– Семьдесят пять фунтов на траур и прощение. Ах, Луи, это стыд, это вопиющая несправедливость! Я ее чувствую за тебя больше, чем за себя.

Что нам теперь делать, мой бедный друг?

– Примем это за благо, – ответил Карлтон. – Ты знаешь старую пословицу, Лора: надо уметь сносить то, чего нельзя предотвратить.

Лора с досадой сняла шляпу и вышла из комнаты, как бы не желая больше говорить об этом.

Карлтон остался один. Вдруг лицо его покрылось мертвенной бледностью. Была ли это злоба, какое-нибудь воспоминание или горе? – Кто знает.

Пламя в камине освещало всю его фигуру, хотя в комнате не было другого огня.

В этой комнате, где он находился теперь, было два окна, одно с улицы, другое сбоку, около лаборатории. Окно с улицы было закрыто еще с вечера, другое – нет, вероятно потому, что Карлтон хотел видеть клиентов, которые могли прийти в этот поздний час. Погруженный в мысли, которые пробудили в нем сообщения жены, с глазами, обращенными к полу, с опущенными руками, он долго сидел так, обратившись спиною к открытому окну. Он рассчитывал на наследство Лоры, чтобы уплатить свои так необдуманно сделанные долги.

Карлтон вдруг поднял глаза, и что же он увидел?… Упершись лбом в стекло, через окно смотрела в комнату… эта личность, которую он никогда не забывал, это странное подобие живого человека или призрака, которое так ужаснуло его в первый раз в тот вечер, когда умерла мисс Крав и во второй раз у капитана Шеснея.

Тот же ужас охватил его еще раз. Карлтон, покачнувшись, оперся об стену и, не владея собою, испустил страшный крик ужаса.