Да, Колобок будет настоящим мужчиной и не допустит, чтобы из-за какого-то вождя кайманов маменька вошла в пустую комнату. Проклятые! Теперь она перепугается и побежит искать его на улице, по всем закоулкам Праги! И, конечно, не поужинав! А что может быть хуже! Нет, этого он не допустит!

И в это время раздался сладостный звук старого, треснутого противня… простите — гонга. Колобок сразу очнулся от своих мыслей и услышал, как со стены раздались веселые крики:

— Ура! Ура! Колобок! Колобок! Молодец! Молодец!

Колобок увидел распростертого у своих ног вождя кайманов. Победа! А вокруг стояли безмолвные, убитые горем вршовицкие кайманы.

Все, что думал Колобок о маменьке, как раз и решило судьбу третьего раунда. Когда Колобок подумал: «Я успею, если помчусь во весь дух», он обрушил на своего противника град стремительных ударов. Но получил их обратно, да еще с лихвой. Теперь надо взяться за ум (как говорит маменька: «Ты у меня умница»). Да, он сможет победить его только своим весом. И Колобок повис у противника на плече, стараясь повалить его на землю. Но упал сам. Ага, значит лучше повиснуть на шее. Он отскочил и через секунду повис на шее вождя. Сначала Кайман стоял на ногах крепко и старался сбросить с себя Колобка. Он равномерно, удар за ударом, бил его в скулу. Но, хотя Колобок еле сдерживался от боли, он все равно не отпускал Каймана. («Веди себя, как настоящий мужчина», — говорила маменька.) Он сжимал Каймана все сильнее и сильнее. Тогда худощавый Кайман, сгибаясь под тяжестью шестидесяти килограммов, стал лупить Колобка куда попало. Он молотил Колобка по носу, по глазам (как это говорит маменька? «Держись!») и Колобок еще сильнее прижал Каймана к себе, хотя руки у него совсем онемели. («Будь стойким до конца!» Только когда же конец?)

Колобок чувствовал, что Кайман уже задыхается и еле держится на ногах. Но и он, Колобок, едва дышал. И вот они оба на земле. Колобок лежит на Каймане и не выпускает его из своих объятий, хотя руки его ободраны о землю. Маменька осталась бы довольна — не дракой, нет, а тем, что он одержал верх. Стиснув зубы и забыв о боли, Колобок сжимает Каймана из последних сил…

Бам!.. Это звенит гонг.

Нет, ничего не случилось с Колобком, хоть он, конечно, и маменькин сынок.

И вот он снова на ногах, а вождь кайманов все еще лежит на земле и тяжело дышит.

— Ура, Колобок! Молодец!

И Братство выбегает из сада на поле боя, даже не закрыв за собой калитку. Да и зачем ее закрывать? Ведь Братство победило!

— Давайте быстрее куртку, я побегу домой.

— Но сначала нам нужно заключить почетный мир, — предлагает вождь кайманов, поднимаясь с земли с помощью своего верного соратника, Синего Угря.

— Нет, сегодня нам некогда, — отвечает Штедрый, — приходите послезавтра, в половине четвертого, и мы заключим с вами мир по всей форме.

И толпы разгромленного вршовицкого войска двинулись в родные края. Они шли молча, как и полагается мужественным воинам, потерпевшим поражение от достойного противника. А победители во главе с Колобком помчались что есть духу на Винограды.

Через день был заключен вечный мир между Братством и храбрыми вршовицкими кайманами. Это была торжественная церемония, во время которой кайманам было разрешено войти в сад. К своему удивлению, они так и не увидели никакой оранжереи, но не посмели возразить против военной хитрости противника. К тому же мир, заключенный с Братством, вскоре очень пригодился кайманам. Когда месяц спустя их преследовали войска союзных Нусле и Михле, Братство разрешило кайманам укрыться в своем саду. И, когда неприятельские полчища подтянулись к саду, кайманы непонятным образом исчезли у них прямо из-под носа, словно провалились сквозь землю. Союзная армия двинулась дальше, пока не наткнулась на войска страшницких ребят в количестве семидесяти человек. Завязался бой, но ему помешало несвоевременное появление конной полиции численностью в два человека…

Весть об этом сражении попала даже в газету, где появилась заметка под названием: «Драка хулиганов на окраине».

