По словам бывшего заключенного лагеря чеха Томашека, «люди все время голодали, наблюдалось массовое истощение заключенных и смертность от истощения. Заключенные ели падаль, кошек, собак. Большинство заключенных представляло собой или ходячие скелеты, обтянутые кожей, или были неестественно толстыми от отеков и опухания на почве голода».

Особенно тяжелые условия в лагере создавались для военнопленных и интеллигенции.

Бывший заключенный лагеря — капрал польской армии Резник показал: «Я видел, что русских военнопленных почти не кормили, они дошли до крайней степени истощения, опухли и не в состоянии были даже говорить. Они умирали массами».

Тадеуш Будзынь, бывший узник лагеря, сообщил, что «большую группу профессоров, врачей, инженеров и других специалистов в 1200 человек, привезенных из Греции, немцы поставили на непосильную работу по переноске тяжелых камней… Системой голода, изнурительного труда, избиений и убийств вся эта группа греческих ученых была в течение пяти недель истреблена».

Кровавая история этого лагеря начинается с массового расстрела советских военнопленных в ноябре — декабре

1941 года. Из 2 тысяч находившихся там осталось в лагере только 80 человек. Массовое уничтожение советских людей производилось и в дальнейшем. Работавший в лагере по найму Недзялек Ян рассказал:

«Около 5 тысяч русских военнопленных немцы зимой

1942 года уничтожили таким образом: грузовыми автомобилями вывозили из бараков к ямам на бывшей каменоломне и в этих ямах их расстреливали».

Польские военнопленные, захваченные фашистами еще в 1939 году и содержавшиеся в различных лагерях Германии, были в 1940 году собраны в Люблинском лагере на Липовой улице. Оттуда они партиями привозились в Майданек и подвергались той же участи, что и советские военнослужащие, — систематическим истязаниям, убийствам, массовым расстрелам.

Житель деревни Кремпец Драбик Тадеуш был очевидцем того, как однажды эсэсовцы на 88 машинах привезли в Кремпецкий лес людей различных национальностей — детей, женщин, мужчин, отобрали у них вещи и ценности и над заранее выкопанными ямами расстреляли. Весной 1942 года в лагерь привезли 6 тысяч человек, их расстреляли в течение двух дней.

В ноябре 1943 года в лагере расстреляли 18 400 человек. Этот расстрел палачи назвали «Зондербехандлюнг» (специальное мероприятие). Они доложили в Берлин: «Разница между количеством содержащихся в лагере заключенных утром и вечером возникла в результате специального уничтожения 18 тысяч человек».

Гитлеровцы не щадили и детей. Так, во второй половине мая 1943 года эсэсовцы привезли в Кремпецкий лес две платформы и грузовой автомобиль трупов только одних польских детей. Они были совсем голые. В лесу их сложили в штабеля и сожгли.

Свидетель Атрохов заявил комиссии, что видел, как «ребенка отняли у матери от груди и на ее глазах убили о стену барака». Другой свидетель, Эдвард Баран, сообщил: «Я видел лично, как у матерей брали маленьких детей и на их глазах убивали».

Чтобы заглушить крики жертв, задыхавшихся в газовых камерах, расстреливаемых и истязуемых, гитлеровцы на территории лагеря поставили мощные динамики, из которых с грохотом рвалась бравурная музыка.

Перечень надругательств, истязаний и расстрелов в этом лагере, вскрытых комиссией, можно продолжать и дальше. Но думается, что и приведенного достаточно, чтобы увидеть масштабы страшных по изуверству злодеяний фашистов.

То, что происходило в Майданеке, не было секретом ни для местного населения, ни для находившихся в Люблине военнослужащих германской армии. Однако последние помалкивали, то ли опасаясь перечить всесильным эсэсовцам, то ли соглашаясь с их действиями. И лишь после того, как некоторые из них были взяты в плен Советской Армией и Войском Польским, они заговорили, надеясь запоздалым осуждением гитлеризма доказать свою «непричастность» к фашистским злодеяниям. Даже бывший военный комендант города Люблина генерал-лейтенант германской армии Гильмар Мозер вынужден был признать, что зимой 1943–1944 годов в Майданеке было уничтожено большое количество заключенных, в том числе женщин и детей. По его словам, число убитых достигло сотен тысяч человек. Несчастные частично были расстреляны, частично умерщвлены газами.

