Коннер с удивлением увидел, как на экране появляется его имя, а за ним — список дат и адресов. Длинные пальцы Джери порхали над клавиатурой: она вводила в машину новые данные.

— Что это значит? — Коннер указал на последнюю строку.

— А я думала, только у Бориса возникают трудности с английским. Это означает лишь то, что здесь написано. Примерно в два часа мы заметили твой мотоцикл возле салона Ванды. Заподозрив неладное, я решила проникнуть туда. Благодаря соответствующей маскировке мы с Борисом были допущены в салон, и в одной из спален на втором этаже нашли тебя и поняли, что ты без сознания. Я велела Борису унести тебя оттуда. И правильно сделала.

— Почему это? — Коннер понимал только одно: продолжения он не выдержит.

— Через тридцать минут после нашего ухода к Ванде нагрянула полиция. Если бы не я, сейчас тебе пришлось бы объясняться с капитаном. — Набрав еще несколько букв, Джери закончила ввод и сохранила файл.

На этот раз покачивание пола под ногами Коннера не имело ничего общего с обмороком или пьянящими поцелуями Джери. Неужели она сказала правду? Нет, этого не может быть. Но с другой стороны, зачем ей лгать?

До сих пор о его обмороках знал только Билл. Коннер схватился за край стола, чтобы удержаться на ногах. Он так и не назвал Джери истинную причину своего временного ухода со службы, но теперь признание стало неизбежным.

— Сядь, детка. Когда-то я служил во Вьетнаме. И был слишком молод, чтобы понять смысл происходящего. — Он вытер лоб тыльной стороной ладони. — По-моему, это никому не под силу.

— Знаю. — Судя по выражению лица Джери, о Вьетнаме она была наслышана.

— Я позабыл: ты ведь служила в морской пехоте… Так вот, с тем парнем я познакомился в первый же день после прибытия во Вьетнам. Его срок службы заканчивался. — Фаррен зашагал по комнате, вспоминая. — Он уже представлял себе, как вернется домой к жене и троим детям. Ему оставалось прослужить еще две недели…

— И что же случилось? — Видимо, Джери уже о чем-то догадалась.

— Этого никто не мог предугадать… Мы играли в футбол, резвились словно дети, и вдруг над головами засвистели пули. Я струсил. Я застыл столбом и стоял на месте, пока Джон не повалил меня на землю.

— Можешь не продолжать.

Коннер не слышал ее.

— Я подчинялся его приказам. Мы были в десяти футах от укрытия, когда он погиб.

— Это не твоя вина. — На глаза Джери навернулись слезы.

— Да, теперь я все понимаю. Такое случалось каждый день. Но чувство вины мучило меня много лет. — Коннер обошел вокруг стола, поднял Джери с кресла, сел и притянул ее к себе на колени. — У меня начались обмороки. Врач сказал, что их вызвали угрызения совести: я был слишком молод, когда впервые столкнулся со смертью. Постепенно обмороки прошли, но вот возобновились.

— Сегодня?

— Нет, — прошептал он, уткнувшись в волосы Джери. — Неделю назад. Я увлекся делом Хищника, позабыл про сон и еду, и неудивительно, что вновь начал терять сознание.

— Так вот зачем я тебе понадобилась! — Джери прижалась к нему.

Коннер сжал ее руку, и некоторое время они сидели молча.

— Да. Поначалу я не беспокоился. Приходя в себя, я не помнил о случившемся. Билл прикрывал меня, но после смерти Кристал я понял, что так продолжаться не может. — Коннер сильнее сжал ее пальцы, словно боясь, что Джери испугается и убежит.

— Расскажи о Кристал, — попросила она с таким сочувствием, что Коннер был готов расцеловать ее.

— Я уже решил взять несколько недель отпуска, но лишь после того, как мы покончим с Хищником. Кристал пообещала передавать мне все сведения, которые могут оказаться полезными. В тот вечер она позвонила и назначила встречу в сквере. Я прибыл туда раньше времени. Но потом… Остальное ты знаешь сама.

Джери уткнулась лицом в грудь Коннера. Ее дыхание обжигало его.