Но все это еще — в будущем, а пока Колобок, грязный, избитый и изодранный, но совершенно счастливый, мчался к дому.

Друзья едва поспевали за ним. Все-таки он попадет домой вовремя. Даже умоется и переоденется раньше, чем придет мать.

— Братство никогда не забудет, как ты храбро сражался за его честь, — сказал Ярка, прощаясь с Колобком около дома.

Только Колобок умылся и переоделся, как позвонила мама.

— Я сегодня чуть не опоздал, — Колобок нежно прижался лицом к маменькиному лицу (чтобы не сразу заметила, как отделал его вождь кайманов), — но все-таки я успел вовремя, маменька.

Ребята до сих пор никогда не видели настоящего, живого писателя. Они были поражены: писатель совсем не походил на гипсовую статую. Усы не топорщатся, волосы не развеваются, а даже совсем наоборот, аккуратно причесаны. Галстук — самый обыкновенный галстук, а не какой-нибудь там пышный бант. А вместо сюртука с фалдами или широкой пелерины — очень элегантный пиджак. И вообще Братство почувствовало себя оскорбленным: зачем только Яркин дядя оставил себе еще один ключ и привел сюда без спросу этого человека?

— У него к вам большая просьба, — добавил дядя.

Ну, если просьба, тогда другое дело. Ребята не сказали этого вслух, но каждый подумал про себя. И писателю было дано разрешение обратиться к ним с просьбой.

— Итак, мои юные друзья, приступим к существу дела. Я писатель и в настоящее время работаю над своей пятнадцатой книгой, которую, надеюсь, вы прочитаете в более зрелом возрасте. Однажды утром я заметил, что у меня засорилась ванна. Тогда я вызвал водопроводчика, пана Вртала. Надо заметить, что я живу на Ригеровой набережной, а пан Вртал — в Бубенчи, что, однако, не мешает мне быть его клиентом. Видите ли, пан Вртал абсолютно надежный водопроводчик — редкое качество в наш век легкомыслия и халатности. Прежде чем продолжать свой рассказ, должен вам сказать, что я ужасный нелюдим, всегда сторонюсь шумного общества, а любовь ближних, семейные узы и верную дружбу мне с избытком возмещает мой песик — короткошерстный фокстерьер, по имени Аминда.

Итак, увидев пана Вртала, Аминда спрыгнула с постели, где она вместе со мною спит, обнюхала водопроводчика, его брюки и, ознакомившись с ними, спокойно улеглась на свое место. Пан Вртал исправил ванну, получил свои пятьдесят крон, и я снова углубился в работу.

Через несколько минут я вдруг почувствовал, что моим ногам стало холодно. Из этого я сделал заключение, что пан Вртал, уходя, забыл закрыть за собой дверь в передней. Увы, не только в передней. Он не закрыл дверь и на лестницу. Я притворил двери и вернулся к работе, но тут мой взгляд упал на постель. Аминды не было! Несомненно, хитрая собачонка воспользовалась небрежностью пана Вртала и в открытые двери улизнула на набережную подышать свежим воздухом. Но бедняжка ведь без намордника. Каждую минуту она может стать жертвой безжалостного живодера! Я как был, в домашних туфлях, без шляпы и воротничка, так и выскочил на улицу.

Возле моего дома есть маленький табачный киоск, и здешняя продавщица — большая приятельница Аминды. Я сразу к ней — не видела ли она моей собачки.

«Разумеется, видела, маэстро, — отвечает мне барышня. — Полчаса назад из дома вышел какой-то господин, — и она описала наружность, совершенно совпадающую с наружностью пана Вртала. — К нему подошел человек в потертом костюме и круглой твердой шляпе. Через некоторое время из дому выбежала и ваша Аминдочка. Она присоединилась к человеку в потертом костюме и весело отправилась за ним следом. Боже мой, мне даже в голову не пришло, что у маэстро уводят его милую собачку!»

Я быстро переоделся и, полный надежд, отправился к пану Врталу на Бубенчи.