«Мне неоднократно рассказывали, — сказал Мозер, — что обреченных людей в „лагере уничтожения“ заставляли выполнять чрезвычайно тяжелые работы, превосходящие их силы, и подгоняли их при этом побоями. С возмущением я узнал, что заключенных в лагере перед тем, как уничтожить, пытали и мучили.

Весной этого года было вновь выкопано бесчисленное количество трупов и сожжено в специально сооруженных печах, видимо, чтобы замести следы преступлений, совершенных по приказу Гитлера.

Массивные печи были построены из кирпича и железа и представляли собой крематорий с большой пропускной способностью. Запах трупов проникал часто в город, по крайней мере в восточную часть его, поэтому даже менее информированным лицам было ясно, что творится на этом страшном месте…

Подтверждением того, что деятельность „лагеря уничтожения“ направлялась гитлеровским правительством, может служить факт посещения лагеря самим Гиммлером, который приезжал в Люблин летом 1943 года».

Гитлеровцы присваивали с целью обогащения ценности и имущество умерщвленных жертв лагеря, и этот грабеж возвели в систему.

Военнопленный эсэсовец ротенфюрер Фогель на пленарном заседании комиссии заявил:

«Я был заместителем начальника вещевого склада лагеря на Майданеке. Одежда и обувь истребляемых заключенных здесь сортировалась, и все, что было лучшего, отправлялось в Германию. Я лично только в этом, 1944 году отправил в Германию свыше 18 вагонов одежды и обуви… в адрес „Плетцензее — Берлин, Штрафант Штальт“».

Комиссия обнаружила на складах, лагеря более 820 тысяч пар детской, женской и мужской обуви, а в Люблине, на улице Шопена-,—большое количество;; белья и всевозможных предметов личного обихода, множество детских игрушек и даже сосок. Склад; был забит чемоданами с наклейками разных стран. Здесь вещи убитых в лагере людей сортировались и подготовлялись к отправке в Германию.

Военнопленный оберштурмфюрер СС Тернес — бывший финансовый ревизор лагеря — показал: «Мне лично известно, что деньги и ценности, которые отбирались у заключенных, отправлялись в Берлин… Все это, по существу, награбленное добро составляло статью дохода немецкого государства. Много денег и ценностей, которые были отобраны у заключенных, совсем не приходовались, так как они разворовывались теми немцами, которые все это отбирали».

За четырехлетнее существование лагеря гитлеровские палачи, по прямому приказу своего преступного правительства, истребили путем массовых расстрелов, умерщвления в газовых камерах 360 тысяч человек — советских военнопленных, военнослужащих бывшей польской армии, мирных граждан различных национальностей: поляков, французов, итальянцев, бельгийцев, голландцев, чехов, сербов, греков, хорватов и большую массу евреев. А всего через лагерь прошло около 1,5 миллиона заключенных. Мало кто из них дожил до наших дней. Но их страдания — в памяти у народов.

Майданек был первый гигантский лагерь уничтожения, о котором узнали советские люди. Тогда казалось, что вряд ли еще какое-либо более изощренное преступление может совершить гитлеровский рейх. Слово «Майданек» для народов Европы стало синонимом кошмара, который возникает в горячечном бреду. Но наступление нашей армии дальше на Запад, освобождение от оккупантов новых территорий позволило узнать миру о еще более страшных преступлениях, совершенных нацистами на многострадальной земле Европы.

Еще до освобождения Советской Армией польской Верхней Силезии в Чрезвычайную государственную комиссию поступали многочисленные сведения о существовании в районе Освенцима огромного лагеря, созданного гитлеровским правительством для уничтожения жителей порабощенных стран Европы.