Штаб Трубецкого располагается в Измаиле. Впрочем, князь, оставаясь верным себе, в штабе не засиживается и большую часть времени предпочитает находиться на передовой. Однако Румынский фронт с каждым месяцем все больше разваливался. Что касается Трубецкого, то в этой безнадежной ситуации он по-прежнему деятелен. Он из последних сил пытается опереться в почти безнадежной ситуации на преданных ему морских офицеров и георгиевских кавалеров.

Из записок современника: «Князь (Трубецкой. — В.Ш.) меняет мостик на коня. Верхом объезжает и инспектирует свои полки, расположенные в устье Дуная. Организует георгиевских кавалеров, старается вдохнуть в солдат свой неукротимый дух, свою волю к победе. Все тщетно. Рушится вековая слава России…»

Из воспоминаний офицера Морской дивизии подполковника С. Колдобского: «Февральский переворот не так резко отразился на дивизии, как это было в других частях, за исключением разве только небольших отдельных недоразумений между офицерами и солдатами, вследствие провокационных выходок матросов Дунайской военной флотилии. Большевистский переворот застал дивизию почти боеспособной. В это время 1-й Морской полк стоял в Сулине, где следуя примеру других полков, солдаты отказались занимать позиции и были сменены румынами. Полк на транспортах прибыл в Измаил, где он стоял и ранее, занимая все лето позиции у Тульчи. 2-й, 3-й и 4-й Морские полки оставили свои позиции сейчас же, как только стало известно, что власть перешла в руки советов, и тоже прибыли в г. Измаил, откуда в скором времени стали разъезжаться на транспортах и подводах, захватив с собою знаменные Андреевские флаги, а полковые деньги и все имущество поделили между собою, но куда именно они выезжали — ничего неизвестно, только доходили до нас жалобы жителей Килии и других прибрежных сел на грабежи солдат морских полков, ехавших на транспортах. Остался в Измаиле лишь 1-й Морской полк, я был начальником хозяйственной части этого полка Командир полка полковник Киркин, с переходом власти в руки советов, выехал в отпуск в Петроград, за ним выехал и помощник его по строевой части подполковник Тарасевич тоже в отпуск в Одессу. Остался в полку лишь я один штаб-офицер и исполнял свои обязанности но хозяйству и в то же время командовал полком. В начале января месяца 1918 года полковым комитетом был выбран на должность командира полка капитан Тимофеев, но вся его деятельность выразилась лишь в том, что он все имеющиеся в полку запасы продуктов, обмундирования, белья, а также и товары полковой лавки поделил между офицерами и солдатами. Хотел поделить и деньги, но я, как начальник хозяйственной части, просил этого не делать и сдал деньги в сберегательную кассу. 1-й Морской полк по возвращении своем в Измаил никакой службы не нес, кроме своих караулов, а в январе месяце 1918 года солдаты отказались нести и караульную службу и тогда в караул к денежному сундуку и к знамени наряжались гг. офицеры этого полка. Числа 10 января 1918года часов в 10 вечера полковой комитет скрылся, взяв с собой и все комитетские деньги, о чем дали мне знать около 11 — 12 ч. ночи. Боясь на следующий день больших беспорядков, я в эту же ночь с поручиком Скориновым, адъютантом подпоручиком Лагуным и с караулом перенесли знамя на частную квартиру, где и находилось под наблюдением подпоручика Лагуна, на чердаке. На следующий день солдаты обратились ко мне с требованием выдать им все деньги и знамя, так как они решили ехать по домам. На эти требования я сказал им, что получат кормовые деньги, а знамя ночью взято комитетом и увезено. Много было шуму и крику, грозили мне даже оружием, но только тем и кончилось. 20 января солдаты должны были ехать по домам, но помешало наступление румынской армии на Измаил. Румынские войска заняли Измаил 21 января 1918 года в 14 часов после недолгой артиллерийской перестрелки с канонерок Дунайской военной флотилии, которая в это время находилась в руках матросов, хотя накануне советом рабочих, солдатских и крестьянских депутатов было решено сдать город без боя, но наши матросы около 10 — 11 час утра открыли с судов артиллерийский огонь по наступающим румынам и румыны отвечали. По занятии города румынами, немедленно был назначен начальник гарнизона и коменданты: русский и румынский, затем было разрешено одеть офицерам погоны и была предоставлена на первый взгляд полная свобода, даже была утверждена русская комендатура при румынском штабе, фактически не пользующаяся никакой властью. В этот же день вечером я был приглашен в штаб, где расспросили меня о положении дел и тут же при мне отдали приказ об утверждении меня командиром полка. 25 числа получил приказание уволить людей по домам: 26 числа был отслужен напутственный молебен, затем всем солдатам были выданы кормовые деньги из сумм полка, и 27 числа все солдаты выехали по домам, уехали и некоторые офицеры, из полка осталось в городе до 50 человек офицеров, в том числе и я, остались также и чины хозяйственного управления, которые немедленно приступили к ликвидации дел полка, что и было ими закончено ко 2 февраля…»

