— Игорь Владиславович! — возмутилась врач, — Но… он же должен соблюдать постельный режим!

— Ушиб не перелом! — проворчал Вадим.

— Ну, тише, вы оба, — строго сказал заведующий, — Пациент, все-таки, прав. Отчасти, но прав. Ушибы у него не такие серьёзные, и если он чувствует себя лучше, то… почему бы и не пройтись? Сделайте только перевязку, пожалуйста, и этого будет вполне достаточно. А что касается Вас, голубчик, — теперь Игорь Владиславович обращался к Вадиму, — Впредь, пожалуйста, постарайтесь не противиться врачу. Врач — это врач. И ему виднее, что делать с пациентом. Договорились?

Хоть медсестра полностью не одобряла решение заведующего, все же перевязку сделала, и Вадим отправился на станцию с перемотанной головой. Идти было гораздо легче, чем вчера: голова не трещала, как дозиметр, а бок уже почти не болел, как и нога. Но все же, по совету медсестры Вадим передвигался тихонько, не спеша, параллельно осматривая станцию. Краснопресненская очень отличалась от Маяковской и Пушкинской. Здесь не весели патриотические плакаты, флаги с эмблемой Ганзы. Ничего подобного. Но станция, все же, уступала Пушкинской в плане чистоты.

Вадим подошел к стене, на которой, видимо, весел план станции.

— Так, что тут у нас — Вадим начал заинтересованно рассматривать план, — Уборные… Бар… Тир… Столовая… Медпункт… Начстанции… Рынок… Оружейная… Казармы… да где гостиница? Или как тут это называется? Может, Егерь в казармах?

Пожав плечами, Вадим заковылял в сторону казарм. Но на полпути остановился. У костра, мимо которого проходил Вадим, сидела небольшая группа людей. Самый старший из них, как показалось Вадиму из-за седины и морщин, играл на баяне. Но не так, как на Цветном, нет. Гораздо лучше! Все же желание послушать замечательную игру на баяне перебороло, и Вадим заковылял к костру. Стоило признать, старик играл отменно. Такой замечательной игры Вадим не слышал очень давно. Но стоило старику запеть, как музыка утратила все свои краски: голос был настолько грубым и не певучим, что уши чуть ли не пилило, в прямом смысле этого слова.

Сморщившись, Вадим встал, и продолжил свой путь до казарм. Долго ковылять не пришлось, потому что Егерь сам его нашел. Возмутившись, что Вадим не в палате, а свободно гуляет по станции, Егерь все же смирился: раз так заведующий сказал, чего тут спорить? Врачу виднее, как-никак. Рейнджер провел Вадима до столовой — время обеда наступило. Выбрав гречку, шашлык из свинины, чай и пару огурцов, товарищи уселись за стол, который стоял в самом углу. До этого Вадим огурцов не ел. Но, как только он откусил небольшой кусочек, вкусовые рецепторы ликовали. Такой вкуснятины им ещё не доводилось встречать. А может и доводилось, но этот вкус они забыли много лет назад. Вадим был на седьмом небе от счастья. До чего же вкусно было то!

— Какая фкуфнятина! — пробурчал Вадим с набитым ртом, — А на Фветном такиф не пводавали. Как, гововиф, навываются?

— Прожуй сначала, потом говори, — хмыкнул Егерь, — О-гу-рец. Зеленый такой, видишь? Этот овощ в метро редко где встречается. Выращивают на Ганзе, может ещё где-то, но на других станциях он мне не встречался. Погоди ещё, ты помидоры попробуй — они того слаще. Раньше народ на дачах такие овощи выращивал, до Удара. Почти на каждом участке имелись. А летом или осенью овощами все прилавки забиты были, для тех, у кого своей дачи нет.

— А дача — это что? — прожевав, спросил Вадим.

— Дача-то? Да как же, домик в деревне, не слыхал о таких, что ли?

— А, в деревне. Слышал, конечно, забыл, может просто. А помидоры как выглядят?

— Красные такие, округленной формы. Ты же со мной на раздаче стоял, так не видел что ли?

— Так вот что это было-то! А что они восемь патронов стоят? За такую сумму можно тарелку гречки ж взять.

— Удовольствие бесплатным не бывает, сам же знаешь, — начал пояснять Егерь, — А за такую вкуснятину и восьми пятерок (патроны пятого калибра) не жалко, уж поверь мне. Наелся?

— Ага, — довольно протянул Вадим, — А теперь можно и идти.

— Куда? — не понял рейнджер, — В медпункт?

