— Склад у нас на корме, — объяснил он, — там и хранится мой сюрприз!

Я не пытался упираться. Пока мы шли, я успел бросить взгляд на берег. Огни кемпинга уже не виднелись. Мы плыли в километре от берега в сторону Триеста. Неужели они собираются переправить меня через границу и не боятся? Ведь их в любой момент может остановить патрульный катер… Тут я вспомнил, что туристский сезон уже в разгаре и ежедневно по Адриатическому морю проходит множество яхт и моторных лодок с иностранными туристами. Вряд ли наши пограничники останавливают их в открытом море: зачем доставлять гостям лишние хлопоты проверкой документов? Достаточно досмотра по прибытии в какой–либо порт. После такого заключения я окончательно расстроился. Если им удастся беспрепятственно перебросить меня в Италию, пиши пропало…

Пьер поднял крышку люка, под ней оказалось помещение размером с большой ящик. Карманным фонариком он осветил его. Я увидел своего зятя Владо Мандича, скрюченного, связанного по рукам и ногам…

Владо сразу узнал меня. Стал молить, лицо искажено страхом.

— Мирко… Мирко… Это ты?.. Помоги мне!..

Красавчик Пьер опустил крышку, стоны Владо стали глуше. Меня душила бессильная ярость. Я готов был броситься на этих людей и задушить их голыми руками!.. Глупее ничего не придумаешь. Четверо против одного, к тому же наверняка вооруженных. Оставалось сжимать кулаки в беспомощной злости и давать самому себе клятвы, что они заплатят за все!..

— Вот так–то! А теперь можно и побеседовать! — не без иронии заявил красавчик Пьер, подхватив меня под руку и увлекая обратно в каюту.

Пока мы отсутствовали, на столике появилась бутылка виски и два бокала. Я понял, что беседа пойдет с глазу на глаз между мной и Пьером. Бутылка была откупорена, и содержимого в ней недоставало пальца на два. Я взглянул на этикетку: вот как, «Белая лошадь», решили побаловать настоящим скотчем!..

Пьер усадил меня на скамье, у стены, остальных выставил вон. Закрыв дверь, уселся напротив.

— Приступим, — произнес он, и на лице его заиграл торжествующий смешок. Считал, видимо, что я у него в руках.

— Можно, — ответил я и налил виски в оба бокала.

Пьер с удовлетворением одобрил.

— Браво, браво! Похоже, с вами действительно можно столковаться!

С каким бы удовольствием я съездил его по физиономии за эти издевательства…

— А не перекинуться ли нам в картишки? — неожиданно предложил Пьер. Я удивился. Значит, ему и это известно — когда–то я был азартным игроком, а в покере, как говорится, не имел себе равных. К чему он мне сейчас об этом напоминает?

Заметив мое удивление, Пьер снова издевательски усмехнулся:

— Нет, нет, только не в покер! Наперед знаю, что проиграюсь. А мне надо непременно выиграть!

Я выпил одним глотком виски и поинтересовался:

— А что вы, собственно говоря, собираетесь выиграть?

— Вас, — торжественно объявил Пьер. — Точнее сказать, вашу полную откровенность!..

Я промолчал. Ждал, пока он выложит свои карты. Он это понял и продолжал:

— Вы убедились, что ваш зять находится у меня. Подумайте, как вас встретит сестра, если узнает, что лишилась мужа только потому, что вы со мной не были паинькой?

Как только он предъявил мне связанного Владо в этой дыре, я понял, он будет меня шантажировать. Пьер, подлив мне виски, снова заговорил:

Ваше прошлое известно мне довольно хорошо. Может, вас это удивляет, ведь я гораздо моложе и мы никогда не встречались. Но мне могли и рассказать о вас кое–что…

Знаю я, кто мог рассказать — Вернер Райхер! Я перебил Пьера:

— Нельзя ли поближе к делу? К чему такое вступление?

— Я считаю, что вступление необходимо, — отрезал Пьер, не смутившись моим замечанием. — Что ж, постараюсь быть кратким и не особенно вам докучать. Представьте себе, я хорошо понимаю ваше теперешнее состояние. Восемнадцать лет за решеткой, долгожданная свобода, никаких желаний, кроме тишины и покоя. Вдруг являемся мы и втягиваем вас в какую–то авантюру. Да еще шантажируем жизнью зятя. Но мы готовы вам и предложить кое–что. Например, десять тысяч долларов наличными и паспорт в Канаду или в любую другую страну, по вашему выбору…

Я опрокинул второй бокал, не обращая внимания на то, что Пьер к своему даже не притронулся.

