— Так быстрее, товарищ майор! — глядя мне прямо в глаза отвечает Трошин. — С чеками до вечера провозимся, а нам еще в двух местах минировать!

Пришлось резко отчитать нетерпеливого лейтенанта, потребовать четкого выполнения инструкций по минированию. Объяснил ему, что экономия времени может получиться мнимая. При первом же подрыве люди будут травмированы, и установка мин пойдет крайне медленно…

Одновременно с минированием наши саперы готовили к взрыву мосты на железных и шоссейных дорогах. Эта операция также требовала исключительной аккуратности выполнения. Из тротиловых шашек нужно было вязать многокилограммовые заряды, тщательно крепить их на опорах и пролетном строении мостов. Все это зачастую приходилось делать под бомбежкой.

С особой тщательностью заряды соединялись сетью из детонирующего шнура, подготавливалась электрическая проводка, оборудовались подрывные станции. И здесь любая небрежность могла привести к непоправимому несчастью или же отказу заряда в нужный момент…

Обстановка на фронте тем временем ухудшилась. Наши войска были отведены за реку Оскол. В эти дни батальоны бригады работали не щадя сил. Только за две недели ими было подготовлено к взрыву шестьдесят четыре моста, заминировано шестьдесят узлов дорог и девять бродов.

Вся вторая половина июня прошла в напряженной боевой деятельности. В конце месяца штаб бригады перебрался в большое село Макартетяно.

В начале июля до нас стали доходить слухи, что где-то севернее противник начал большое наступление. Однако на нашем участке фронта было относительно спокойно…

Вечером 4 июля я возвратился из батальона Гасенко. Наскоро смыв дорожную пыль, зашел в штаб бригады. Подполковник Тихомиров был непривычно мрачным. На вопрос о причине плохого настроения хмуро ответил:

— Радоваться нечему. Немцы 28 июня начали наступление. Прорвались к Воронежу. Затем круто повернули на юг, нанося удар вдоль правого берега Дона…

— Ну а какая основная цель их наступления?

Тихомиров на секунду задумался и провел рукой по своим редким волосам:

— Думаю, что рвутся к Кавказу с его нефтью, затем хотят перерезать Волгу в районе Сталинграда. Стремятся лишить нас горючего. «Крови войны», как когда-то выразился Гитлер.

— А где командир бригады?

— Задержался у начинжа фронта. Вот жду его…

Разговор вызвал и у меня невеселые мысли. Только в двенадцатом часу удалось пойти в хату и забыться тяжелым сном. Казалось, прошло всего несколько минут, а уже проснулся, почувствовав осторожные, но настойчивые толчки.

— Товарищ майор, вставайте! Срочно комбриг вызывает, — шептал, склонившись над ухом, посыльный.

Светящиеся стрелки часов показывали половину второго — я проспал меньше двух часов.

В штабе горела лишь одна керосиновая лампа, и лица присутствующих растворялись в темноте.

— Наши войска с боями отходят к Сталинграду, — начал Иоффе. — Нами получен приказ двигаться в общем направлении на Богучар, Вешенская. Возьмите карты — нужно наметить маршруты движения.

В комнате пронесся тихий шепот. Все были в недоумении: ведь предстояло отойти почти на двести километров. Но вот под тяжелым взглядом комбрига разговоры стихли. Стал отчетливо слышен шорох разворачиваемых карт.

Наметив маршрут и дав ряд конкретных указаний по подготовке марша, Иоффе распустил собравшихся:

— Действуйте! Капитан Соколов, задержитесь, пожалуйста!

Тусклый, мерцающий свет лампы выхватил из темноты крупное, с пухлыми девичьими губами, лицо командира 152-го батальона инженерных заграждений. Капитан Соколов, всегда аккуратно одетый и подтянутый, отличался исключительной пунктуальностью и исполнительностью.

— Георгий Николаевич, — тон и обращение комбрига были необычными, — вам поручается командование сводным арьергардным батальоном. Задача батальона — минирование узлов дорог и уничтожение мостов на угрожаемых направлениях, прикрытие наших отходящих войск, Возьмете из каждого батальона по пятьдесят — шестьдесят человек и пять-шесть автомашин с минами и взрывчаткой. Выводите батальон к Кантемировке. Там поступите в распоряжение командира арьергардной 380-й стрелковой дивизии. К 6.00 нужно выехать!

