Это невероятная удача! У гигантских крыс чрезвычайно толстый череп! Попади болт не в глаз, а в лоб – зверь не остановился бы и растерзал девушку с особой жестокостью.

Издав чудовищный писк, крыса повалилась в сточную жижу. Её тело некоторое время билось в предсмертных судорогах – зрелище весьма неприятное. Но Миррил, натерпевшаяся за сегодняшний день (да и за все прошлые с того самого момента, как её лишили дара магии), даже не отводила глаз.

– Сдохни, кобка, сдохни, блакня! – всё повторяла она.

То ли выделившийся в кровь адреналин, то ли тело отдохнуло – Миррил поднялась на ноги. Сквозило невыносимо. Если в прошлый раз одежда девушки была мокрой наполовину, то сейчас комбинезон был мокрый насквозь. Грубая ткань липла к телу, вместе со сквозняком отнимая у него тепло. Снять одежду? Нет, от этого будет ещё холоднее. По крайней мере, когда идёшь – можно хоть как-то согреться. На месте оставаться совсем уж не хочется. А может, содрать с крысы шкуру и закутаться в неё? Ни в коем случае! Это ведь отвратительно (к тому же, нечем эту шкуру сдирать). Ну ладно, если и идти, то в какую сторону? Что налево, что направо – одинаковый канализационный туннель… Что за чушь ты несёшь, дура? Ты ведь шла вдоль течения сточного ручья. Вот бери и иди вдоль него. Совсем уже мозги перестали работать!

А с чего бы им быстро работать? После всех потрясений и тяжб…

КРРРРУУУУУУУУУ!!! – донёсся чудовищный вопль со стороны, куда собиралась идти Миррил.

– Да, я на верном пути, – пробурчала себе под нос девушка и, тяжело перебирая ногами, зашагала вдоль течения.

Невероятной волей случая (или неуклонной прихотью фатума), тело Миррил откупилось от кидающего его об стены сточного потока лишь синяками, шишками, ссадинами и гематомами. Ни одного перелома, ни одного вывиха. Да, на старые дрожжи болела голова. Но пусть уж лучше она себе побаливает тихонечко, чем из окровавленной раны торчит поломанная кость…

Если не считать всего того дерьма, что за последнее время приключилось с Миррил, ей порядочно везло…

По дороге магические лампы встречались реже, чем раньше. Были большие тёмные участки, которые девушке приходилось преодолевать, затаив дыхание, слыша каждый бешеный стук своего испуганного сердечка. В каждом шорохе или скрипе ей мерещились чудовищные крысы, мечтающие поквитаться с девушкой за их мёртвого товарища. Но спасительный свет магической лампы развеивал эти подозрения. Шуршали жуки-трупоеды, пирующие на гнилых тельцах котов (откуда они здесь взялись?), а скрипел сквозняк ржавыми петлями раскрытых трубных решёток.

С момента как убила крысу, Миррил не выпускала из рук болтострел. Хотя, какой от него сейчас толк? Всю обойму она расстреляла. Ох, слишком поздно бывшая магиня вспомнила, что можно было поискать отстрелянные болты и попытаться зарядить их обратно в обойму. Но всё равно, на этот вариант мало надежды – от удара болты, как правило, деформируются. Даже маленькое искривление помешает болту войти в ствол. Так что за этот промах Миррил не стала себя сильно корить.

Это было невыносимо. Мокрая одежда буквально тянула к полу. Но самое худшее – она сильно натирала. Во всех возможных и невозможных местах. В какой-то момент девушка не выдержала и сбросила её с себя, оставшись в одних трусиках (тоже мокрых). Немного поколебавшись, девушка сняла и их. УЖ СЛИШКОМ ОНО ВСЁ, МАТЬ ЕГО, НАТИРАЕТ!!!

Полностью голая, покрытая гусиной кожей, синяками, шишками, гематомами и ссадинами, с незаряженным болтострелом в руке. Миррил шла, не понимая куда именно. Не зная, что ждёт её впереди. Дирок? Должно быть, он уже мёртв. Тогда зачем всё это? Сил уже нет, осталась лишь воля. Но и её хватит на сотню шагов, максимум две… Действительно ЗАЧЕМ? Он МЁРТВ. Его не нужно спасать… Да…

КРРРРРРРРРУУУУУУУУУУУ!!! – разнёсся вопль неведомого зверя, словно подтверждая правильность мыслей Миррил. Вопль был очень громким. Наверняка, зверь за следующим поворотом канализационного туннеля…

Страх смерти затмил всё…

Да пошёл тот мёртвый Дирок, пусть он сотню раз ещё жив! Миррил не хочет умирать! Святые Уродцы, как же она всё-таки не хочет умирать! Наверху? Наверху люди! Они хотят схватить её, хотят бросить в тюрьму. Может быть, даже хотят казнить… Но перед этим, они ведь отогреют, они накормят домашней едой и вылечат. Они все хорошие! А она… это ведь она такая плохая…

КРРРРУУУУУУУУ!!! – поделился своим мнением монстр.