Десять тысяч долларов и паспорт в Канаду!.. Предложение недурно!

— Если мы столкуемся, зятя вашего, конечно же, сразу отпустим…

Меня вдруг начала одолевать сонливость. Неужели я так опьянел после двух рюмок? Или их было больше?..

Голос Пьера звучал словно бы издалека:

— Два часа, и эта яхта домчит вас в Венецию… Только сначала вы должны нам помочь кое в чем… С такими деньгами в кармане начать новую жизнь с комфортом можно где угодно, только не в Югославии, сами понимаете…

В глазах у меня все поплыло. Красавчика Пьера я видел теперь словно в тумане. Он то увеличивался в размерах, то исчезал совсем… И тут, напрягая до крайних пределов помутившееся сознание, я понял — мне что–то подсыпали в виски, какой–то наркотик… Поэтому Пьер и не пил, а только потчевал меня…

Мне показалось, что я падаю в бездонную пропасть. Я попытался за что–нибудь ухватиться. Глаза закрывались сами собой. Усилием воли я сумел их открыть на мгновенье. Вокруг чьи–то смутные лица, меня куда–то несут… Последнее, что я успел увидеть, — светловолосая голова, склонившаяся надо мной… Вернер Райхер, да, Вернер Райхер… Значит, он все же здесь, на яхте…

После этого я окончательно потерял сознание…

XII

Искать что–нибудь в кемпинге не имело смысла. Я поговорил с управляющим, с милиционерами, с немецкими туристами, у которых угоняли машину, кое с кем из обитателей кемпинга. Вучко, обнюхав черный «фольксваген», рванул к домику под номером девять, а затем, отмахав по взятому следу несколько сот метров, вывел меня на пустынную часть берега.

Опрошенные в один голос утверждали, что ничья машина не покидала кемпинга с тех пор, как нашелся украденный «фольксваген», и все лодки, принадлежащие кемпингу, на месте. Никем также не было замечено, чтоб в интересующее меня время какая–нибудь моторка отошла от берега в районе кемпинга.

И все–таки я был убежден, что Црнковича увезли по морю. Вучко со своим непогрешимым нюхом был для меня куда авторитетнее беспечных туристов, не имевших причины вглядываться в происходящее вокруг. То, что Вучко вывел меня к берегу, где след потерялся, могло означать только одно: на этом месте похитители усадили Црнковича на свою посудину и уплыли.

Только куда? Взяли ли они курс на Италию или укрылись где–то на нашем берегу? Так или иначе, в данный момент мне не оставалось ничего другого, как проследовать в свою «джульетту» и поскорее связаться по радио с Коперским управлением внутренних дел. Известив дежурного о похищении Црнковича, я попросил предупредить сторожевые катера, в обязанность которых входило следить за тем, чтобы чужие суда не заплывали нелегально в наши воды. Я понимал, конечно, что принимать подобные меры поздновато: пока предупрежденные сторожевики прибудут в район кемпинга, судно с похитителями может оказаться далеко за пределами югославских территориальных вод. Разумеется, если по чистой случайности оно само не наткнется на наш постоянный морской патруль и не вызовет чем–либо его подозрений.

Если похитителям удастся переправить Црнковича через границу, у меня не останется никаких шансов их поймать. Разве что проверить, какие туристические суда за последние несколько часов зарегистрировали у портовых властей свое отбытие из Югославии. По правилам каждое иностранное судно, будь то яхта или моторка, обязано отметить в порту свое прибытие и отбытие. Видимо, нашему управлению придется снестись с итальянскими властями и обратить их внимание на подозрительных мореходов. Разговаривая с Копером, я попросил приготовить мне данные такой регистрации. Они пообещали сделать, но не раньше завтрашнего утра.

Надо было связаться с Младеном и известить его о полном провале операции, в котором виноват был один только я. Нельзя было ни секунды оставлять Црнковича без надежного телохранителя. А я вместо этого сам попал впросак — подловили меня на телефонный разговор и из–под носа увели человека. Конечно, задним числом легко рассуждать о том, что следовало бы предпринять. Со злости на самого себя я стал во всем винить Црнковича. Начал подозревать, что он меня, в сущности, обвел вокруг пальца: использовал случай, чтобы улепетнуть за границу с теми, кого я считал его похитителями. Но и тут опять же виноват я — именно мне принадлежала идея через Црнковича выйти на этих людей.