Грозы бывают разными… иногда приходят такие грозы, что не деревья гнутся-ломаются, а народ родину теряет…

В тот жуткий год, черный год, потемнело небо от крыла дракона и земля дрогнула, и небо опалилось огнем страшным…

Люди шептались, со страхом смотря на далекие горы, родину гномов, и молили богов, чтобы беда прошла стороной….

И никто не пожелал прийти на помощь тем, кто был добрым соседом.

Справедливости ради, не только люди, но и пресветлые эльфы, повернулись спиной к чужой беде…

Своя шкура более ценна — так было, так есть и будет во веки веков!

И царство гномов пало под огнем дракона.

Мало кто выжил из подгорного народа, а те кто выжил, оказались разобщены. Кто винил во всем семью Короля и отказался следовать за наследником. Но обвинителей было мало. Гномы не приучены к стыдному делу — обвинять другого в бедах. Вина на всех равная…

Теперь главное — выжить. Выжить да с силами собраться, чтобы вернуть то, что утеряно было. А для этого дом нужен, хоть временный. И повел наследник гномов свой народ в другие земли, оставив за спиной тех, кто сам отвернулся от него.

Многое повидали гномы в чужих землях — злобы и насмешек, да только сильнее сплотились в своей беде, стремясь поддержать друг друга.

И они выжили…

А те, кто обвинил наследника в бедах сгинули, не оставив после себя, казалось бы, ни следа, ни памяти…

И все же след остался.

… В серый день, под проливным ледяным дождем, брела женщина, бережно прижимая к себе маленький сверток. Силы покидали ее с каждым шагом. Синие глаза потускнели и женщина без сил опустилась на землю, в липкую грязь.

— Ничего… — шептали тонкие губы. — Ничего, мой маленький… Все будет хорошо…все… хорошо…

Она бессильно опустилась на землю и закрыла глаза.

Дождь сильно и зло бил тугими струями по телу женщины, грохотал гром. Но меж громовых раскатов был слышен отчаянный, детский плач…

— Ты, мерзкое отродье! — разъяренный женский вопль разорвал тишину жаркого летнего дня.

Старая бабка, проходящая мимо высокого крепкого забора, испуганно вздрогнула и уронила полное ведро воды.

— Ох, ты ж… Ох, да что же это… — забормотала расстроено бабка, неодобрительно косясь на забор, из-за которого неслись злые, визгливые вопли.

— … гномий вышметок! Я тебе что велела сделать, а?! Что, мелкая дрянь? Вот, тебе, вот, будешь знать у меня!

Маленький мальчик вжался в бревенчатую стену дома, испуганно прикрыв голову руками. Нависшая над ним женщина, красная от злости, безжалостно охаживала ребенка ударами толстой хворостины. Мальчик беззвучно плакал, вздрагивал от болезненных ударов, но даже не пытался убежать или вымолить прощение. Куда же бежать, если в целом мире нет никого, кто бы просто пожалел его?

Хворостина с хрустом обломилась об тоненькое тельце ребенка, который не сдержал вскрика.

— Тьфу на тебя! — сплюнула женщина. — Твареныш…

Схватив мальчика за руку, она буквально втащила его в сарай и швырнула на земляной пол, рядом с огромной кучей овечьей шерсти, бережно расположенной на толстой мешковине.

— Чтобы до вечера все перебрал! Чтобы в шерсти ни одного репья, ни одной сориночки не было! А не то я тебе такую трепку устрою, что ты у меня хуже ворлока взвоешь! Понял меня, дрянь такая?!

— Да… — еле слышно отозвался мальчик, садясь у шерсти.

— Ну, смотри у меня… — грозно прошипела женщина и вышла из сарая, сердито пнув по дороге облезлого, тощего кота.

Фили, а именно так звали мальчика, судорожно вздохнул, протер глаза локтем и тоскливо окинул взором огромную кучу. Перебрать ЭТО до вечера, за пару часов, казалось совершенно невозможно! Но если он не сделает хотя бы половины, то его точно побьют, и еще сильнее, чем ему досталось только что! А так, может хозяйке лень будет его наказывать…

Мальчик старался изо всех сил, тщательно выбирая из шерсти колючки, соринки, листочки и он, на удивление, сделал даже больше половины! Вечно раздраженная хозяйка заглянула вечером в сарай, окинула взглядом перебранную шерсть, помяла ее клочок в руках, а после фыркнула:

— Хоть какой-то от тебя прок!