Миррил не могла больше. Слишком много всего навалилось. Слишком тяжело. Слишком невыносимо! Это вопящее чудовище. Оно ведь убьёт девушку, даже не моргнув и глазом. Если у него есть глаза… Всё, с Миррил довольно! Она бросила болтострел в сточный ручей. «Хлюп» – сказал на прощание пистолет, недавно спасший ей жизнь.

Канализационный шест, ведущий на поверхность, был осклизлым и ветхим. Но самое ужасное, он был невероятно высоким. У Миррил едва ли хватало сил справиться. Она с трудом поднималась вверх. Зазубрина за зазубриной. Всё тело ныло, как ещё никогда. Но Миррил проявила настойчивость. Собрав всю оставшуюся волю в кулак, она таки доползла до верха.

И уткнулась головой в люк…

КРРРРРРУУУУУУУУУУУУУ!!! – донёсся насмешливый вопль монстра.

Здесь её нервы совсем сдали. Держась ногами и левой рукой за шест, Миррил заколотила правой рукой по люку. Она кричала, визжала, заливалась слезами и вновь визжала. Молила выпустить из этого проклятого места. Обещала золотые горы. И снова рыдала.

В её голове начали порхать мрачные мысли… Стоит лишь отпустить руку… И всё закончится… Всё будет хорошо… Боль пройдёт…

И когда Миррил уже отважилась разжать руку. Когда она не видела больше другого выхода. Когда желание умереть – было приятным и успокаивающим. Тогда-то крышка люка сдвинулась с места…

Щупальца твари были холодными и склизкими. Если эти конечности вообще можно было назвать щупальцами. Нечто бесформенное, бугристое, покрытое мерзостной мягкой тканью, но твёрдое под ней. Оно обвило Дирока за походный рюкзак, левые руку и ногу. Поволокло. Наёмник кричал, извивался и брыкался. Но всё без толку. Тварь тащила. Темнота сменялась светом магических ламп, и вновь темнота. В этой веренице света и тьмы было что-то и без того пугающее. Зловещее. Безысходное…

Тварь ползла по потолку. Как бы Дирок ни выкручивался, разглядеть похитителя не удавалось. До тех пор, пока не порвались лямки рюкзака. Видимо, тварь от неожиданности отпустила своего пленника. А может, и специально это сделала… Одноухий повалился в сточный ручей. Стукнулся боком не то, чтобы сильно, но и не то, чтобы безболезненно. Невдалеке разбрызгивала тусклый жёлтый свет магическая лампа. В этом-то свету Дирок и увидел врага. Увидел, и не удержался, завопил от ужаса.

Оно было отвратительным. Эта дрянь. Эта бесформенная субстанция чёрной слизи. Оно вздувалось, дрожало, изменяло форму. У него не было ни рта, ни глаз. Страшная чёрная масса, лоснящаяся на свету лампы. Размерами с двух быков, не меньше.

Дирок пустился было бежать, но конечности твари с невероятной скоростью и эластичностью вытянулись и, словно язык хамелеона, поймавшего богомола, потянули беглеца к бугристому телу. Конечности обвивали его вдоль горла, торса, рук и ног. Они вжали Дирока спиной в мерзкую склизкую ткань. Настолько сильно, что наёмник не мог пошевелиться. Невероятных усилий ему требовалось, чтобы дышать.

Говорят, что перед смертью люди видят свою жизнь. Ту, которой они не гордятся. И ту, которой позавидует любой добродетель. Их жизнь словно разделяется на две половины: хороших и плохих дел. Так, говорят жрецы, проще богам. Святая Ненависть питается злыми поступками. Святые Уродцы – добрыми. И тот, чья трапеза оказалась сытней, забирает душу в своё божественное царство.

Так вот, Дирок не видел ничего подобного. Единственное воспоминание, которое бурило его мозг: подпитый отец с бритвой в руках…