Поэтому в тот вечер Кэрри предложила открыть бутылку «Мондави».

— За последнего Енота Робби, — провозгласила тост Кэрри.

— Никто не играл его лучше тебя, — сказал Джо Уиндер.

Он поставил в магнитолу кассету с «Дайер Стрейтс», и они оба согласились, что это великолепная музыка, хотя динамик только один. Вино тоже было ничего, на вкус вполне терпимое.

— Я сказала им, что мне понадобится новый костюм, — проговорила Кэрри.

— Что-нибудь в горошек будет к лицу.

— Я также сказала, что буду петь сама. Пусть у них нет настоящего оркестра, зато будет хоть один настоящий голос.

— Как насчет львицы?

— Они уверяют, что она совершенно не опасна.

— Вернее сказать, одурела от транквилизаторов. На твоем месте я был бы поосторожнее.

— Если эта львица не загрызла Аннет, с какой стати она станет нападать на меня?

За окном раздался вой полицейской сирены, Джо Уиндер расслышал его даже за громкой музыкой и кашляющих) звуком, который издавал старый кондиционер. Уиндер подбежал к окну и увидел, как две полицейские машины въехали на площадку, где стояли вагончики, но свернули в другую сторону.

— К другим постояльцам, — заключил Уиндер.

— Такое случается раза четыре в неделю. — Кэрри снова наполнила бокалы. — Видимо, есть люди, которые воспринимают любовь слишком серьезно.

— Ты мне напомнила. — Уиндер достал свой бумажник и выложил на стол двенадцать долларов. — Извини, я звонил ей три раза.

— Ты просто глупый.

Он никак не мог забыть Нину. Каждый раз, когда он звонил ей на работу, к счету Кэрри прибавлялось четыре доллара. Но хуже всего было то, что Нина прикидывалась, что не узнает его, и до конца читала свои тексты, как бы он не просил ее перестать.

— Больше не буду, — сказал Уиндер.

— Хватит об этом.

— У тебя когда-нибудь было такое? — Он хотел спросить, были ли у Кэрри сильные увлечения.

— Честно говоря, нет, — пожала плечами Кэрри.

— Почему же мне так не везет?

— Просто у тебя была тяжелая неделя.

Она пошла в спальню и переоделась в ночную рубашку, которая была ей до колен.

— Тебе не дашь больше шестнадцати лет, — сказал Уиндер. — Завтра же сниму себе комнату в мотеле. — Сердце у него билось часто-часто.

— Нет, ты останешься здесь.

— Спасибо за гостеприимство, но…

— Пожалуйста, — сказала Кэрри. — Пожалуйста, останься.

— У тебя серьезные планы. Я могу тебе помешать.

— С чего ты взял? Кстати, я сомневаюсь, придется ли моя новая работа мне по душе. А как здорово знать, что вечером тебя встретит человек, который поговорит с тобой.

Посматривая на нее, Уиндер думал: «Боже, зачем ты делаешь это со мной? Неужели мне придется признаться ей во всем? Только не это».

И все-таки он признался:

— Тебе придется присматривать за мной. Я могу такого натворить!

— Я уже поняла.

— Все же лучше еще раз предупредить. Я охочусь за Кингсбери.

— Я так и думала, Джо. Охота — это мужское занятие. — Она взяла его за руку и повела в спальню.

«Я же не готов к этому сейчас», — подумал Уиндер. Его прошиб холодный пот. Он почувствовал себя точно так же, как тогда в школе, когда одна из девчонок заговорщически подмигнула ему. Они изучали лягушачью икру под микроскопом, и этот взгляд Памелы Шонесси отвлек Уиндера от серьезной учебы. Он пришел в себя только через пару месяцев, к тому времени за Памелой начал ухаживать капитан школьной команды борцов.

На постели у Кэрри Ланье были розовые простыни, лилового цвета пододеяльник. На столике рядом с кроватью лежал открытый на середине роман Энн Тайлер, рядом стоял флакончик с каплями для носа.

На подушке сидел плюшевый зверек с синим матерчатым язычком, высовывающимся изо рта.

— Полевка Виолетта, — пояснила Кэрри. — Обрати внимание, какие у нее сексуальные глазки.

— О, Боже! — простонал Уиндер.

— Вэнс продается с сигарой во рту.

— Сколько стоит? — поинтересовался Уиндер.

