– Андрей! А я везде тебя ищу!

– Влада!

Молодой человек обернулся – он стоял на платформе, напротив поезда компании железных дорог Каталонии, из распахнутых дверей вагона ему махала рукой Влада – все в тех же белых шортах и рубашке в клетку, завязанной на животе узлом.

Бросив тяжелый чемодан (и откуда он у него в руке взялся), Громов немедленно подбежал, обнял девушку:

– Ты доплыла!

– Ну да. И ты – я вижу.

– Господи, Влада. Со мной тут такоое было! Расскажу – не поверишь. Ты куда едешьто?

Девушка пожала плечами:

– С тобой – в Фигерас. Помнишь, мы собирались?

– Так и ездили уже… А это что за станция? Жирона?

– Нет. Написано – Матаро.

– Матаро, – тихо повторил Андрей. – Постой! Это ж в другую строну!

– Так нам и надо в другую. В Питер, да!

– Но до Питера из Матаро поезда не…

Чтото тряхнуло, и поезд, и красивое личико Влады вдруг сделались зыбкими, расплылись, исчезли…

Громов поднял голову, схватившись за деревянную стойку клетки:

– Что так трясетто?

– Так дорога такая, – зевнув, отозвался Жоакин. – Скоро ночлег.

Молодой человек приник к решетке – уже наступали сумерки, но было еще не настолько темно, чтоб не разглядеть узенькие улочки какогото старинного городка – живописно одетый народ, небольшие двух и трехэтажные домики, церковь.

– Этот что за городто?

– Матаро.

– Матаро?! – узник резко обернулся. – У них что тут, карнавал, что ли?

Мальчишка неожиданно засмеялся, показав белые зубы:

– Не, карнавал у них весной, в честь святой Сусанны и святой Эулалии. А сейчас просто – праздник урожая.

– Ааа, – расслабленно протянул Громов. – Тото я и смотрю – в костюмах все маскарадных.

И в самом деле, в городке был праздник – на площади, встав в круг, веселые, разодетые кто во что горазд люди танцевали сардану, национальный каталонский танец, чтото типа неподвижного хоровода «с выходом». Ктото пел, ктото играл на гитаре, за церковью, под старым платаном, крутила разноцветными юбками юная танцовщица цыганка.

– А хорошо тут, – не удержавшись, Андрей смачно зевнул, хотя и должен уже был бы и выспаться. – Весело. Песни поют, пляшут.

Сидевший позади стражник вдруг чтото сказал узникам, громко, но без злобы.

– Он говорит – в эту пору в Матаро всегда весело, – перевел Жоакин. – Праздник урожая, да.

По случаю праздника узникам перепала крынка вина, опростав которую, оба сразу же и уснули, и проснулись лишь утром – от скрипа тележных колес и тряски.

– Поехали, – с улыбкой промолвил Перепелка.

Громов стряхнул приставшую к волосам солому:

– Слушай, Жоакин. Ты чему так радуешьсято? Надеешься на барселонское правосудие?

– Надеюсь! – подросток быстро перекрестился и чтото коротко произнес на латыни, как видно – молитву. – В Барселоне плетьми не бьют… В Барселоне сразу вешают!

– А ты шутник, как я погляжу!

Андрей усмехнулся – он и сам ценил черный юмор, тем более – столь неожиданный в устах этого забитого парня. Вообщето, Перепелка – тоже странный до невозможности.

– Жоакин, все хочу спросить – ты где учишься? В колледже?

– Да, в колледже, – юноша охотно кивнул. – Учился, у отцов иезуитов. Не здесь – в Жироне.

– В Жироне… иезуиты? Ах, ну да… у вас же католические школы есть, – молодой человек повернул голову, посматривая на показавшегося позади повозки всадника. – А что говоришь – учился. Бросил?

– Сбежал.

– Хха! – хмыкнул Андрей. – Вот уж поистине – ученье свет, а неученых – тьма. Хотя с английскимто у тебя вроде неплохо. Видать, научили.

Подросток помотал головой:

– Это не они, это дядюшка Паулу из нашей деревни. Старый рыбак. Люди говорят, он был когдато пиратом.

– Люди много чего говорят, – Громов проводил взглядом обогнавшего повозку всадника в старинном кафтане, плаще и широкополой шляпе. – Вот еще один, с карнавала. Ну с праздника.

– Да, верно – из Матаро.

Всадник обмолвился парой слов с конвоем – именно что парой, может, просто поздоровался – и пришпорил коня.

– А родители твои кто? – продолжал допытываться Андрей.

– Сирота я. Дядюшка Паулу меня к себе взял, он же и в колледж отдал…

Слово «колледж» Жоакин произносил на французский манер – «коллеж» – с ударением на последнем слоге. Ну да, каталонский – он к французскому ближе, к примеру, правильнее произносить Гауд и а не Г а уди.