В этих условиях князь Трубецкой, понимая, что он бессилен что-либо изменить, принимает нелегкое решение об уходе со службы. Лейбе Троцкому потомок легендарного князя Гедемина служить был не намерен. Не желал он принимать участия и в начинавшейся братоубийственной Гражданской войне.

— Я русский адмирал и не могу убивать русских людей! — ответил он на предложение примкнуть к белому движению.

Перед тем как навсегда покинуть Измаил, Трубецкой вручил морякам-добровольцам своей дивизии, решившим пробиваться на Дон к генералу Корнилову, Андреевский флаг 1-го Морского полка

Забегая вперед, скажем, что офицеры Морской дивизии составили основу офицерского состава будущего знаменитого в Белой армии Дроздовского полка. Среди них командир 2-го Морского полка полковник Жебрак, будущий командир Дроздовского полка Низовцев и многие другие. Офицеры и матросы Отдельной Морской дивизии составили сводный Морской добровольческий полк, который вошел в состав пробивавшегося на Дон отряда полковника Дроздовского.

После развала Морской дивизии с декабря 1917 года чуть больше месяца Трубецкой командует Николаевским портом. Но вскоре революционная волна докатилась и туда. Приказом ЦК ЧФ от 7 февраля 1918 года князь Трубецкой был объявлен самовольно покинувшим свою часть. Он и в самом деле самовольно покинул свой кабинет в портовой конторе, над которой уже повесили красный флаг. Да и у кого он должен был спрашивать разрешения? После этого Владимир Владимирович некоторое время находился при Добровольческой армии, хотя никакого участия в боевых действиях принципиально не принимал, занимаясь больше управлением портовых хозяйств.

В 1919 году вместе с семьей (жена и трое детей) Трубецкой уезжает в Югославию, откуда затем перебирается во Францию. На чужбине, в суровых условиях повседневной борьбы за существование, князь не изменил ни своим взглядам, ни убеждениям, сохранив горячий и вспыльчивый характер. Досуг свой посвящал литературному труду, работе над воспоминаниями — о флоте, о Русско-японской и Первой мировой войнах. Состоял членом Парижского военно-морского исторического кружка. Свои статьи публиковал в журнале «Часовой» и газете «Возрождение». В 1930 году осевшие во Франции офицеры-эмигранты избрали ею председателем объединения офицеров Черноморской минной бригады, выразив тем самым свое уважение к боевому прошлому контр-адмирала. Из воспоминаний современника: «В изгнании, в суровых условиях повседневности, в борьбе за существование князь… не переставал всегда горячо говорить о любимой им России и флоте, все мечтая о скором возвращении… Принимал живейшее участие во всех мелочах жизни морской семьи за рубежом».

Скончался Владимир Владимирович Трубецкой в местечке Шато-де-Тэн под Парижем скоропостижно на 63-м году жизни от кровоизлияния в мозг и был похоронен 3 июля 1931 года в фамильном склепе Трубецких на кладбище в городке Мелан.