Фили, который сжавшись, ждал приговора, было обрадовался, поднял голову, с надеждой посмотрев на хозяйку, но тут же получил сильный подзатыльник.

— Ведь можешь, когда хочешь! А то кормишь-кормишь… Загони уток, покорми кур да собери все яблоки под яблоней — гнилые к свиньям, а хорошие — только съешь у меня хоть одно! — в дом чтоб принес!

… На небе уж темнело, когда Фили, набрав полную корзину яблок, с трудом притащил ее в дом своих хозяев-благодетелей. А в доме так пахло вкусной мясной похлебкой и только испеченным хлебом, что голова мальчика закружилась. Как же ему хотелось есть! Может хозяйка сжалится и даст ему хоть краюшку хлеба? Но на голодный, жалобный взгляд синих глаз, хозяйка скривилась и вытолкнула мальчика за дверь.

Фили постоял перед захлопнувшейся дверью, за которой раздавался довольный гогот мужа хозяйки, и поплелся в сарай.

Там, в темном углу, была целая куча соломы. На ней мальчик и спал большую часть года. Только холодной зимой ему разрешалось ночевать в теплом хозяйском доме. Да и тогда, дальше порога не пускали…

Мальчик закопался в сено, свернулся в комочек, жалко всхлипнул от голода…

Серый кот, старый, облезлый, без одного уха, урчащей тенью свернулся в клубок рядом с ним. Теплый язычок лизнул соленую, чумазую щеку и Фили в ответ благодарно погладил кота.

Только кот в его коротенькой жизни дарил ему капельку ласки…

…утром Фили проснулся от привычного сердитого вопля хозяйки. К счастью мальчика, в это утро ему дали кусок черствого хлеба и полкружки молока. Редкость необыкновенная! Фили съел все до крошки и осторожно выпил все, до последней капельки, восхитительно вкусное молоко.

А потом хозяйка всучила ему тяжелую корзинку яблок и потащила на городской рынок. Там, найдя свободное место, она велела мальчику:

— Стой здесь! Я пойду куплю ниток, и чтоб когда я вернулась, ты продал все яблоки! Пять яблок — одна медяшка, понял меня?

— Да…

— Смотри у меня!

Дав Фили напоследок подзатыльник, женщина ушла, а мальчик остался стоять рядом с корзинкой яблок.

— Тетенька! Купите яблочки! Вкусные яблочки! Купите, тетенька!

— Да кому нужны твои яблоки! — зло буркнул проходящий мимо мужчина и зло пнул корзину, да так, что она опрокинулась и яблоки, подпрыгивая, покатились в разные стороны под ноги прохожих.

Фили в ужасе застыл…

Пропали яблоки…

Что же теперь будет?

Фили, тихонько взвыв, сел на корточки и тихо заплакал, уткнувшись лицом в коленки.

— Че, выродок, выпорют тебя, да? — глумливо спросил подросток, что сидел на телеге с мешками в нескольких шагах. — Так тебе и надо, гномий вышметок! Уродец белобрысый…

Фили обреченно плакал. Его ведь действительно побьют, точно побьют! Сначала хозяйка, а после, дома, и ее муж… ремнем или палкой, без всякой жалости. И хоть плачь, хоть кричи, а будут бить со всей силы…

За несчастную корзинку яблок.

— Эй, малыш… — чья-то рука ласково коснулась худенького плечика и Фили испуганно дернулся в сторону, вскидывая заплаканные глаза… прямо перед ним, опустившись на одно колено, стоял черноволосый гном с пронзительными синими глазами. Большой, сильный… Фили испугано смотрел на него.

— Не бойся, — тихо сказал гном. — Я не трону тебя. Как тебя зовут?

— Ф-фи-ли… — заикаясь, выдавил мальчик.

— А меня зовут Торин, — спокойно сказал гном, с затаенной жалостью разглядывая маленького оборвыша. — Как ты здесь оказался? Где твои родители?

— Нет у него родителей! — выкрикнул с телеги мальчишка, который при появлении гнома вначале решил помолчать. — Его мамка у врат города померла! Которая всем гномам давала!