Руна застыла.

Ага, попалась! — он еще тогда заметил, как она хотела уйти от этих воспоминаний. Значит, это еще не вся мерзость!

— Сиг… — Руна выглядела совершенно измученной, на глазах выступили слезы. — Это гадко. Я не хочу, чтобы такое когда-нибудь повторилось.

Когда умнеешь, начинаешь чувствовать себя старше — такое уже случалось и с Дзендзелем в его дикарском прошлом, и с Зубровым в его несуществующей жизни.

Сигурд мог теперь праздновать полную капитуляцию Руны, и это ему было по душе. Постоянное ощущение, что албианка может его перехитрить, должно было смениться уверенностью, что теперь она целиком в его власти.

И все же ему было как-то не по себе. Он даже проникся сочувствием к Руне, попытался убедить себя, что у него не было другого способа выудить из нее нужные сведения.

Сигурд помог развесить игрушки и разноцветную мишуру.

— Забудь, — сказал он. — Все в прошлом. Представь, что все, что ты видела, просто твое воображение. Но я слыхал, всех албианок тянет к чему-то такому…

— Я — не все…

Ну да, разумеется… Он вспомнил стоны, чуть ли не каждый день доносившиеся из угла, гда обитал Мохнатый Уилл.

— Ладно, не буду больше спрашивать. Но, стало быть, в ремнях все дело. Избавляться вам надо от них.

Она покачала головой.

— Что? — спросил он.

— Они дают нам возможность жить.

— А это уж байки! Наверняка и без них можно. Это все та ваша дурацкая программа.

«Плохо дело, — прикинул он. — Терракотеры — не единственная проблема».

К вечеру подморозило, пошел снег.

В этот раз Сигурд надумал прогуляться к дому Инзы Берка. Само собой, заходить к нему он не собирался, — его интересовали те четыре терракотера, что стояли по углам большого квадратного двора. Может, просто так совпало, но в тот распроклятый вечер гопники его как раз в середине этого квадрата били. Скопище железяк не помогло Сигурду. Однако когда он потом, в одну из своих разведок, вновь побывал в тех местах, эти терракотеры привлекли его внимание. Их было четверо там, где вполне хватило бы и одного.

Хотя, с другой стороны, с чего это он взял, что одного будет достаточно? Разве он уже разобрался во всех железячьих премудростях?

Часы показывали семнадцать пятьдесят. Воздух был чист, дышалось легко. Сигурд бежал по улице Алых Роз параллельно проспекту Меламеда. Он думал об албианке и ее истории.

Винить ее не в чем. Она, конечно, пыталась использовать Сигурда, но ведь он и сам давно бы уже избавился от нее, если бы проку в ней не видел. Раз уж на то пошло, то потому они и оказались в одной связке, что друг в друге для себя полезность видели. Оплошность ее только в том, что юлила, и его в заблуждение вести пыталась, но неужели сам он не ошибался?

Сигурд вспомнил о пране и тех гнусных албовских обрядах, что она описала. Что-то подобное было и в несуществующем прошлом того мира, представления о котором было заложено в Зуброва. Оргии. Мистерии. Культовые ритуалы. Кровосмешения. Жертвоприношения… чхарь бы их…

Вот они, темные пятна их бытия. Стало быть, албы куда криводушнее, чем представлялись раньше. Жизненный университет, пройденный в лаборатории Алгирска, едва ли станет легким путем к захвату власти в большой общине, хоть именно на это Сигурд и надеялся. Нет, схватка непростая ждет.

Албов тянет к албам, албы помогают албам, албы делают одно дело, албы безжалостно уничтожают албов… Найдется ли вообще ему место в этом замысловатом муравейнике?

Странные у них нравы, они не похожи на нравы бигемов и уж тем паче на мораль граждан Федерации. Последнее Сигурд не только не отметал, но все чаще использовал в рассуждениях. Руна говорила, что терракотеры копировали древние человеческие эпохи, да и сами терракотеры не дураки. Все, что логике поддавалось, теперь для Сигурда обретало смысл. И еще — он мог глубоко мыслить и чувствовать благодаря программе, записанной в него терракотерами.

