— По уму, так тебе и четырех еще нет! — он критически осмотрел ее. — Насколько я понимаю, на выгул? Пойди переоденься.

— Это с какого перепугу?!

— С такого, что юбка трусов даже не прикрывает! Переоденешься, принесешь ее мне! И если еще раз подобное увижу — месяц будешь дома сидеть! И денег столько же не получишь!

Соня презрительно дернула плечиком.

— Развели домострой! Может, мне вообще в парандже ходить?! У женщин для того и ноги, чтобы их показывать!

— То у женщин! Давай, иди и не пререкайся!

Дочь возмущенно фыркнула и убежала. Баскаков покачал головой и пробурчал:

— Женщина… Чучело сопливое!

Только убедившись, что дочь уехала в «человеческом» виде и, как обычно, в сопровождении охраны, по поводу чего свободолюбивое чадо снова закатило ежедневный скандал, Баскаков перешел на «рабочую» половину дома. Возле одной из дверей он остановился и спросил у сидящего на стуле охранника.

— Ну, как?

— Тихо, — сказал тот, виновато спрятав книжку. — Вроде телик смотрит.

Баскаков прошел мимо него и открыл дверь. Сканер, чисто выбритый, причесанный, в своем любимом светло-сером френче сидел в кресле перед телевизором. При появлении Баскакова он не пошевелился, только скосил на него глаза и слабо улыбнулся.

— Доброе утро, — тихо сказал он.

— Как ты себя чувствуешь?

— Хорошо. Голова только немного побаливает — наверное, из-за погоды.

— На водку не тянет?

Ладони Сканера легко вспорхнули с подлокотников и, скрестившись, легли на правое колено. Он покачал головой.

— Нет, совсем нет. Он очень хороший врач. Давно надо было это сделать, а то совсем сердце испортил. Только вот все как-то воли не хватало. Спасибо, Виктор. Надеюсь… материально это не очень?..

— Да, выглядишь ты и вправду лучше, — холодно заметил Баскаков, пропустив вопрос мимо. — Смотрю, и бриться начал, а то похож был черт знает на что.

Сканер повернулся и взял со столика пачку мелко исписанных листов.

— Насчет тех людей, которых ты присылал, — я сделал все. Вот, я подробно расписал — все, что смог увидеть. Третий и седьмой номер наиболее подходят — там не только нужное для тебя качество, но и для того, чтобы его высвободить, снять нужно совсем немного… если только у нее все получится. Вот, я писал разборчиво.

Баскаков взял бумаги и начал их перебирать.

— Хорошо, я посмотрю, но может тебе все-таки компьютер поставить? Почерк у тебя неважный.

— Нет, — отозвался Сканер, опустив глаза, — не надо. Не умею я… не люблю, не надо. Я просто постараюсь писать еще разборчивей. Как скоро я смогу начать с ней работать?

Баскаков испытующе посмотрел на него, но на лице Сканера был только тихий интерес. Он спокойно ждал ответа, и руки его лежали спокойно, хотя раньше он имел привычку постоянно что-то нервно теребить в пальцах или постукивать ими по чему-нибудь. Может и вправду лечение на него так благотворно подействовало? После недавних событий Виктор Валентинович опасался, что «компаньон» свихнулся — несколько дней подряд Сканер буйствовал в своей комнате, колотя в дверь и в стены и выкрикивая такое, что охранники у двери, один из которых в свое время служил на Балтийском флоте, только хмыкали и изумленно крутили головами. Его начали держать на успокоительном и снотворном, и Баскаков уже решил было, что от него не будет никакого толка, как вдруг Сканер неожиданно успокоился и с тех пор вел себя совершенно нормально. Высококлассные специалисты, которых пригласил Баскаков, заверили, что теперь все в порядке, и это был просто нервный срыв. Сканер утверждал, что его способности нисколько не пострадали, что и продемонстрировал, «рассмотрев» нескольких человек, и Баскаков, сравнив его записи и отчет психолога, который поработал с этими людьми раньше, немного успокоился. Тем не менее, теперь Сканер через день регулярно встречался с врачами.

— Еще не знаю, вполне возможно, что и на этой неделе, — задумчиво сказал он. — Если снова никто не лоханется. А ты чего при параде? Почему не по домашнему одет?

— Что-то прохладно.

— Глупости, дом хорошо протоплен. Может, у тебя температура? Я пришлю медсестру, — в этот момент из телевизора раздалась знакомая музыка, и Баскаков машинально повернулся. — А-а, «Служебный роман». Смотришь старые фильмы?