— На Киевскую.

— А не рановато ли? — возразил Егерь, — У тебя вон, голова обмотана. Может, отлежишься?

— Да все нормально, хожу ведь. Врачиха та сказала, что завтра можно бинты будет снять…

— Если тебе голову опять бить не будут, — недовольно пробурчал Егерь, — Ну что ж, ладно. Чем скорее, тем и лучше. Отпрашивайся у врача, а я пока пойду, узнаю, во сколько караваны от станции отходят. Потом за тобой зайду, и чтобы ты был в полной готовности, договорились?

— Ага, — довольно пробубнил Вадим, и пошел в медпункт. Нога почти не болела, и поэтому Вадим уже не ковылял, а шел уверенной походкой. Однако медсестра отказывалась отпускать со станции пациента, но на этот раз, после непродолжительного спора, быстро сдалась. Поняла, видимо, что больной упертый, как осел, и его уже не переубедить. Собираться даже не пришлось, вещей-то нет, собирать нечего. До прихода Егеря Вадим лежал на кушетке.

Егерь пришел спустя час, в полной готовности: надел шлем, бронежилет, подсумки, все то, в чем он был при первой встрече. В одной руке рейнджер держал свой походный вещь-мешок, а в другой держал сумку.

— В общем, караван отбывает через сорок шесть минут, я обо всем договорился. А пока, на, приоденься, — он бросил сумку рядом с Вадимом, — Не идти же тебе в люди в таких обмотках.

В сумке были свитер, кожаная куртка, заштопанные штаны и берцы. Почти все пришлось по размеру Вадиму, за исключением свитера. Свитер был великоват в рукавах, но не сильно, носить можно. Переодевшись, Вадим повертелся перед Егерем, тот одобрительно кивнул и сказал, что будет ждать его у пропускного пункта, и ушел. Времени хватило на то, чтобы попрощаться с медсестрой. Та, не скрывая радости от ухода скандального пациента, пожелала Вадиму удачи и предложила снова сделать перевязку, но тот отказался. Врач пожала плечами и пошла по другим палатам.

Караван отправлялся в шесть вечера. Не поздновато ли? Впрочем, караванщикам виднее. Вадим двигался к пропускному пункту через всю платформу. В намеченном месте его уже ожидал рейнджер. Встретившись, товарищи отправились в таможню. Егеря пропустили без проблем, но с Вадимом у ганзейцев возникли трудности. Если человек без документов, куда его такого?

— Нет документов — нет прохода, — твердил таможенник, — Простите, но пропустить я Вас не могу. Следующий!

— И что ж делать? — спросил Вадим у ганзейца.

— Документики у нас приобрести можно, но, сразу говорю, не бесплатно.

— Слушай, мужик, — вмешался Егерь, — Пропусти нас по-хорошему, а? Ну, чего тебе стоит?

— Ага, как же, — всплеснул руками таможенник, — А если Вы тут бомбу заложили? А как отчалите, так кнопочку нажмете, и все… А потом разбирайся: кто, зачем, где искать? Мысль понятна?

— Что ты на смех себя выставляешь? Будет рейнджер бомбу просто так закладывать, ага. Особенно на Ганзе…

— Рейнджер, говоришь? — подозрительно сузил глаза ганзеец, — А ну-ка докажи! Покажи жетон! Или наколку! Ну, давай, что стоишь-то, рейнджер?

— Да запросто, — Егерь снял шлем, отдал его в руки Вадиму, потом снял с себя цепочку, и продемонстрировал жетон, на котором с одной стороны было выгравировано «Дружинин Егор», а с другой — «Если не мы, то кто?». У таможенника челюсть отвисла.

— Ой, — оторопев, выдавил ганзеец, — А я и п-подумать не мог… В-вы простите, не признал сначала. Что Вам там нужно, пропуск на Киевскую? Так сейчас оформим.

— Снаряжение где можно получить? — с усмешкой спросил Егерь, надевая обратно жетон.

— Да, где ж… э-э… Вам его выдадут, выдадут, не беспокойтесь. Вот Ваш пропуск, — таможенник протянул Вадиму бумагу с быстро нацарапанными указаниями и подписью, — Приходите к нам ещё! Не всегда рейнджера можно вживую увидеть!

— Бывай! — пробубнил рейнджер, надевая шлем. Когда шлем сидел на его голове, Егерь позвал Вадима за собой, — По сути — простой караван, со своей охраной, — посвящал он в детали товарища, — Мы там, как пассажиры будем. Но со своими стволами.