Итак, албы разумны, жестоки, противоречивы. Как ни странно, от бигемов они отличаются даже принципиальнее, чем граждане Федерации, поскольку их гуманизм, если вообще можно о нем говорить, представляется каким-то перевернутым. Ну и ну! Бигемы — дикари, албы — людоеды, граждане Федерации — куклы. Так кто же тогда настоящие люди?

«Инза Берк… вот кому были бы интересны албы, — ни с того, ни с сего подумал Сигурд. — Он бы под них быстренько целую концепцию подвел. Во всех отношениях он и сам похож на алба. Разве не так? Он и циник, и лицемер, хотя это противоположности. Он и партийный, и бунтарь — все вместе. Жаль, что ему нельзя обо всем рассказать, интересно было бы его мнение услышать…»

Размышляя, Сигурд приблизился к Южному микрорайону. Это место было самым любопытным на плане города, который он составил. Тот квадрат из терракотеров, что его интересовал, находился внутри более просторного равнобедренного треугольника, составленного из больших терракотеров, а он, в свою очередь — внутри полукруга малых терракотеров, и этот полукруг был открыт на север. Что это значит?

Может, это большая радиостанция для приема передач из космоса? Или генератор какого-нибудь особого поля для защиты от албов с юга? Ответов не было. Все, что было доступно Сигурду, — бродить вокруг, таращиться, прикидывать, анализировать и делать выводы — один фантастичнее другого.

Он дошел до дома Инзы и окинул взглядом двор. Все фонари были перебиты, но от снега и окон было светло, и Сигурд видел все почти так же хорошо, как днем.

Посреди двора стояла кирпичная трансформаторная будка. Похоже, ее построили лет пятнадцать — двадцать назад. Будка была побелена известью, но уже вся облезла. Сейчас, когда все вокруг было припорошено рыхлым снегом, она единственная портила торжественную новогоднюю картину двора. Отчего-то при виде этой будки у Сигурда тревожно застучало сердце. Странно, но раньше, когда он хаживал к Инзе, он ее почему-то не замечал.

Сигурд выбрал путь таким образом, чтобы пройти как раз мимо наглухо задраенной двери. Стараясь шагать как можно шире, он свернул в сторону подъезда Инзы. Ему не нравилось, что на снегу за ним остаются следы. Да уж, то, что заложено с детства, никакими программами не сотрется.

До будки оставалось метров тридцать, когда он услышал слабое жужжание трансформаторов. Еще через несколько шагов к этому присовокупился необычный шум — ритмичное металлическое всхлипывание. Подойдя ближе, он уже четко различал звук, напоминающий завывание центрифуги. Когда оставалось несколько шагов, ему показалось, что шум скорее не механический, а как будто синтезирован множеством разноголосых динамиков — таким непривычным он был. Впрочем, мало ли звуков может издавать электрооборудование? Что он в этом понимает?

Зубров покосился на деревянную дверь, обитую жестью. Большой навесной замок, да еще замочная скважина. Хороший удар ногой — и дверь слетит с петель. Что там — в этом мрачном сооружении?

Он прошел мимо. Чуть свернул, чтобы не идти к знакомому подъезду, вышел на тротуар, глянул на окна. На втором этаже, у Инзы, свет. Любопытно, что он сейчас делает? Смотрит телевизор? Пьет коньяк? Строчит диссертацию? Или развлекается с очередной пассией?

Послышались негромкие голоса. Несколько человек спускались по лестнице в соседнем доме. Скрипнула дверь.

Сигурд оглянулся и увидел, как из подъезда вышли пятеро парней. Внутри что-то лихорадочно поскреблось, — нет, не холодок страха привычно разлился в животе трусоватого Зуброва, — горячая кровь зашумела в голове Дзензеля. Он сжал кулаки.

Да¸ это были они. Двоих, по крайней мере, он точно узнал. Сигурд оценил обстановку. Впереди — угол, образованный двумя домами, никакого прохода. Можно завернуть к Инзе. Можно вернуться назад, но тогда он наверняка столкнется с гопниками.

Сигурд искоса глянул на терракотеров. О чем могут думать железяки, видя одинокого громилу в рыбацком плаще и группу молодых хулиганов? О чем они подумают, если громила внезапно бросится на стену и как прыткая ящерица заберется на крышу? Или если он набросится на хулиганов и за доли секунды превратит их в горку отбивных?