– Болит?

– Болит. – не стал отрицать очевидного.

– Повернись.

Росс молча повернулся. Он почувствовал прикосновение ладошек девушки, а потом спину обожгло огнем. Он чуть не взвыл!

– РИН!

– Все путем! К вечеру о ней забудешь.

– Конечно забуду! Как о жарком!

– Не выступай! – тонкий палец больно ткнул его в позвоночник. – Я твоей смерти не хочу. Усек?

– Вполне. – ворчливо отозвался воин.

– Замечательно!

Рин опять смастерила шарик и без замаха запустила его в океан. Шар запрыгал по воде, возмущенно гудя, пока с оглушительным треском не взорвался. Зуан встал и пошел разминаться в компании зеленой кошки, оставив девушку на камне. За его спиной опять ощутимо жахнуло, обдав жаром. Настроение у нее резко поехало вниз, но воин чувствовал, что ей нужно побыть одной. Пусть и недолго. Но одной.

Рин обхватила руками колени. На душе было гадко. Отчаянно хотелось домой, в родную квартирку на девятом этаже, где периодически протекает потолок, ибо крыша не просмолена как следует. Где регулярно отключают электричество в целях экономии, где пьяные соседи орут дурным голосом под окнами все песни народного фольклора, где собака воет под сигнализацию, раскачивая мохнатой башкой иномарку, где по ночам слышно, как объявляют прибывающие и отбывающие поезда на недалеком вокзале, где… где идет нормальная жизнь, где не воюют, где не бегают двухметровые шестилапые твари, где не приходится спать высоко на дереве, где не приходится жрать незнакомую живность столь отвратной наружности, что приходится просто закрывать глаза. Она соскучилась за своей стервозной кошкой, за не менее стервозным братом, за родителями, за соседями-алкашами, с которыми приходится собачится из-за прокуренного до такой степени подъезда, что сигаретный дым собирается сизым туманом и витает под потолком. Ей не хватало родного мягкого уголка, где можно удобно развалиться без опасения свалиться на землю с находящейся на высоте шестого этажа ветки; ей не хватало капризного и подверженного несварением желудка компьютера, имеющего обаятельную привычку намертво отрубаться после ее очередного эксперимента, где ждут недочитанные книги и оставленная на середине кампании игра. Она хотела поесть нормальную, земную еду, приготовленную на нормальной плите, а не в армейском казанке над костром. Но в то же время Рин знала, что стоит ей вернуться домой, как она будет намного более отчаянно желать вернуться сюда, на Корромин. Она уже начала привыкать к этой безумной жизни высоко на дереве неизвестной породы, к золотистым пернатым рептилиям, которые считают своим долгом воровать еду и кататься у нее на плечах. Куда больше она будет скучать по молодому россу, с которым ее связывают странные узы.

На камень рядом с ней сел Зуан. Некоторое время он сидел молча, теребя когтистой рукой воротник куртки. Зеленые глаза смотрели в океан, наблюдая за игрой волн, разбивающихся о прибрежные камни. Его голос вплелся в рокот волн печальным резонансом:

– Знаешь, иногда мне хочется все бросить и вернуться домой. Меня никто не будет искать. Я скучаю за родней. Но… умом я понимаю, что это лишь приступ ностальгии. Я не видел их слишком давно. Они навряд ли узнают меня. – воин хмыкнул. – Но иногда хочется выть на луну. Тут их много, этих лун… располагает к вытью, надо заметить. Можно даже цвет выбрать.

– Но ты все равно за ними скучаешь.

– Да. Скучаю. За родителями, за братьями, за сестрами. За оставленными там друзьями, которые уже давно забыли меня…. А может и не забыли…. Кто знает?

– Но ты не вернешься.

– Без нужды – нет. Умом я понимаю, что изменился настолько, что потребуются годы, чтобы привыкнуть снова, и не факт, что я вообще смогу привыкнуть. Я слишком долго жил на острие удара, слишком часто хожу по краю, чтобы вернуться в безопасность. Война стала не просто профессией. Нет. Это уже образ жизни, способ существования. Что самое важное, я люблю этот образ жизни.

