Страх ещё не оставил меня до конца. Чего я боялась? Всего. А больше — саму себя. Мне казалось, что я растворяюсь в Валгусе, теряя волю и душу. И если сумасшествие с его стороны неожиданно закончится, и он сообразит, что я не для него, то собрать себя уже не получится.

И всё-таки я была счастлива. Безмерно. Потому что, когда мы остались с Валгусом наедине, и я попробовала перевести случившееся в шутку — наверняка он устроил эту штуку с поцелуями и признанием родителям ради моей безопасности — сказала, криво усмехнувшись:

— Ну, ты даёшь. Даже я тебе поверила!

И наткнулась на внимательный взгляд. Мой друг, поняв, что я имела ввиду, улыбнулся, осторожно взял в ладони мое лицо и снова поцеловал.

Ноги предательски задрожали, мне осталось только одно — довериться тому чувству, что толкало меня к Валгусу. Я ответила на поцелуй. С неожиданной силой. С пугающей саму себя страстью. И когда мы, наконец, отодвинулись, меня некоторое время еще сотрясала мелкая дрожь, как от сильного озноба.

— Тебе плохо? — нахмурился Валгус.

Кажется, его испугало, что со мной происходит. Я молча покачала головой — говорить не было сил. И желания тоже не было. Казалось, стоит открыть рот, и всё безвозвратно испорчу.

— Значит — хорошо? — чуть самодовольно улыбнулся юноша, а я в ответ уткнулась ему в плечо.

— Дичок, хоть и поздновато я спрашиваю, но… — выдохнул в мои волосы Валгус, — ты согласна стать моей девушкой?

Разве я могла сказать "нет" если мечтала стать ею с того самого дня, как он утешал меня в лесу? Наверное, мое лицо сказало все за меня, потому как Валгус довольно рассмеялся и обнял меня ещё крепче. Мы просидели у него в комнате несколько часов. Родители Валгуса нас не тревожили, им тоже надо было собраться с мыслями. Но и спать не ложились, наверное, сторожили пока я уйду. Думаю, Валгусу пришлось объясняться с ними.

Он проводил меня до дверей, пожелав спокойной ночи. Домой я зашла, не чуя ног. И вот теперь лежала с блаженной улыбкой и глазела в потолок, с нетерпением ожидая утра. За стеной храпел Влад, рядом тихо сопела Лялька, а на кухне гудел холодильник. Всё как обычно. И всё не так. Мне казалось, я имею право на чудо, и в старом году останется всё плохое. И пусть я оказалась почти без семьи, теперь у меня есть большее — тот, кто дороже всех на свете. Пусть он даже не подозревает об этом.

Утром вскочила раньше всех, не в силах справиться с собственным нетерпением. Счастья было столько, что оно выплескивалось через край, и я растормошила Ляльку, чтобы хоть с кем-то поделиться. Конечно, я не стала рассказывать сестренке, что случилось — мала она для этого. Просто вытащила из кровати и вручила подарок — мы выбрали его с Валгусом вместе, еще несколько дней тому назад — красивый серебряный кулон в виде бабочки, с яркими искрящимися камушками, под цвет Лялькиных глаз. Кудлатая со сна сестренка довольно взвизгнула и нацепила кулон на шею. Надеюсь после того, как я уйду из этого дома, Влад не отберет украшение, чтобы навсегда изгладить в памяти дочери даже напоминание о неугодной падчерице.

Лялька тоже не осталась в долгу: она притащила рисунок. На нем, разноногое тощее чудище со стогом волос на голове. На голове чудища сияла корона.

— Это твой портрет, — выдохнула Лялька и полезла обниматься.

Я расцеловала ее в обе щеки и убрала листок в дневник. Обязательно сохраню на память.

Эта мысль неприятно поразила меня. До лета еще далеко, но я уже мысленно прощалась с домом. А ведь в него, стоит выйти за порог, придется забыть обратную дорогу.

Слезы сами навернулись на глаза, и я шмыгнула носом. Лялька тут же отстранилась, насупилась, пытаясь понять, почему мне плохо.

Нет, все-таки удивительный ребенок. И как от злого урода могло получиться такое чудо?

А через час забежал Валгус. Сообщил маме, что похищает меня до завтрашнего дня. Мне кажется, мама вздохнула с облегчением. От этого на миг снова стало больно, но уже не так… Не так как раньше. Она не может вечно разрываться между двух огней, когда-нибудь все равно сделала бы окончательный выбор. Может не так скоро… Если бы я не подтолкнула ее к этому.

