Владимир Иванович сковырнул шипящую, извергающую пар яичницу, и все это аккуратно, как повар высшего разряда, переложил на тарелки. Крупное его тело подходит к столу, за которым в напряженном ожидании примостились парнишки.

— Не стесняйтесь… Здесь нет официальной церемонии. А мне, к сожалению, — открываются его губы, — скоро на занятия… Но время еще есть, — он тут же успокаивает присутствующих, — можно посидеть немного…

Ребята навалились на завтрак, а глаза хозяина неотрывно следят за каждым. И кажется ему, что это он впервые сорвался из деревни и стеснительно вошел к тете, тогда еще молоденькой и игривой женщине с пухлыми, как пампушки, руками. Ну конечно, это он, как и Аркадий, кругленькими щеками наяривает пищу, и это его малоприметные ямочки возле щек прыгают от удовольствия. «Как летит время! Кажись, только что был молодым, а нынче, глянь, свои сыновья постарше этих гостей».

Коля перехватывает сей добрый и в то же время грустный взгляд, ест и одновременно присматривается к окружающей его обстановке. «Великолепная квартира! — заключают его карие очи, и в душе просыпается ревность. — Во как люди живут. Если сравнивать с деревенскими, выходит, уровень жизни здесь выше на порядок. А возможно, и на два».

— В свое время точно таким же был и я… — туманно бросает Владимир Иванович, а в голосе его улавливается еле заметная дрожь. — Стеснительный был, но большой охотник до знаний… Думал, поступлю для начала в какое-либо серенькое заведение. Покрутился я возле разных вузов и вижу: все поступающие материал знают не больше меня. И здесь на меня наскочило высокомерие. Думаю, чего это я не штурмую фирменные институты? Ведь знаю почти все! Взял документы и подался в политехнический, на механический факультет. И самое поразительное, прошел без сучка и задоринки. Как будто меня там только и ждали…

Владимир Иванович метнулся в кухню и принес горячий, еще дымящий чай. Его острые глаза поразились Коле. «А в этом хлопчике что-то есть… Нос приплюснутый, красный, но смотрит хищно, словно почувствовал добычу. Видать, будет не из последних». Он знал, что неспокойно этой осенью идет набор в институты. Везде уйма людей, везде двойной конкурс — вот так, одним махом хлестко ударила по юному поколению российская реформа в области образования. Выдержат ли хлопцы стремительный удар судьбы? И сердце тронул холодок: «Надо бы им помочь. Но как? За них же на экзамены не пойдешь…»

— Если узреете, что в вузах будет полно абитуриентов, не робейте. В Свердловске это обычное дело, — сказали его вишневые губы, а где-то исподтишка ворвалась в сознание подспудная мысль. — Чего вам бояться? Вы, вижу, хлопцы трудолюбивые. А это — главное для желающих попасть в институт.

Уральский лесотехнический институт ребят встретил ярмарочным шумом, обилием абитуриентов, массивным, серо-пепельным главным корпусом, напротив которого располагался скверик с удивительно правильными рядами деревьев.

Парни шмыгнули в основной корпус института — внушительное здание в четыре этажа. Корпус был большой, объемистый, но вряд ли мог в себя вмещать три тысячи студентов, которые, по справочным данным, пребывали в том заведении. Верно, где-то еще имелись прибавочные учебные корпуса… В противовес улице, где сейчас не по-осеннему господствовал зной, в помещении стояла прохлада. Коля поправил воротник синей клетчатой сорочки, подтянул зелененький пиджак и проверил его внутренний карман — документы лежали на месте. В кармане его хрустел новенький паспорт да имелось несколько справок. За паспортом он вынужден был еще два раза мотануть в райцентр. Хотя и запасся он справкой о разрешении на выезд из колхоза, но в паспортном отделении все же не повезло: попал в неприемный день. Лишь на второй раз улыбнулась удача — паспорт обещали через неделю. Его он наконец получил по пути в Свердловск.

И сейчас, стоя здесь, на втором этаже знаменитого «лестеха», он чувствовал необъяснимую радость. Шутка ли, он почти что и абитуриент, претендент в студенты!

Парни метались по второму этажу.

