прекрасное во всех случаях «материалисты искали материальные признаки прекрасного, идеалисты – идеальные»34. Такое положение связано с односторонностью, ограниченностью как идеализма, так и домарксового материализма. Главным следствием этой ограниченности была

непоследовательность. Только в редких случаях философ-идеалист

мог полностью игнорировать здравый смысл, основанный на общественной практике, и последовательно проводить свою точку зрения, во

всех частностях строго логически делая все неизбежно следующие из

нее выводы. В таких случаях субъективный идеалист необходимо приходил в солипсизму, а объективный идеалист – в фидеизму. В свою

очередь, ограниченность механистического материализма была связана в интересующем нас сейчас аспекте с тем, что попытки его применения в области общественных явлений также неизбежно приходят в

противоречие со здравым смыслом и общественной практикой, и, как

следствие, открывают дорогу идеализму.

Это-то положение и сказывалось на эстетических построениях тех

или иных мыслителей. Диалектический материализм позволяет объяснить как естественные, так и общественные явления с монистических

позиций. Однако недостаточное развитие теоретической диалектики

33

34

Цит. по кн.: Маца И.Л. История эстетических учений. – М., 1962. – С. 61.

Кондратенко Ф.Д. Эстетическое как отношение // Эстетическое. – С. 220.

86

ПРОБЛЕМА ЭСТЕТИЧЕСКОГО ОТНОШЕНИЯ

создает возможность того, что некоторые эстетики, в общем стоящие

на позициях диалектического материализма, в вопросах эстетической

теории, и прежде всего в вопросе о природе прекрасного, оказываются

на позициях вульгарного материализма.

Перейдем теперь к рассмотрению основных направлений материалистического решения вопроса о природе прекрасного. Здесь можно

выделить два главных подхода, которые имели место либо самостоятельно, либо в той или иной комбинации: это структурный и функциональный подход35.

Структурное определение прекрасного полагает его следствием определенной организации, определенного строения самого объекта.

Красоту искали в характере взаимодействия, в соотношении частей и

элементов объекта в пространстве и во временя, выделяя такие характеристики как симметрия, ритм и т. д. Структурный подход выразился

в представлении о красоте как гармонии. При этом особо подчеркивалось требование единства и целостности объекта. Альберти, например,

считал, что «красота есть строгая соразмерная гармония всех частей,

объединенных тем, чему они принадлежат, – такая, что ни прибавить,

ни убавить, ни изменить ничего нельзя, не сделав хуже»36. Также и Декарт считал, что, например, красота женщины состоит не в той или

иной отдельной черте, а в такой соразмерности и гармонии всех черт,

что ни одна из них не может быть выделена особо, иначе остальные

окажутся несовершенными как ей несоответствующие»37. Соответствующие высказывания находим еще раньше у таких авторов, как Хрисипп, Цицерон, Августин, Бонавентура, придерживающихся самих

различных философских направлений. С совершенством отождествляли прекрасное также Лейбниц и его последователи. «Отец эстетики»

Баумгартен считал, что красота – это «совершенство явления».

Одновременно с попытками найти красоту в структуре самого предмета безотносительно к условиям его существования, к его взаимодействию с другими предметами, многие философы стремились делать

объектом анализа именно это взаимодействие. Основная идея при этом

заключалась в том, что прекрасное – это то, что наилучше приспособ35

Следует отметить, что и структурный, и функциональный подход на чужды были также

и объективному идеализму. Объективные идеалисты далеко не всегда отрицали материальность предметов. Считая мир объективно существующим (независимо от его первоосновы) некоторые объективные идеалисты полагали и красоту объективным, материальным

явлением. Даже такой «закоренелый» идеалист как Беркли считал красоту объективным

свойством предметов, полагая, что она заключается в симметрии и пропорции, которые,

однако, различны у различных предметов соответственно их назначению.

36

Альберти Л.-Б. Десять книг о зодчестве. – Т. 1. – М., 1935. – С. 187.

37

Цит. по кн.: История эстетики. Памятники мировой эстетической мысли. – Т. 1. – С. 90.

87

Л.А. ГРИФФЕН

лено для выполнения определенной функции и остается таковым только в пределах данной функции. Еще Сократ считал, что «часто то, что

прекрасно для бега, безобразно для борьбы, а то, что прекрасно для

борьбы, безобразно для бега, потому что все хорошо и прекрасно по

отношению к тому, для чего оно хорошо приспособлено, и, наоборот

дурно и безобразно по отношению к тому, для чего оно дурно приспособлено»38. Эта соотнесенность эстетических качеств с функцией имеет абстрактный характер, поскольку сама функция понимается как

функция «вообще», как максимальное соответствие предмета его

«предназначению». Хогарт отрицал, что «основная причина красоты

заключается в симметрия частей предмета». По его мнению, красота

состоит в том, что «части соответствует друг другу с наивысшей точностью, которая дает возможность целому соответственно стоять, двигаться, погружаться, плавать, лежать и т.п.»39. Не отрицая значения

структуры предмета, и прежде всего требуя единства в многообразии,

Хогарт отводит ей подчиненное значение, считая, что «правильность,

единообразие или симметрия нравятся только тогда, когда создают

представление о целесообразности»40. Однако целесообразность им понимается не как целесообразность для субъекта, а «сама по себе», для

самого предмета: «Все размеры частей тела скаковой лошади наиболее

соответствуют предназначенности ее к быстрому бегу, благодаря чему

она приобретает согласующийся с ее характером тип красоты»41.

Н.Гартман считал заслугой Канта то, что он «ввел понятие целесообразности «для» субъекта, в то время как с давних времен онтологическая целесообразность вещи относилась к ней самой»42. Сам Кант

прекрасное представлял как «целесообразность без цели». Однако идея

целесообразности для субъекта в эстетике появлялась нередко. Например, по мнению Гоббса, прекрасный предмет – это такой предмет,

«свойства которого дают основания ожидать от него блага»43. Спиноза

полагал: «Если движение, воспринимаемое нервами от предметов,

представляемых посредством глаз, способствует здоровью, то предметы, служащие причиной этого движения, называются красивыми.

В противном случае они называется безобразными»44. Рескин «определяет красоту храма пропорционально его полезности как убежища от

непогоды, красоту кубка – пропорционально его полезности как сосу38

Там же. – Т. 1. – С. 90.

Хогарт В. Анализ красоты. – Л.-М., 1958. – С. 146.

40

Там же, С. 148.

41

Там же, С. 42.

42

Гартман Н. Эстетика. – М., 1958. – С. 500.

43

Гоббс Г. Избр. соч. – М., 1938. – С. 182.

44

Спиноза Б. Избр. произв. – Т. 1. – М.-Л., 1957. – С. 400.

39

88

ПРОБЛЕМА ЭСТЕТИЧЕСКОГО ОТНОШЕНИЯ

да для питья»45. Доведенный до своего логического завершения такой

подход уже прямо противоположен широко распространенной теории