— Зачем мне еще одна — у меня есть, — тихо пробормотал Сканер, и Баскаков, не расслышав, вопросительно глянул на него.

— Что?

— Я люблю старые фильмы. Хорошие, добрые… Сейчас-то кино снимать совсем разучились — только мат, мордобой и сношение. А вот это — совсем другое дело — и смешно, и интересно, и никакой крови, — Сканер улыбнулся. — Я их наизусть помню. Вот сейчас Мягков скажет: «У нашего руководства родилась, как ни странно, мысль»… — он кивнул в сторону телевизора. Баскаков внимательно посмотрел на него и пожал плечами.

— Ладно, зайду вечером — обсудим твою работу.

— Виктор, скажи пожалуйста, ты… — Сканер запнулся, глядя на него, как провинившийся щенок, — ты больше на меня не сердишься? Я виноват, очень виноват, но я… Пожалуйста, прости меня, я сам не знаю, что на меня тогда нашло… с этой девушкой… и с… Юрой. Я буду работать, я сделаю все, только пожалуйста!..

Он подался вперед и потянулся к руке Виктора Валентиновича, но тот отдернул ее и отступил на шаг, сжав зубы от внезапно нахлынувшего омерзения и беспокойства. Баскаков до сих пор так и не разобрался в том, по чьей на самом деле вине упорхнули в «Пандору» злосчастные письма. Медсестра умерла, так и не успев ничего рассказать, — тут, конечно, и Ян, озлобленный неудачей, перестарался, но кто ж мог знать, что у нее сердце слабое, — с виду молодая здоровая девка. А допросить по жесткому самого Сканера Баскаков так и не решился. В конце концов, Кудрявцеву и Чистову найдут рано или поздно, а «Пандора» — черт с ней! Людей у него много, а вот Сканер — один.

— Перестань скулить, — небрежно сказал он, — слышать уже не могу. Грешно с убогого спрашивать. Смотри кино.

— А ты помнишь, Виктор, как мы когда-то в футбол гоняли? В школе еще… тогда? — вдруг спросил Сканер. — Ты центровым стоял… А я уж и забыл, как наша школа-то выглядит. Хорошее было время… не волчье.

Виктор Валентинович удивленно хмыкнул.

— Чего это ты вдруг заностальгировал? Ведь не пил… — он свернул бумаги Сканера трубочкой, посмотрел на поникшего в кресле человека, и его взгляд слегка оттаял. — Время… Время всегда волчье — волки разные. А школы той уж лет десять, как нет, — забыл?! Там теперь диско-бар «Империя». Быки и бляди. Так что смотри кино.

Баскаков вышел, и едва дверь за ним закрылась с едва слышным стуком, как покорность, виноватость и тихая мольба мгновенно ссыпались с лица Сканера, и наружу выглянула ненависть, осознанная и живая. Уголки губ разъехались далеко в стороны, так что глаза превратились в две поблескивающие щелочки, и лицо Сканера стало бесноватым. Он съежился в кресле, его пальцы спрыгнули с колена и воздушно, бесшумно затанцевали по подлокотникам.

— Да, — сказал он заговорщическим шепотом, чтобы охранник за дверью не мог услышать, — да, да-а-а. Я скулю. Я пес. Я убогий старый пес. Ты все правильно сказала, ты умница… Я буду пес — пусть так и думает. Терпеливый буду, делать все буду как надо, да, — Сканер повернул голову и посмотрел влево, на пустой пол. — Как я их обманул, а? Всех. Я-то их вижу, а они меня видеть не могут — всего не могут. У них дипломы, а у меня глаза.

Он настороженно огляделся, потом взял пульт дистанционного управления и сделал звук телевизора громче.

— Я так устал, — прошептал он жалобно, — и здесь холодно. Мне плохо. Почему ты не даешь себя потрогать? Ты еще злишься? Не сердись, Янчик, — ты же знаешь, что я сказал это тогда для дела. Злиишься… Ладно, а я сердиться на тебя не буду… Синее белье… шелк… Тогда просто посиди со мной. Посмотри со мной кино… старый добрый фильм… — Сканер свесил левую руку с подлокотника. — Посиди… никто не узнает.

Сканер подождал, пока ему не кивнули из пустоты, улыбнулся, повернул голову и уставился в телевизионный экран.