— Три, два, один… Пуск!

Огромная рогатка с оглушительным дребезжанием выбросила мое тельце навстречу воздуху и адреналину. Сбив по дороге несколько пузырей, я упругим мячиком оттолкнулась от противоположной стены и вернулась на исходную позицию.

— Восемь! — радовался Томдом, сын Брамбума, потрясая рукой в латной перчатке в сторону противников, — Восемь, тресни мой топор!

— Рано радуешься, старик, — Бомфом, сын Томдома, сосредоточенно цыкнул дыркой на месте правого клыка, почесал черную поросль на лице, слишком короткую, чтобы нервно за нее дергать, и стал настраивать рогатку с новым снарядом.

— Куда целишь, криволап?! — возмущался Ерш, поудобнее устраиваясь в корзине, — Туда цель, там больше!

— Куда надо, туда и целю, — буркнул юный гном и добавил, обращаясь к отцу, — Еще посмотрим, кого рога украсят[31]!

Скорость, с которой беглый оборотень приобретал друзей, вызывала у меня острое чувство неполноценности. Надрывно хекнув, Бомфом уперся ногами в основание рогатки, оттолкнулся, натягивая тугие жгуты, и выпустил корзину из рук. Бодрая бомбочка по имени Ерш, отчаянно кувыркаясь, отправилась навстречу группе пузырей. В паре метров от цели подлый оборотень «звездочкой» растопырил конечности и, хоть от этого его встреча со стеной стала особенно близкой, успел задеть не меньше десяти предательски лопнувших шаров.

— Тринадцать! — взвыл Томдом, — Затупись моя кирка, это нечестно!

Теперь вражеская команда опережала нас на четыре пузыря, оставался последний выстрел. Уна, в ожидании возвращения Альрика из царства духов, поочередно болела то за одну, то за другую команду, причем вид моей рогатой головы порадовал бы ее ничуть не меньше, чем позор моих соперников.

— Без паники, — я подобрала подол, заплыла в корзину и уже оттуда прошептала гному-отцу свой план. Томдом сначала возмутился, затем задумался, а под конец просиял.

— Поберегись! — завопила я, вылетая из рогатки со скоростью пушечного ядра. На середине маршрута я разжала кулак и веером разбросала вытащенные из прически шпильки. Оракул Элайя невозмутимо удалила «шрапнель» из своего суфле, но этим и ограничились жертвы среди мирного населения, зато о пузырях такого сказать было нельзя.

Пятнадцать.

Возмущенные вопли оборотня и гнома-сына едва не перекрыли музыку.

— Нечестно, женщина! — разорялся Бомфом, потрясая кулаками.

— Я нечаянно! — спрятаться за спиной гнома-отца, даже если ты всего лишь среднего роста, довольно проблематично, но я очень старалась, — Рука разжалась!

— Так давай обратно сожму, — предложил Ерш и мстительно добавил, — Еще и зацементирую, чтобы не разжималась!

— Аррр! — махнул на меня рукой гном-сын и безнадежно запустил оборотня в последний полет. Как тот ни растопыривался, а больше шести пузырей достать не смог, и победа заслуженно досталась Томдому и одной маленькой хитрой недоведьме.

— Чувствуешь? — загадочно шепнула я Ершу.

— Что? — насторожился тот.

— Как твои честь и достоинство умирают в муках.

— Время нас рассудит, — величаво заявил парень, показывая, что оборотни умеют проигрывать достойно.

После непродолжительных споров рога заменили на «куриное бешенство», и два олуха пролетели три круга по залу, неистово кукарекая и рассыпая блестки ярких петушиных костюмов. Гости смеялись, болели, провоцировала гонку, плескались пивом и пуншем и желали непременно ухватить на память хоть одно перышко, так что к концу забега от «птичек» остались лишь лапки да гребешки. Рыжая ирландка на правах «почетной лисицы» с наслаждением гоняла проигравшую команду, мстя оборотню за подлое выведение ее из поцелуйного строя. На вопрос, как именно ему это удалось, оба самоотверженно молчали.

— А что, блохастый, — я помогала Ершу отлепить клюв, — Может, стоит сменить амплуа? Смотри, какой из тебя шикарный горлопан получился! Раньше ты кошек да лисиц гонял, теперь тебя кошки да лисицы гонять будут…

— Тебе никого искать не нужно? — съехидничал парень, отряхиваясь от перьев.