— Вот видишь, написано: «Приемная комиссия», — обрадовался Аркадий, узрев на одной из дверей потребную надпись. — Зайдем?..

— Давай!

— Только не забывайте, что сказал дядя Володя… У вас разные факультеты, а стало быть, документы должны приниматься в разных местах. Где бы это могло быть? Ты не знаешь? — Аркадий выжидательно посмотрел на Толю.

Хлопец пожал худенькими плечами, как бы в поисках ответа оглянулся по сторонам, после нежданно выпалил на чувашском:

— Шуйтан пелет-и8…

— Ладно, не робейте! — и Аркадий шуганул в «Приемную комиссию».

Здесь толпилось изрядное число людей. В глаза бросались девушки, сидевшие за столами. Парни растерялись, завидев множество посетителей. Где какие факультеты, к какому столу подойти? Они долго, наверное, простояли бы в нерешительности, если бы к ним на помощь не пришла стройная, симпатичная девушка лет двадцати.

— Наверное, поступающие? — она вопросительно взглянула на ребят. — На какой факультет поступаете?

— На лесохозяйственный!

— А я на лесоинженерный! — хмуро буркнул Толя.

Услышав об этом, она объяснила ребятам, куда следует обратиться. Девушка почему-то улыбнулась им вслед: видно, вспомнила, как в свое время и сама, такая же нерешительная, возникла в институте.

В «Приемной комиссии» лесохозяйственного факультета восседала красивая, модно одетая дивчина. Подруги звали ее Галей, но Коле она представилась Галиной Николаевной.

— Что вы хотите? — довольно холодно спросили ее губы.

Галина Николаевна оказалась девушкой рослой, а большие темные ее глаза смотрели на человека цепко, оценивающе. На тоненькой шее висел брелок с изображением морского пляжа. Брелок наброшен несколько небрежно, но так ловко, что казалось, даже при легкой вибрации исчезнет вся его изящность… Несмотря на красивый вид, девушка не понравилась Коле. «Фифа! Изображает из себя неизвестно кого…» Но он мысль вслух не высказал. Наоборот, ответил как можно добродушней:

— Документы пришли сдавать…

Галина Николаевна молча проверила документы, выписала Коле направление в общежитие, затем кончиком накрашенных пальцев зацепила чистый лист бумаги, взяла его и написала на нем какие-то каракули, вероятно, для памяти. И снова она зачирикала с подругами, не обращая на парней внимания.

«Вот и все, дорогой мой, приему конец. Ты уже, можно сказать, абитуриент… Но почему же эта «фифа» так бесцеремонно отвернулась от нас? Может, хочет показать, что она выше их?» И Коля вслед за ребятами двинулся в проем двери.

А во дворе щебетала отличнейшая погода: солнце ласково улыбалось с высоты; из-под густых кустарников, что росли возле главного корпуса, отчетливо звенел птичий гомон.

— Пошли в общежитие… — предложил Аркадий, опять выбирая себе роль командира. — Если устроимся сегодня, считайте, вам крупно повезло…

— Направление же есть… Значит, попадем без проблем! — Коля уже чувствовал себя уверенно.

В потребную комнату общежития ребята вошли воровато: по сообщению кастелянши, здесь должны находиться люди, но в то же время за закрытыми дверями торжествовала могильная тишина. На железной кровати блаженствовал человек — приземистый, но излишне полный, двадцати — двадцати двух лет с виду. Завидев незнакомцев, парень нисколько не смутился. Он добродушно встал, рассыпал жидкий смешок и натруженно вскочил на ноги.

— Эту кровать можно занять? — и Толя легким кивком головы показал на пустующую кровать, а ловкие и сильные руки одновременно бросили на нее запыленный матрас и свеженький бельевой комплект.

— Естественно, можно! — мягко, шепеляво ответил хлопец, как-то легко, непринужденно входя с ребятами в контакт. — Кстати, меня зовут Юра… Вы откуда?

— Из Чувашии, — был ответ.

— После одиннадцати классов?

— Нет, после десяти…

— Ясно… А я одиннадцать кончил… Вот лежу и штудирую математику. Она первая будет, причем, язви ее корень, устная… Говорят, многие на ней срезаются… Боюсь немного… Как учились?