— Нечем хвастаться. Живем — хлеб жуем, а вот формулы и прочая дребедень обходятся без нас… — Коля загрустил. Выходит, он далеко отстал от сверстников… А еще надеялся в душе, что возьмет решительный реванш на вступительных экзаменах в институт. При ленивом отношении к делу, пожалуй, даже «троечку» не вырвешь на зубок…

— Еще же полмесяца впереди, — доверчиво проворковал Леня. — Есть время для занятий… Тем более, тебе, Коля, — прибавил парень, — много и не треба. Ты соображаешь, как Сократ…

«Как Сократ… — с грустью повторил Коля. — Если б я соображал, как один из великих мыслителей старины, «троек» бы не нахватал полные корзины».

За окнами удивительной квартиры во всю мощь злодействовало лето; воробьи любовно чирикали на застрехах, а здесь горькие мысли, словно морской прибой, волною набрасывались на Колю. «За мной должен быть реванш!»— как в горячем бреду, повторял хлопец, испытывая желание опережать товарищей на юрких поворотах судьбы.

Во дворе внезапно скрипнула калитка, и в образовавшемся проеме показался Петя. Все разом бросились встречать новоявленного гостя.

— А чтоб ты сгорел! Чего раньше не показал свой нос? — Леня был веселым, возбужденным — видно, другу он все же был рад.

— Ай! — махнули в пространство Петины руки. — С мамашей сцепились… Пока двор не подмел, так и не отпустила меня на все четыре стороны. А я что, баба, чтоб двор подметать? Сестры не было, а то бы в жизни метлу не поднял…

— Вообще-то неплохое это дело для студента без пяти минут, — подковырнул Валера, снова настраиваясь на веселую волну. — Кстати, этим хотел с утра заняться и я, да вовремя вспомнил, что я уже с аттестатом в руках… К тому же, — игриво сверкнули карие очи, — напротив меня поселилась одна особа. Заметит, позора не оберешься…

— Это что, новая учительница? — Петя, видимо, знал все новости деревни.

— Она!

— Она же лет на пять старше тебя. Говорят, после института…

— Вот именно говорят… Ежели быть точным, дивчина после педучилища. А это значит, почти наша ровесница, усек?

— В таком случае тебе открываются большие перспективы… — улыбается Петя, и на его загорелом лице сверкнули белые зубы.

Голос нежданного гостя Коле показался другим. Он стал более грубым, мужественным наконец. Да и тело Пети заметно вытянулось за лето. А ведь еще недавно, каких то два года назад, он в сравнении с Колей почти что и не отличался в росте. Маленькие, юркие, как полевые мыши, бегали они по проселочным дорогам в поисках приключений. И вот эта жажда новизны, буйных страстей и забросила их разом к шустрой и бойкой девчонке по имени Люба. Она была русской, светловолосой, и дебелое ее лицо бесстрашно заглядывало в мальчишечьи глаза… Так случилось, что мальчишки надолго уселись за широким крепким столом в окружении шумных девчат. И пропустили момент, когда в калитку вошла, с шумом ворвалась мать Любы, здоровенная баба лет под сорок. Петя с одним мальчуганом шуганул в окно, а Коля же остался, сохраняя, как казалось ему, собственное достоинство. Он спокойно вышел в сени и спрятался за дверью. Но и мать Любы оказалась не из простых. Приметив, что в доме посторонние, она замедлила свой шаг, ухо выставила на макушку, и по темным сеням зашарили ее грубые руки. Возможно, она бы и пропустила затаившегося, перепуганного Колю, ежели бы тот не рванул в надежде на лучший исход. Но в критические секунды его подвела щеколда замка. Он зацепился за нее, где-то затрещала сорочка, и Коля отхватил великолепный удар бабы метлой…

А потом, спустя два дня, как снег на голову пришло извинение от матери Любы. Коля в то время сторожил колхозные поля, зарабатывая себе на хлеб. Женщина вкрадчиво засеменила навстречу, широко улыбнулась и так ласково шепнула, что у Коли защемило сердце: «Мотылек ты мой, мотылек… А я грешным делом подумала, что к нам залезли воры…»

Нет нынче в селе ни Любы, ни ее нежной матери. Год как выехали в город. Но тихие и приятные слова матери «мотылек ты мой, мотылек…» доселе обжигают память. Словно просят не забывать заводской пруд, где плескался пополудни в теплой воде; ту иву, что размашисто, грустно висела над ним; и все, что тогда было, в далекие милые годы…