— А как мой батальон?

— Передадите заместителю! Давайте попрощаемся. — Глаза нашего сурового с виду комбрига как-то подозрительно блеснули. Короткое мужское объятие…

Честно говоря, я позавидовал выдержке капитана Соколова: ведь он, как и мы, в ту минуту не сомневался, что видимся в последний раз. Выполняя такое задание, редко кто остается в живых.

Когда капитан Соколов вышел, Иоффе, немного помолчав, сказал:

— Лучше Соколова с этой задачей никто не справится. Выдержанный, спокойный, не теряет головы в сложной обстановке. Да и опыта боевого поболее, чем у других комбатов: с армейским саперным батальоном отходил с боями из-под самого Перемышля. Помните, как хладнокровно он выполнил приказ о взрыве моста…

Подробности этого эпизода таковы.

В начале июня 1942 года часов в одиннадцать ночи Соколов получил письменное распоряжение из штаба бригады срочно взорвать железнодорожный мост через реку Оскол. Взяв с собой четырнадцать минеров, Соколов отправился на выполнение задания. Командир дивизии, державшей оборону на этом участке, сообщил, что мост захвачен фашистами.

Но приказ есть приказ. Его нужно выполнить во что бы то ни стало! Группа Соколова перешла линию фронта, осторожно пробралась к мосту и спряталась в прибрежных кустах. По мосту взад и вперед прохаживались солдаты в рогатых касках с автоматами на груди. Томительно тянется время. Подойти к немцам незаметно нельзя. Стрелять — поднимется тревога! В конце концов, когда гитлеровцы отошли в противоположную сторону моста, минеры сумели быстро уложить на настил ящики с тротилом, и Соколов зажег огнепроводный шнур. Сделав свое дело, саперы быстро укрылись в окопчике, отрытом недалеко от моста. Минуты через три окрестности озарила ослепительная вспышка, раздался сильный взрыв. Когда рассеялся дым, саперы увидели, что ферма обрушилась в воду. Усталые, но довольные возвратились саперы к себе в часть. Здесь их встретил смущенный начальник штаба батальона старший лейтенант Ежов:

— Получено распоряжение, во изменение полученного приказа, мост не взрывать. Он предназначается для пропуска наших контратакующих танков и пехоты!

Соколов, только что спокойно закладывавший взрывчатку буквально под носом у врага, побледнел: тут уж крупных неприятностей не миновать! Измученный бессонной ночью и перенесенными тревогами, капитан лег спать в землянке. Часа через два его разбудил Ежов:

— Вставайте, командир бригады приехал, а с ним какой-то чернявый подполковник…

Ополоснув лицо, капитан вышел к прибывшим, коротко доложил о взрыве моста и приказе, отменяющем эту операцию.

Инженер-подполковник Щербаков (командир саперно-восстановительной бригады, на базе которой формировалась 16-я бригада) представил прибывшего вместе с ним смуглого командира с тремя шпалами на защитных петлицах.

— Знакомьтесь, новый командир бригады подполковник Иоффе — командир 152-го батальона капитан Соколов.

Новый комбриг, к удивлению Соколова, даже не интересовался подробностями «недоразумения» с мостом. Он просто спокойно сказал:

— Да, такое иногда бывает… Как состояние батальона? В чем нуждаетесь в первую очередь? Как с питанием и обмундированием?

А история с мостом была довольно «обычная» в тревожные дни июля 1942 года, когда обстановка на южном участке советско-германского фронта менялась очень быстро и, как правило, в худшую для нас сторону. Поздним вечером в штаб бригады приехал на запыленной эмке начальник инженерного управления Юго-Западного фронта генерал-майор инженерных войск А. Ф. Ильин-Миткевич.

Зная обстановку и, видимо, получив указание в штабе фронта, генерал Ильин-Миткевич приказал начальнику оперативного отдела штаба бригады капитану Б. Н. Чужику, оставшемуся самым старшим командиром, — остальные были в батальонах — обеспечить уничтожение моста. Приказ был выполнен…