Иннеркрайт завернул вслед за дежурным, от ангара к капитанской, взгляд его скользнул по холлу перед общим залом. Холл — без украшений и трофеев, напротив входа в оранжерею — стального цвета надпись, с наклоном, словно старинный росчерк: "И так будет!". Девиз? На имперском корабле и вдруг — девиз? И какой знакомый девиз… Нет, не того древнего "Каменного ворона", но знакомый…

Однако вспомнить Энрихе не успел. Ещё бы пяток шагов… Но коридор кончился, и он сумел выбросить странную надпись из головы.

На большом экране в капитанской висели сравнительные характеристики большого лептонного "Магера" и электромагнитной установки ЭЭМ 67, в просторечии называемой обычно "рыбой". Обе установки использовались больше в технических, нежели в военных целях. Неумелое обращение с тем же "Магером" вполне могло нанести непоправимый вред экологии целой планетной системы, но вот уничтожить таким образом планету? Вряд ли.

В капитанском кресле сидел генерал Виллим Мерис (Энрихе хорошо знал его хитрую физиономию по голо), напротив генерала, на столе стояла початая бутылка "Сиреневой ярости", зверского напитка с окраин галактики крепостью градусов в восемьдесят. Лендслер устроился возле входной двери, рядом с кулером. Он был мощный, с широченными плечами и пронзительными темными глазами. Перед ним стоял заварочный чайник. Больше в каюте, куда ординарец проводил иннеркрайта, не было никого. Энрихе оглянулся, ожидая, что капитан "Ворона" войдёт за ним следом, но…

— Капитан, к сожалению, пока не сможет присутствовать, — тихо сказал лендслер. — Надеюсь, полёт прошёл нормально?

— Более-менее, рад и вас видеть в добром здравии, — отозвался на приветствие Энрихе и рухнул в кресло. Сердце вдруг защемило, и перед глазами побежали пятна. Четвертый прокол за неполный день.

— Тебе не хорошо? — спросил лендслер. Придерживаясь экзотианского протокола, он разговаривал с Энрихе как старший с младшим.

— Извиняюсь, налетался сегодня с избытком, — криво усмехнулся иннеркрайт.

— Может быть, медик?

— Разве что час-другой сна.

— Если сумеешь уснуть, гостевая каюта к твоим услугам. Нам, так или иначе, придётся дожидаться капитана. Связи с ним, к сожалению, последние полчаса нет, а без него разговор будет бессмысленным.

Энрихе кивнул. Перспектива поспать час-другой на вражеском корабле не испугала его, сам он для имперцев особенной ценности как заложник не представлял, он не регент.

И он уснул, правда, не раздеваясь особо, просто повесив на спинку кресла форменный белый китель.

Снились иннеркрайту Кьясна в добрые мирные времена и Хеллека. Хеллека Эславэ, праправнучка знаменитой Хеллеки Эславэ, давшей имя не менее знаменитой космической станции… Снились её бархатистые губы, нежная кожа, и пульсирующая жилка на шее…

В воздухе плавали капли крови.

Мигала капсула меддиагноста — развернутая и активированная почти в центре шлюпки. Один из пилотов лежал лицом в пульт. Нашивки почему-то капитанские… Второй… В капсуле?

Я шагнул вперёд, хватаясь за измазанные кровью поручни. Счётчик радиации на браслете взвыл, пришлось щёлкнуть по нему, чтобы заткнулся.

Медленно, перехватываясь для верности, двинулся к капсуле. Невесомость эта, будь она неладна. Поторопился, не было времени надевать тяжеленные магнитные ботинки…

Но в капсуле оказался не пилот: бледное узкое мальчишеское лицо, маленькая звездочка "парти" у воротника. Это я ему подарил эту хэдову звёздочку. В академии их дают, забыл уже, за какие заслуги. Но и за поведение — точно. Одна она у меня была. Вечно за длинный язык и лишали…

Да, теперь ясно, почему мы не нашли останков Леса… Досталось мальчику — более чем. Вместо нижней части тела — мясо, осколки костей… Однако дисплей показывал — жив. А лицом в пульт, уткнувшись в область, отвечающую за генерацию аварийного сигнала, лежал капитан Лекус. Вот этот слабенький аварийный сигнал меня сюда и привёл.

