Вдруг псина перестала тянуть поводок, шлёпнулась на задницу посреди коридора и тоскливо завыла. Иннеркрайт затормозил, оглянувшись, какое-то неприятное предчувствие мелькнуло у него в голове, и тут же…

"Внимание, боевая тревога, — подтвердил его ощущения голос дежурного. — Основному составу занять свои места. Внимание…"

Что ещё за пирожки с котятами? Нет, перестрелка эти дни велась, конечно, но была она вялая и символическая.

Энрихе быстро пошёл в навигаторскую, до неё было просто ближе.

Ивэн Млич склонился над пультом и что-то тихо говорил в микрофон.

— … три неопознанных корабля… — уловил иннеркрайт. — Больше на провокацию похоже. Нет, не скажу. Опознавательных знаков сканер не даёт никаких, по очертаниям я бы предположил, что верфи наши, но это может быть довоенный заказ. Да. Да, капитан. Да, я "Зигзагу" головидео послал, если дореформенной серии — может, у них кто-то опознает.

Млич выпрямился и кивнул Энрихе.

— Что-то случилось? — спросил тот.

— Три неопознанных корабля — то ли ваши, то ли наши, пытаются выйти к Плайте, что называется "в пределах общей неразберихи". Выходит, они не в курсе, что мы тут не воюем, а дурью маемся. О! — Млич снова повернулся к пульту. — "Хайор" сигналит. И ваши их заметили. Предупреждают. Видимо, постреляем мы сегодня и на поражение. Ставь пока чайник, не думаю, что прямо сию секунду и понесётся. Мы их "простучали", и они это поняли. Сейчас посуетятся, сначала.

Инспектор Его Императорского величества лорд Джастин шагал по гулкому коридору, ничего, кроме усталости, не ощущая. Его ждали в малом зале — секретарь и несколько членов недавно созданной подкомиссии, у которых уже возникли вопросы, скорее всего, неприятные, но он не торопился. События следовало не просто обдумать, их следовало сдержать. И он весь вживался сейчас в силу, способную стать каждым из звеньев звенящей от напряжения цепи. На миг — но каждым. Лишь тогда рождающиеся сейчас мгновения не разорвутся, а перетекут в бесконечность.

Охрана расступилась, как вода расступается, пропуская вечно идущих по песку. Воздух наполнился звуками неведомого и дальнего. Зрение ушло, чтобы пришло зрение иное. Створки дверей растворились перед инспектором, пропуская то, что двигалось впереди него.

Эрцог Локьё приподнялся на постели, и ощутил, что слабость, хоть и не оставила его совершенно, но разжала свои бархатные лапы. Он услышал телом тонкий, восходящий звон, сел, позволяя оси мира пройти через позвоночник, прислушался к свисту звёздного ветра во флейтах небытия и серебряные нити паутины задрожали перед ним. "Эмэ, — подумал он. — Актиа эмэ". Что означало: "Сейчас. Или — уже никогда". Реальность дрогнула и сомкнулась за ним.

— Вот, мать твою, — выругался Ивэн Млич, бросаясь к пульту.

Энрихе обернулся и увидел, что кораблей, опутанных нитями сканерной сетки на экране больше нет. И аппаратура, судя по лицу Млича, работает нормально. Просто корабли растворились вдруг в пространстве. Корабли призраки, "Летающие голландцы" из земных легенд.

— Ивэн, что случилось? — прорезался спокойный негромкий голос из капитанской.

— Не знаю, капитан. Я никогда такого не видел. Мне даже баек таких в учебке не рассказывали, — на пульте пискнул сигнал. — Капитан, "Хайор" вызывает.

— Соедини напрямую.

Энрихе едва успел удивиться, почему алайцы вызывают не его, а капитана "Ворона", потому что Млич повернулся и поманил, подойди мол.

Энрихе подошёл, всмотрелся в навигаторскую сетку "Хайора".

— Разворачивается что ли?

— Ну да, похоже, испугались твои алайцы.

— Пойду с капитаном поговорю…

— Может, подождёшь? Пусть схлынет.

— Нет уж, я поучаствую, — усмехнулся Энрихе.

— … белые корабли! — на экране дрогнуло и покривилось от помех лицо Бризо.

— Я не помешал? — играя в вежливость, спросил Энрихе.