– Я понимаю. Вот сейчас я чуть ли не выла на луну… ну или на солнце, что не суть важно. Домой хотелось. А как представила, что вот вдруг ну вот прямо сейчас меня туда вернуть… да я ж там просто помру с тоски! Локти себе отгрызу за упущенный шанс!

– Да, что-то вроде. – он усмехнулся лукавой улыбкой. – Привыкла?

– Втянулась в ритм жизни и мне только это начало нравится.

– Даже так?

– Мда. Даже так.

Воин рассмеялся, запрокинув голову. Рин улыбнулась.

– И ничего смешного в этом нет!

– Ну-ну.

– Слышь, Зу, расскажи о своей расе.

– Что именно?

– Да что захочешь.

Зуан задумался, теребя пальцами воротник куртки. Совершенно дурацкая привычка, почти моментально подхваченная у девушки. Рин терпеливо ждала, давая ему время собраться с мыслями, вспомнить…

– Даже не знаю, что тебе рассказать. О родной планете? Смысла не вижу. Как выберемся отсюда, просто слетаем на Роринари, сама посмотришь. Планета осталась нетронутой. Так уж вышло, что мы хоть и воевали всю свою историю, но планету не угробили. Традиции, да и собственные мозги не дали использовать высокотехнологическое площадное оружие. Почему мы такие воинственные? Жизнь заставила. Мы были не самыми сильными на нашей планете. Зверье было сильнее, и пока не смогли их перебить, не могли стать доминирующим видом. Вот как только перебили основную массу хищников, вот тогда и стали развиваться, как техническая цивилизация.

– Сильно страшное зверье?

– Слишком огромное. Роринари – большой мир. Условия почти тепличные, да и суши много. Вои и развилось зверье, размерами с тяжелый звездолет. Тяжело с такими справляться, если вооружен луком и мечом. – Зуан хмыкнул. – Зато отношение к населению у нас уникальное. Вооружены практически все от детей до стариков, так уж повелось, да и сейчас не слишком безопасно. Хищников все равно много, а для ребенка опасность представляет даже крупная рикша. Что-то вроде грызуна, вот такой высоты. – росс показал габариты обычной домашней кошки. – С другой стороны, грабежей и вообще преступности мало: поди рискни напасть на прохожего, если все население вооружено, обучено этим оружием владеть и охотно пускает его в дело.

– Практично.

– Мы вообще практичная раса. А после первой войны с соседями стали еще воинственнее и практичнее.

– Что за война?

Зуан потер переносицу, дернул ушами.

– Когда мы вышли в космос, мы вынесли на орбиту практически всю промышленность, и стали осваивать ближайшие системы. Так получилось, что мы быстро нашли способ пересекать межзвездные расстояния и стали заселять ближние системы. И столкнулись с соседом.

– И сосед оказался вам не рад?

– Ну почему же. Рад. С гастрономической точки зрения.

– Они вас что… ели?

– Пытались. – росс хмыкнул. – Напали на дальнюю колонию, думали, получится под шумок всех вывести. Но у нас хорошо налажена система связи, да и все население вооружено. Конечно, кое-кто все же попался, но ихрены увязли на той планете. Все же, шахтерская колония на планете, прорытой шахтами чуть ли не до ядра – не самое удобное место для охоты.

– Война закончилась?

– Да. Мы выжили, ихрены – нет.

– Вырезали?

– Полный геноцид. – уши росса прижались к голове. – Мы не привыкли оставлять за спиной врага. Тем более такого, который рассматривает нас как пищу.

– А воплей не было?

– Каких?

– Ну, типа это негуманно и тыпы.

– Были. Но мы и аристократию проредили под шумок. Очень, знаешь ли, полезно было почистить прогнившие дома. Зато вторая тотальная война прошла и проще, и страшнее. Мы чуть не погибли. Выжило около трети вида. Зато выиграли.

– И опять геноцид?

– Да. Злые мы, что поделать.

– Не вижу смысла оставлять в живых врага. На будущее что ли? Чтобы успел подняться на ноги и отомстить? – Рин фыркнула. – Гуманизм, это, конечно, штука важная, но не должна перевешивать безопасность вида.