— Я не придавал обморокам значения и считал, что они прекратились навсегда. Но после того как тебя подстерегли у дома, я вновь взялся за работу и позавчера очнулся на аллее парка. А что касается сегодняшнего обморока… Я не помню, где был.

— Ты часто бываешь в салоне Ванды?

— Нет! — Коннер встал и начал нервно вышагивать по комнате. — Да, сейчас у меня нет женщины, но я еще не дошел до посещения массажных салонов!

Джери невольно порадовалась признанию Коннера.

— По правде сказать, это не мое дело.

— Вот именно. — Он хлопнул ладонью по столу. — Не твое! Я велел тебе прекратить слежку. А если я захочу побывать у Ванды, то пойду туда!

— Кто же тебе мешает?

— Ты.

Ничего не объясняя, Коннер вышел из комнаты. Через несколько секунд Джери услышала, как хлопнула входная дверь.

Джери дала волю раздражению, которое медленно нарастало в ней с тех пор, как она увидела Фаррена в салоне. Схватив пустую чашку, она швырнула ее в стену. Чашка ударилась о ковер и скатилась на пол, не разбившись. «Черт, я даже на это не способна!»

Ее жизнь вновь пошла кувырком — по вине мужчины, который наверняка окажется либо лжецом, либо сексистом. Или и тем и другим.

В детстве и юности она страдала от любви к мужчине, который не представлял себе, как следует обращаться с девочкой. Конечно, в этом была виновата только она сама. За последние несколько дней Джери обнаружила: отец действительно не сознавал, что небрежными замечаниями ранил неокрепшую психику ребенка. Но едва они стали честными и откровенными друг с другом, Джери поняла, насколько прежде недооценивала отцовскую любовь.

Что касается других мужчин в жизни Галифакс-младшей, большинство были слишком опасными для ее независимости, двое воспринимали ее самостоятельность как вызов, а одному вскоре надоела новизна ощущений.

Как это ни печально, лишь двое из знакомых Джери мужчин были достаточно уверены в себе, чтобы принимать ее такой, какая она есть. С Эриком Уэстбруком она познакомилась во время службы в армии и с тех пор поддерживала с ним дружеские отношения. Недавно он женился на маленькой решительной женщине по имени Марла.

Что касается второго… Как бы она ни любила своего партнера, она все же не представляла себя в роли миссис Допровски. Борис тоже слишком увлекся ролью старшего брата, чтобы разглядеть в ней женщину. И это было замечательно: Джери с детства жалела о том, что она единственный ребенок в семье.

Оставался только Фаррен. После сегодняшних поцелуев Джери твердо знала, что нравится ему. Но сможет ли он смириться с тем фактом, что она не из тех женщин, которые просто не мыслят своей жизни в одиночестве? Джери не собиралась изменять самой себе только для того, чтобы привлечь внимание крутого парня с гипертрофированным чувством собственного достоинства.

Роясь в ящике стола, она вдруг наткнулась на диск с играми и вставила его в дисковод компьютера. Еще недавно Джери убеждала себя: тратить время на свои прихоти — значит проявлять слабость. Большинство знакомых считали ее суперженщиной, знающей ответы на все вопросы. Что они подумали бы, узнав, как часто Джери запирается в кабинете и играет в эти дурацкие игры?

Дважды проверив, надежно ли заперта дверь, Джери запустила игру, а затем достала из стола свой очередной секрет — плитку шоколада. Компьютерные игры и сладости на пару часов отвлекут ее от мыслей о Фаррене. А затем она вновь вернется к работе и попытается разобраться, что к чему.

Коннер замысловато выругался, когда такси обогнуло угол и остановилось перед его подъездом. После обмороков тело решительно отказывалось служить ему. Еще два месяца назад он пробежал бы от дома Джери до собственного дома, даже не запыхавшись. А теперь не мог преодолеть пешком два паршивых квартала.

Оказавшись в своей квартире, Коннер попытался разобраться в хаосе, который представляла теперь его жизнь: в убийстве Кристал, деле Хищника и своем влечении к Джери.

Сняв трубку телефона, он набрал номер полицейского участка. Расследовать убийство было проще, чем разбираться в своих чувствах. Коннер узнал голос одного из новых детективов отдела убийств. Этот парень был сообразителен и после повышения показал себя умелым следователем.