими минометными частями подчинялось также Главное управление вооружения. Его возглавлял инициативный и эрудированный специалист генерал-майор инженерно-технической службы Н. Н. Кузнецов, исключительно заботливый и внимательный человек. В дальнейшем, когда мне пришлось командовать оперативными группами гвардейских минометных частей фронтов, я особенно ощущал его заботу о наших частях и внимание к их нуждам.

Начальником штаба командующего ГМЧ был генерал А. А. Быков, человек завидного спокойствия и рассудительности. Он всегда имел исчерпывающие данные о гвардейских минометных частях: количестве полков, их состоянии и местонахождении.