– Жоакин, ты как к Гауди относишься? Саграда Фамилия – впечатляет, да! И Парк Гуэль, и дом Мила…

– Гауди? – забавно наморщив лоб, подросток отрицательно качнул головою. – Нет, я с таким не знаком.

– Не знаком?!!!

Громов не знал, что и думать. Хотя… спроси в российской провинции у подростков о… гм… ну, скажем, о Монферране или Стасове – многие ответят? Да никто! Вот и Жоакин – типичный представитель «поколения пепси» – такой же. Однако Гауди для Каталонии это все же не Монферран, и не Стасов – бренд! Ну как можно не знать?

– Ты в Барселонето был?

– Нет, не довелось покуда, – Жоакин шмыгнул носом. – Хоть сейчас посмотрю – перед смертью.

– Да что ты все заладил – «повесят», «перед смертью»! – не на шутку рассердился Андрей. – Ой, не нравятся мне твои суицидальные настроения, так и знай.

– Сеньор Андреас, – чуть помолчав, мальчишка испуганно хлопнул ресницами. – Прошу меня извинить, если я чтото не то сказал.

– Вот именно, что не то, – хмыкнул Громов. – Ладно, проехали.

Андрей вспомнил, как когдато давно, еще будучи студентом, подрабатывал учителем в средней школе в Кировском районе СанктПетербурга, точнее – в Ульянке. Так очень многие из тамошних детей были, скажем, на Невском, очень и очень редко, а Эрмитаж не посещали никогда, да, похоже, и не собирались. Зачем? Зато вот с «автовскими» подраться – это другое дело, это уж – завсегда.

Здесь – то же самое, подростки везде одинаковы.

– Ты, Жоакин, спортом какимнибудь занимаешься? Ну там, бегом, плаваньем?

– Плавать да – умею, дядюшка Паулу научил, царствие ему небесное. И бегаю вроде быстро… правда, вот сейчас не убежал.

– Быстро, говоришь… А сотку за сколько сделаешь? Что ты так смотришьто? Лаадно, уж вижу, какой ты спортсмен. А музыку какую любишь? Блюз, хевиметалл – как все здесь? «Маго де Оз», «Аваланч», «Тьерра Санта»… «Барон Рохо».

– Барон Рохо?! – В темных глазах парнишки вдруг промелькнул самый настоящий ужас. – Это плохо – Красный Барон! Говорят, его корабль – проклят. Ой… вы ж, сеньор, оттуда.

Громов замахал руками:

– Да ну вас, с вашими проклятьями, к черту!

Ночью Андрей спал спокойно, без сновидений, уснул сразу же, как только остановились на какомто лугу. Устал – путьто оказался утомительным, все ж таки трястись в телеге – отбить все бока! О том, почему его доставляли в Барселону столь странным образом, молодой человек уже даже не думал – к чему зря теряться в догадках, ведь скоро – уже очень скоро – все разъяснится, и…

А если все же…

Закусив губу, Громов глянул сквозь прутья решетки – они снова ехали по пыльной дороге и, судя по всему, должны были вотвот добраться до места назначения. А никакой городской агломерацией пока чтото даже не пахло! А ведь должны уже были бы пойти городкипригороды – Бадалона, Монгат…

– Бадалона? – переспросил Жоакин. – Сейчас попытаюсь спросить у возницы – он почемуто кажется мне добрее других стражников.

Парень прополз по клетке вперед и чтото тихо спросил. Потом обернулся:

– Бадалону проехали. Давно уже. А Барселона – сразу за тем поворотом. Возница сказал – увидим.

– Да уж не проглядим – точно.

Громов с усмешкой всмотрелся вперед, ожидая вотвот увидеть вздыбленный вечной эрекцией небоскреб – Торре Акбар, развязку линий метро, крепость на горе Монтжуик, порт с башней подвесной канатной дороги…

Ничего этого за поворотом не оказалось! Нет, порт был, и Готический квартал оказался на месте, но все остальное… Где башня Акбар, где отель «Вела» – «Парус», где, наконец, Саграда Фамилия? Кругом какието крепостные стены, старинные дома, брусчатка… если что и было знакомое, так это кафедральный собор Святой Эулалии да – как раз проехали – церковь Марии Морской. А… а… пляжи? А колонна Колумба? Еето куда спрятали? Наконец – автомобили, автобусы «Барселона бастуристик» – онито где?! И люди… всадники… опять в этих дурацких кафтанах, а коекто – и в париках! А вот рядом прогрохотала карета, запряженная шестеркой гнедых! Самая настоящая карета. Как и корабли в порту… Парусники!