— Девятнадцать долларов девяносто пять центов плюс налог. Кингсбери заказал три тысячи штук. — Кэрри потянула его руку. — Я хочу, чтобы ты меня обнял.

Уиндер молча взял игрушку. На ярлыке было написано, что она сделана в Китайской Народной Республике.

«Что же они думают о нас? Крысы с сигарой во рту!» — возмутился про себя Уиндер.

— Слушай, я все-таки волнуюсь, как я буду петь на этом параде? Я не очень-то похожа на девушку из индейского племени.

Уиндер заверил ее, что все будет в порядке.

— Послушай, мне надо попросить тебя кое о чем. Если ты откажешься, я, правда, не обижусь.

— Говори.

— Мне надо, чтобы ты похитила для меня кое-что из парка.

— Почему бы и нет?

— Ты согласна?

— Я верю тебе. И хочу помочь.

— Ты думаешь, это возможно?

— Говори, что нужно.

— Не бойся, это не опасно. Потребуется совсем немного усилий.

— Завтра же и займусь.

— Почему ты согласилась? — спросил Уиндер.

— Потому что этих негодяев из парка грех не проучить. И потому что из-за них погиб невинный человек. Мне нравился Уилл Кучер. И его жена мне нравилась.

Последнюю фразу она могла бы и не добавлять, но Уиндер был рад, что она ее добавила.

— Из-за этого ты можешь потерять работу, — сказал он.

— Буду работать в домашних театрах, — улыбнулась Кэрри. Момент был удачный, Уиндер неловко чмокнул Кэрри в щеку.

— Джо, — пробормотала она, — ты целуешься, как попугай.

— Просто я немного нервничаю.

Она подтолкнула его ближе к кровати.

— Почему, ну почему ты нервничаешь, малыш? — смеясь, спросила она.

— Не знаю. — Ее грудь прильнула к его груди, ощущение было очень приятным. Уиндер хотел бы провести остаток жизни стоя вот так, как сейчас.

— Урок номер один, — сказала Кэрри. — Как целовать девушку-индианку.

— Я весь внимание, — отозвался Уиндер.

— Делай, как я.

— Все, что угодно, — согласился он.

Когда они начали целоваться, в голове Уиндера осталась лишь одна мысль, не связанная с наслаждением.

Мысль была такая: «Если я все сделаю правильно, можно будет обойтись без стрельбы».

Педро Луз был у мистера Кингсбери, когда раздался звонок от шантажистов. Он выслушал, что говорил Кингсбери, его реплики состояли в основном из ругательств.

— Кажется, нам будет чем заняться, — сказал Педро, обращаясь к Чуррито.

Кингсбери положил трубку и сказал:

— Договорились. Ровно в четыре у «Обезьяньей горы». Напротив вольеры с бабуинами.

«Обезьяньей горой» назывался небольшой зоопарк рядом с Кром-авеню. Педро Лузу это место не очень понравилось.

— Черт знает, откуда им пришла в голову эта мысль, — сказал Кингсбери. — Наверное, они слишком много смотрят телевизор.

— Что это за обезьянье место? — спросил Чуррито.

— Неужели непонятно, там живут обезьяны. Две тысячи этих тварей. — Кингсбери не любил обезьян и даже хотел отказаться от создания обезьянника в парке. Он считал, что орангутанги отпугивают посетителей, недаром в Диснейленде их нет.

— Эти твари кусаются. А вонища от них — ужас!

— Но на вкус они неплохи, — сказал Чуррито, — в моей стране мясо обезьян очень ценится.

Педро Луз шумно посасывал свободный конец трубки от капельницы. Он купил двенадцать емкостей с глюкозой в оптовом магазине. Он дробил таблетки стероидов своим кольтом и растворял их в жидкости. Никто, кроме него, не додумался до такого способа — Педро Луз страшно этим гордился. С врачом он не советовался. Правда, его иногда смущала мысль, что стероиды обычно вводят в мышцы, а не в вены, но когда на него находили сомнения, он просто засовывал трубку в рот.

Он сидел дома у Кингсбери и чувствовал, как по его мышцам растекается сила. С силой приходила уверенность в себе. Педро ничего не боялся. Он мог бы преградить путь мчащемуся автобусу, если бы таковой сейчас на него мчался.

— Даже обезьяны не делают этого, — заметил Чуррито, показывая на капельницу.