Между тем на последние слова товарища Валера не обратил особого внимания. В его голове еще вихрились практические мысли: «Пора мотануть на природу. Погода сегодня расщедрилась, а мы, лопухи, киснем в квартире…» И малиновые, юные его губы встрепенулись:

— Не кажется ли вам, орлы, что пора в лесочек заглянуть? Солнце уже приближается к зениту, а мы еще и не ловили его косых лучей…

— Давайте лучше не в лес, а к ручейку, что за нашим домом, — подал мысль Леня.

— Тоже неплохая идея, — и Валера первым двинулся на улицу.

Вот и крошечный ручеек показался вдали, вот и трава-мурава приветливо дохнула на ребят. Невдалеке, в благодатной тиши, о чем-то своем думал лес.

Коля примостился рядом с Валерой. Установилась пауза.

— А знаете, хлопцы, — вдруг заявил Петя, — я решил не идти в институт…

У всех волосы встали дыбом.

— Почему?

— Потому что не вытяну… Я же и в школе тянул слабо, а здесь — целый институт! Попробуй попасть туда! Мог бы, конечно, рискнуть, взяв курс на какой-либо слабенький факультет, но все равно боюсь, что из этого получится лишь пшик на постном масле. Так что стоит ли впустую терять время?

— Но, может быть, хотя бы в техникум попробовать? — робко сказал Коля.

— И стоило ли ради этого корпеть за среднее образование? — рассудительно вставил Валера — В техникум-то можно было попасть и после восьми. Как говорится, взялся за гуж — не говори, что не дюж.

— Тебе легко-о, — протяжно ответил Петя. — У тебя брат — студент, и в случае чего всегда поддержит под мышку. А я что? Нуль на ровном месте!

— Но у тебя же тоже родной брат в городе…

— Верно, — согласился Петя. — Но только он там вкалывает в качестве рабочего…

— Ну и что?

— А ничего! — пространно бросил Петя. — В вопросах штурма института и прочих учебных заведений — он просто ни «бе» ни «ме»… Вот и вся разница! А на себя я не рассчитываю… Не верю в собственные силы — хоть режь.

— Но техникум ты всегда осилишь! — вмешался в разговор Леня. — Я же тебя знаю: захочешь — сделаешь все!

От последних слов в Пете ожила надежда: «Может, я и зазря отказываюсь от борьбы? Ведь, действительно, мог бы при желании попасть в техникум. Но с другой стороны, Леня красноречив, и за словами в карман не полезет. Не все его слова можно принимать на веру».

— Да нет, братва, — совсем no-взрослому сказал Валера. — Отступать уже некуда. Надо вступать в бой. Или пан, или пропал… Третьего не дано. Надо занять хоть какое-то положение в обществе…

— Карьеризмом от тебя попахивает, Валера… — Петя сдвинул брови.

— Карьерист-то, возможно, я и убежденный. Да только нынче это не зазорно. Можно сказать, даже модно. Должна же быть у человека, в особенности у молодого, хоть малая капля перспективы. А всякая перспектива вплотную переплетается с окладом и с продвижением по службе… Возьмите моего батю. Всю свою жизнь он отдал детям. А чего добился? Как был учителем начальных классов, так и по сей день тянет эту тяжелую ношу. Между прочим, с белой завистью он глядит на инженеров. Говорит, маху дал, выбрав столь незавидную стезю… Вот так-то, друзья! Должны мы из этих маленьких примеров сделать соответствующие выводы… для себя. А Коля молодец, — продолжил простую мысль Валера. — Стоит стать лесничим, и все у него пойдет как по маслу…

— Не дури! Должность лесничего сама по себе еще ничего и не значит! — возразил Коля, а в голове метнулись мысли: «Что он, бог? Начальников, подобных лесничему, в районе тьма!»

— Но лесничий в селе, согласись, фигура! Работа у него блатная, а в руках — целые массивы леса. Я вот, — вдруг сообщил Валера, — всего лишь два раза видел лесничего из Баишева. И оба раза он был в стельку пьян…

— По-твоему выходит, раз пьяный, значит, живет хорошо? — удивился Коля. — А по-моему, как раз наоборот…