Но все равно — я не жалела о том, что случилось. Сейчас у меня жизнь даже была спокойнее, чем раньше. Пусть Влад по-прежнему нашептывал гадости матери про меня. Зато при мне молчал. Боялся трогать. А после того, как нашел на кухне гаечный ключ от машины, свернутый спиралью, даже шептать перестал. Просто ждал, когда я исчезну из их жизни.

***

Семья Валгуса во второй раз встретила меня намного радушнее. Недоумение и растерянность сошли с их лиц. Зато, как горох из мешка, посыпались вопросы. Иногда они ставили меня в тупик. Ну что интересного может быть в том, какие сны мне снились в глубоком детстве? Или — часто ли меня мучают кошмары? Или — не посещают ли меня видения чужой жизни? Такое впору спрашивать психиатрам на медкомиссии. Что Ванесса и Марк проверяли? Насколько я безопасна для их сына? Или — для них самих?

Я отвечала правдиво. Старалась, по крайней мере. Понимала: родители Валгуса и так великодушны без меры. Себе в ущерб. И, кажется, мои ответы их успокоили.

Особенно понравилось то, что подружка сына выросла среди обычных людей и происходящее ее больше пугает, чем радует. О том, как узнала о втором "я", деликатно спрашивать не стали. Может, Валгус рассказал, а может — попросту было неинтересно. Ведь главное не то, что со мной случилось, а то — кем стала после этого. Видно результат Ванессу и Марка устраивал, иначе они завершили бы свое задание.

Мне очень хотелось задать вопрос — что они собирались сделать со мной, если бы поймали. Я долго крепилась, а потом не выдержала:

— И что мне грозило?

Марк и Ванесса переглянулись, и отец Валгуса сказал:

— Мы бы доставили тебя на Совет. Если бы ты не сопротивлялась.

У меня внутри все похолодело — "Если бы ты не сопротивлялась". А если — сопротивлялась? Я не стала уточнять, что бы они сделали. И так поняла. Валгус не врал, когда говорил, что я была на краю смерти.

— А как же теперь вы сами? — тихо спросила.

Этот вопрос сильно мучил меня. Они — направленные по моим следам охотники, я — нарушитель, жертва, которую требуется поймать. А вместо этого они меня прикрывают! Не может быть, чтобы это ничем не грозило!

Валгус понял, что меня тревожит и улыбнулся:

— Нашей семье не впервой нарушать традиции и законы.

Его родители при этой явной беспечности сына, переглянулись, не сдержав усмешки. Похоже, у них была своя тайна. И эта тайна давала мне шанс.

И все-таки мне было неуютно бок обок с ними. Валгус это чувствовал, да и его родители тоже. Поэтому допрос быстро прекратился, и нам дали задание нарядить елку: Марк как раз затащил ее с лоджии. Запах хвои за пару минут заполнил все пространство, заставив меня расслабиться. Я действительно изменилась: раньше аромат леса как успокоительное не действовал. Ванесса достала с антресолей целый пакет игрушек, сияющей легкой мишуры и торжественно вручила его сыну, целиком полагаясь на наш вкус.

Елка получилась красивая: пушистая, поблескивающая яркими шарами среди темно-зеленой хвои. Мне было хорошо, и только в один момент пришла в голову грустная мысль: дома тоже наряжают ель, но без меня некому поднять Ляльку, чтобы она нахлобучила на её макушку узорчатый стеклянный шпиль. Влад на такие мелочи внимания не обращал, хоть и любил дочь. Ему лишь бы быстрее отвязаться, не понимал он, что для Ляльки это очень важно.

На душе сразу стало тоскливо, и я мотнула головой, прогоняя невеселые мысли — разве нельзя позволить себе немного счастья? Я отказалась думать о своих и портить себе праздник. Правда, когда накрыли стол, и пришло время переодеться, снова пригорюнилась: мама в последнюю минуту сунула в руки пакет с красивой шелковой блузкой, нежно-зеленой с серебром. Таких дорогих подарков она еще не делала. На мгновение злой мутью всплыла обида — эта блузка… словно от меня откупались! Но потом стало жарко от стыда: наверняка мама просто хотела, чтобы дочка была красивой.