— Помешал. Садись, — капитан Пайел в вежливость играть привычки не имел. Энрихе это иногда забавляло, иногда раздражало, но сейчас он вообще ничего не ощутил.

— Что произошло? — спросил он, усаживаясь и намеренно не глядя на экран.

— Алайцы твои сообщили, что отходят.

— Я им отойду. Дай-ка я скажу Бризо пару ласковых!

— Он полагает — ты не поймёшь, — усмехнулся капитан Пайел, встречая взгляд Энрихе не менее твёрдым и "тренированным" взглядом. Угрозы, однако, в его глазах не читалось. Немного ехидства, пожалуй, не более.

Алаец слышал их разговор и молчал, что вообще было странно для этого довольно болтливого народа.

— А ты, значит, понял? — нахмурил брови Энрихе и чуть усилил ментальное давление, что капитан выдержал с той же улыбкой, психической диспозиции вообще не сменив. Запас прочности у него, видимо, был немалый. Но играл сейчас Энрихе не с капитаном, потому продолжать эксперимент не стал. Он просто тянул время и наказывал Бризо своим невниманием, демонстрируя ему, что недоволен.

— Нет, я не понял, — легко признался капитан Пайел, выскальзывая из наброшенных на него психических "пут", как намыленный. — Но я видел — он нервничает.

Когда-то маленького Энрихе приемный отец учил рыбачить, и скользкая озерная рыба вот так же шутя, выворачивалась у него из рук. Прощупать бы этого капитана серьёзнее… Но сейчас было не до того.

— Вот и пусть понервничает! — Энрихе развернулся, наконец, к экрану и уставился в раскосые глаза Бризо, овладевая его вниманием. Сделать это было проще простого. Само подчинённое положение алайца не давало тому особого выбора.

— Ты куда, дерьмо хантское, свалить решил? — спросил Энрихе, устанавливая контакт "глаза в глаза". — Думаешь, если отец болен, то можно нарушать условия контракта!?

Алаец моргнул, слабо пытаясь сопротивляться, Энрихе усмехнулся, позволяя собственной воле на миг взять верх над прочими категориями "я"…

Но особого давления и не потребовалось. Иннеркрайт почти сразу ощутил, что подсознание жертвы дезориентировано и готово идти следом за своим палачом в тот мир образов, который он ему сейчас будет навязывать.

— Белые корабли пришли, мой господин, — ещё пытался оправдываться алаец. — Мы не можем остаться. Белые корабли — белая смерть для нас. Алайцам нельзя умирать белой смертью…

— Меня не волнует, какой смертью вам можно умирать, а какой нельзя! — Энрихе сжал зубы, перекрывая часть горловой чакры и не позволяя всему накопившемуся гневу выплеснуться сразу. Убийство Бризо не входило пока в его планы. — Сорвавший контракт со мной будет мечтать о любой смерти, — Энрихе сосредоточился на багровых оттенках красного, зная, что, приняв этот психический образ, Бризо домыслит остальное сам. — Ты желаешь, чтобы клиенты обращались к тебе, "мой дорогой Бризо"? — Энрихе подержал паузу. — Будь уверен, если ты сейчас уйдешь из системы, то по другому к тебе обращаться уже никогда не будут!

Иннеркрайт задержал вдох и продолжал удерживать взгляд Бризо, ожидая сопротивления. Обращение "мой дорогой" для алайца — более чем оскорбление. Оно означает, что некто имел с ним сексуальные отношения, да ещё и остался недоволен. Если бы за спиной алайского капитана маячил сейчас хоть кто-то из охраны, он не сдержался бы. И, возможно, воздействие пришлось бы усилить, а иннеркрайт не хотел ломать раньше времени такую дорогую игрушку. Но Бризо стоял у экрана один. Он скривился, и ноздри его раздулись. Сознание тоже судорожно дёрнулось было… Но тут же черты лица обмякли.

— Значит так, — продолжал Энрихе, не ослабляя воздействия. — Контракт должен быть выполнен. Можешь немного отойти, на одну-две единицы, не более. А в качестве штрафа отдашь мне двух своих людей. Без гарантий возврата. Надеюсь, ты понимаешь, что мне нужны настоящие бойцы, а не проститутки из твоего походного борделя.