Слышь, ты, - снова пнула она тело. - Как там тебя, Паша.

  Четыре миллиона за твою шкуру не мало будет? - снова пнула она его кончиком сапога. - За твою шкуру и шкуры твоих подельников? По лимону за десяток? Хватит, или ещё попросить?

  Нормально, - с издевательской усмешкой бросила она довольный взгляд на брата.

  Павел Иваныч, Павел Иваныч, - подойдя к телу, княжна брезгливо потыкала в тело кончиком изящного сапожка. - Я вижу, что вы не спите. Просыпайтесь, Павел Иванович.

  - Тебе бы так спать, сука.

  Потревоженное тело со стоном приподнялось и попыталось занять вертикальное положение, тяжело привалившись к стене.

  - Ай-яй-яй, - с сочувствием покачала головой княжна. - Как вы неловки, Павел Иваныч, как вы неловки.

  - Тебя бы так попинали, не лучше б была. С-сука.

  - А вот грубить мне не надо, - осуждающе покачала головой княжна. - Я вам весть радостную принесла, что скоро вас освободят, а вы меня так нелестно самкой собаки обзываете. Нехорошо это, Павел Иванович, нехорошо. За вас скоро выкуп заплатят, и мы вас освободим. Вас и ваших товарищей. Вы же так стремились на волю. Вот и выйдете. Можете радоваться.

  Сухой надтреснутый голос тихо рассмеялся.

  - Сказки кому другому рассказывай, самка собаки. С Плато выдачи нет.

  - Теперь есть. Я подумала и решила. А почему бы и нет. За такие деньги. Четыре миллиона за каких-то сорок человек. Почему нет?

  - Деньги мне нужны. Очень нужны. Свадьба у меня скоро, Павел Иваныч. А такого добра вроде вас, у меня полно. И гораздо более послушного, к тому ж. Зачем же мне тогда держать вас у себя, когда за ваши головы можно получить столь хороший навар.

  Ни один товар в мире не даёт такой величины чистой прибыли как человек. И в этом сегменте рынка, вы, Павел Иванович, со своими товарищами, на удивление ликвидный товар. Никогда бы не подумала, что можно из такой, казалось бы, мелочи, как полутруп, извлечь ТАКУЮ прибыль.

  - Не смешно. Никто такие деньги не платит.

  - Ошибаетесь. Оказывается, платят, - с сочувствием глянула на него княжна. -Можете мне поверить, платят.

  Ну а нет, - сделала она небрежно снисходительную мину на лице. - Что ж, не свезло. Вам, не мне.

  У меня-то останется ещё возможность немного поразвлечься за ваш счёт, вашей казнью. Посадить вас всех на один насест, на колья. Занимательное доложу вам зрелище - кол в задницу. Удивительно мозги прочищает некоторым товарищам. Особенно таким, как этот ваш самозванный барон.

  - Это ты про кого?

  - Не делайте вид, что не поняли, - поморщилась княжна. - Вы прекрасно поняли, о ком идёт речь. О вашем товарище, Сидоре де Вехтор и о не менее него известном товарище того, гнусном типе по кличке Димон, получившем недавно вполне ожидаемое погоняло - Счастливчик.

  Вот я и посмотрю, каковы они на самом деле счастливчика. Оба! Пойдут ли на то чтоб расстаться с тем, что у меня награбили, или нет.

  Вы знаете, Паша, - чуть склонилась она к привалившемуся к стене телу. - А ведь я рада, что так получилось.

  Нет, в самом деле. Я действительно рада, что ваш Димон напал на мои лагеря по добыче и ограбил их. Вскрылось такое! И я поняла. Это было Божье провидение. Его руками господь Бог наставил меня на путь истинный.

  Нельзя терпеть безобразия. А царившие тогда в лагерях порядки были истинны безобразием. Такое нецелевое использование и так небогатых ресурсов. Такое безобразие!

  Я вам честно признаюсь, если бы не ваш Дима, у меня бы ещё не скоро руки дошли до того чтоб навести здесь порядок. Так что, спасибо ему огромное. Выручил, ей Богу, выручил. Вскрыл ТАКИЕ вопиющие факты, что мне прям памятник хочется ему поставить. Рукотворный, - с вдруг прорезавшимися мстительно зловещими нотками в голосе едва слышно прошипела она.

  И поставлю, - вдруг с воодушевлением громко воскликнула княжна, резко распрямляясь. - Честное слово, поставлю.