Нет, я не испугался, и меня не затошнило.

Я много чего видел. Видел тела, мумифицированные прямым светочастотным, видел, как потрошит человека магнитный удар, как удачное попадание из импульсного может изорвать на части или прожарить изнутри, видел, как режет на ленты полиспектральный лазер…

Поднял Лекуса. Он был негибким и совершенно холодным. Неужели..? Браслет на моём запястье ещё раз взвыл, напоминая про радиационную опасность. Причём опаснее всего с его точки зрения, было именно тело Лекуса. Капитан у нас что, в корабельный реактор лазил?

Леса сбросили в вентиляционное отверстие двигателя…

Да, в предрабочую область двигателя можно попасть и через реактор, если аварийный подъемник техники застопорили в нижнем положении. А потом затащить Леса на этот самый подъемник и вернуться уже через аварийную шахту. Но зачем такие сложности?

Впрочем, откуда такому, как Лекус, знать режим обслуживания двигателя. Он туда не лазил, это я лазил за каким-то хэдом. Значит, он видел только один прямой путь внутрь двигателя — маленькую бронированную дверцу возле реактора. Замка там нет, только пломба. И — дежурный. Но дежурных снимать я его сам учил. Научил, эпитэ ма хэтэ. А про радиацию капитан наш читал, видимо, только в книжках… Или рассчитывал на что-то? Понять бы, на что?

Я пробежался по пульту, проверяя время, когда шлюпка отстрелилась от "Короны", и понял, что Лекус провернул всё именно в тот момент, когда я начал там бесчинствовать. Это дало ему возможность уйти незамеченным ни Душкой, ни нашими ребятами. Если бы он хоть немного помедлил — его перехватил бы Колин. Вот тебе и интуиция… плюс минус пять минут, и ты уже сыграл совсем в другую игру…

Радиационный контроль на пульте оказался заблокированным, видимо, чтобы не трещал постоянно. Не надо бы мне тут долго торчать. И Леса нужно срочно переносить в мою шлюпку, ему только радиации сейчас не хватает. А в эту медкапсулу можно заложить Лекуса, вдруг ещё не поздно хоть что-то для него сделать?

Но я не знал, можно ли Леса вообще трогать в таком состоянии. И куда мне теперь лететь — тоже не знал. Счет, наверно, идёт на минуты, а я… Я — рядом с "Леденящим". А прокола Лес может и не перенести… И экзотианская эскадра — вот она, под самым носом, во главе с этим, Тауэнгибером, чтоб он провалился в бездну.

Дьюп сказал мне перед отлётом, что появление в секторе нашей правительственной комиссии — дело ближайших суток, вряд ли — полутора. А к прилёту комиссии никакой Плайты просто не должно существовать. Что же делать-то?

Повторил вызов Локьё — опять бесполезно. Я пытался связаться с эрцогом и до входа в прокол — с тем же результатом. Но полетел. Упрямый, эпитэ ма хэтэ. Вместо Локьё при расширенном поиске я засёк аварийный сигнал нашей шлюпки, "приклеился" к ней, и вот теперь стою среди плавающих кровавых капель и деваться мне просто некуда. Разве что…

Я набрал код кабинета Домато, которым пользовался иногда, ещё будучи на "Леденящем"… И медик отозвался!

Он сразу узнал меня и не дал рта раскрыть:

— Тебе сюда нельзя. Эрцог спит после операции. На корабле — регент.

Я посторонился, давая ему увидеть тело Леса.

Лицо врача сразу стало сосредоточенным.

— Разверни экран к пульту меддиагноста, — скомандовал Домато. — Достаточно. Почему такие безобразные показатели крови?

— Здесь радиация. Я могу перенести его в свою шлюпку, но не знаю, можно ли?

— Попробуем. Справа — система искусственного кровообращения, видишь? Я буду говорить, ты — делать. Ищи надпись "Цикл" или "Циклично".

— "Непрерывный цикл"?

— Да.

Я поднял глаза на Домато, и заметил, что кто-то маячит у него за спиной.

— Теперь вызови меню автодиагноста, — продолжал Домато, но я уловил в его голосе напряжение: он тоже ощутил, что уже не один. — Четвёртый режим поставь.