— Не-а, моя жертва сейчас в царстве духов — треплет деревья и нервы царю Хкагаку, — я вытащила последние шпильки и с наслаждением тряхнула волосами. Зря я забыла об осторожности — Ерш тут же ухватил меня за талию, смачно поцеловал, и прошло не меньше пяти «миссисипи» прежде, чем его губы отлепились от моих.

— Убита! — злорадно оскалился парень и еле увернулся от оплеухи.

— Подлый хмырь, — обидно, конечно, но затевать полноценную драку было лень, так что я лишь швырнула ему в лицо пергамент. Продолжительность поцелуя меня странно взволновала.

Оборотень взглянул на имя и разочарованно застонал:

— Жестокая ты!

У меня еще был шанс вывести из строя валькирида Водана, а вот Ерш оказался в глухом тупике.

— Так тебе и надо, — я почувствовала на платье что-то чужеродное и после непродолжительной борьбы отцепила чудом уцелевший петушиный хвост. Сразу раскрылась тайна лишних «миссисипи».

Детский сад.

Оборотень пожал плечами и дружелюбно ухмыльнулся, нисколько не раскаиваясь в своем поведении. Бал продолжался. Вампиры и гномы оживленно обсуждали проект нового замка в Уэльсе; Элайя Буревестница и ее ковен окружили Ситри и, судя по количеству оставшейся одежды, изображали групповое рождение Венеры, а по движениям — клубок змей на раскаленном песке. Верховный советник успевал уделить внимание каждой, при этом оставаясь неуловимо отстраненным — не страстный любовник, а добрый наставник. Мисс По безраздельно властвовала среди испанцев и прибившихся к ним кэльпи. Пьяненькая Виви, поддерживаемая с обеих сторон Реймом и дядькой Кимшем, подкармливала Рыб-Баюна и плакалась о бросившем ее одну мерзавце Ситри. Рыб сочувственно слушал и ждал, пока ведьмочка свалится прямо в его зубастую пасть. Все остальные безостановочно кружились под попурри из песен великого Фрэнка.

Ничто не могло испортить эту прекрасную ночь.

Кроме…

Медленно загорающееся кольцо портала никто поначалу не заметил. Мисс По и идальго Рамирес соревновались в ловкости, лихо объезжая двух младших ворлоков ковена, чье неумеренное потребление «волшебного» пунша привело к превращению в рогатых индийских буйволов. В условиях левитации забава превратилась в эклектичную смесь родео, корриды и жесткого экзорцизма, в которой миссмистер не оставила сопернику ни единого шанса. Так что, когда очередные гости вышли из портала и были сбиты несущимся на всех парах буйволом, идальго Рамирес был даже рад передышке.

А я вот — не очень.

Эльфы — очень живучие существа, так что переход из состояния живописной лепешки на стене в элегантных джентльменов занял всего несколько мгновений. Старейшина Наладер, как самый приспособленный к реалиям человеческого мира, был одет в терракотовый костюм-тройку, и лишь абсолютно прямые черные волосы, заплетенные на висках в семь замысловатых косичек с каждой стороны и обнажающие острые уши, выдавали в нем древнего нелюдя. Два его спутника, однако, предпочли остаться в национальных мантиях. Один был мне незнаком, но пять пар косичек указывали на высокое положение, другого же я знала слишком хорошо, чтобы оставаться на месте для поддержания светской беседы. Я развернулась и направилась к балкону, изо всех сил делая вид, что это не паническое бегство, а тактическое отступление. Судя по восхищенному женскому шепоту, этому странному эквиваленту хрустящих под ногами веток, меня заметили и пытались догнать, я припустила еще быстрее, а потом остановилась и задумалась. Что я делаю? Это глупо и неэлегантно.

Ведьмы не паникуют. Это все остальные паникуют, когда ведьмы рядом.

Я оправила платье, попробовала пригладить волосы и неспешно поплыла назад со всей возможной грацией, стараясь придать взгляду томный блеск.

Бывают моменты, когда ты просто зависаешь под грузом офигенной нелогичности обстоятельств.

Эльфы явились без приглашения.

С опозданием.