  Даже не один, сорок! Сорок колов с нанизанными на них благодетелями, открывшими мне глаза на царящие здесь непорядки.

  Так сказать, в знак благодарности.

  - Развлекаешься, сука.

  Тихий, едва слышный голос прошелестел от стены.

  - Нет.

  Склонившись снова к тяжело привалившемуся к стене телу, княжна тихо проговорила.

  - Нет, Павел Иванович, я не развлекаюсь, а искренне вас благодарю. Пусть и в такой извращённой, непривычной вам форме.

  Если б не вы с вашим дурацким желанием поднять восстание в лагерях среди рабов. Идиотизм, - с непередаваемым словами чувством выразила она одним словом всё своё отношение. - Я бы сейчас не имела возможности вернуть всё у меня украденное. Да не просто всё, а с хорошим прибытком.

  Так что. То, что этот ваш Димон Счастливчик у меня в прошлом годом украл, в этом году другой ваш товарищ, Сидор де Вехтор, вернёт сторицей. Ровно четыре миллиона золотом - в виде четырёх прекрасных редких изумрудов.

  Потрясёт мошну своей жёнушки, и вернёт.

  Раньше мне надо было приложить ещё кучу усилий, для того чтобы сначала привести украденное в товарный вид, а потом ещё и продать. А теперь мне ничего этого делать не надо. Я сразу получу свои изумруды.

  Я получу много больше, чем выручила бы от простой продажи украденного вашими товарищами.

  Раньше мне ещё и длиться надо было с ящерами добытым на плато, а теперь - нет. Все изумруды мои. Потому как я их получу в виде выкупа за вас, Паша, как за своего проданного раба, а не как за проданный товар, найденный на болотах в рамках нашего совместного с ящерами предприятия. И никто мне и слова против не скажет, потому как я в праве своём.

  Мне ни с кем делиться не надо.

  Мне за такой подарок не ругать, благодарить вас надо, за то, что вы остались, Павел Иваныч, а не ушли с Дмитрием Счастливчиком, как он вам предлагал. И я вам искренне за то благодарна. И с удовольствием отблагодарю, - неприятно улыбнулась она. - Как, в своё время узнаете.

  Нет, о здоровье своём можете не беспокоиться, - склонившаяся к телу изящная девичья фигурка стремительно распрямилась. - Никакого ущерба я вам делать не собираюсь. Зачем портить такой дорогой товар. Более того. Вас и ваших товарищей беречь будут, как зеницу ока.

  Я вас продам вашим друзьям целенькими и здоровенькими. За очень, очень большие деньги. И они заплатят. За хороший товар они заплатят хорошие деньги. А деньги, как вы знаете, не пахнут, - вдруг резко оборвала она себя.

  В конце концов, я собираюсь вас отпустить, и знать вам всю мою внутреннюю кухню совершенно не обязательно.

  Прощайте, Павел Иванович. Мы с вами больше никогда не увидимся. К счастью для вас. Иначе в следующий раз я не буду столь милосердна. И в конце концов посажу вас так, как вам о-очень того хочется.

  Счастливо оставаться, Павел Иваныч, - помахала она от двери ручкой.

  Дубовая массивная дверь каземата тяжело захлопнулась за их спинами, отсекая царящие там запахи и звуки, и княжна медленно, грациозно повернулась к своему брату.

  - Ну? Что скажешь?

  - Я потрясён. На пустом месте сделать ТАКИЕ деньги! И не поделиться с ящерами! Невероятно.

  - Уверена, что претензий не выкатят?

  - Выкатят, - невозмутимо отозвалась Лидия. - Ещё как выкатят. Тем более за изумруды. Небось, им тоже захочется их поиметь. Но как выкатят, так обратно губу и закатят. Ни с кем делиться я не собираюсь. И уж менее всего с этими рептилиями.

  - И всё же я не понимаю, - медленно проговорил княжич, не сводя с сестры холодных, прищуренных глаз. - Зачем было откладывать свадьбу? Чтобы продать этого? Раба? У нас что, так мало денег, чтобы вам с Гарсом сыграть самую шикарную на свете свадьбу на свои деньги?

  - Не понимаешь, так молчи, - грубо оборвала его княжна. - Но тебе, как брату, поясню. И только один раз. Моя свадьба должна быть такой, чтоб её все запомнили. Чтоб она громом прогремела по всем человеческим землям континента. И дело даже не в свадьбе, а в том, что на ней будет провозглашена Империя! Наша Империя! Срединная!