За окном бушевала непогода. Ветер гнул деревья и играл выпавшим снегом, поднимая его с земли. Неожиданно тучи разошлись и Ира увидела яркую звездочку, что весело ей подмигнула и тут же скрылась за тучами. Ира решила, что это добрый знак. Главное, чтоб был живой.

Вадим.

Голова болела. Во рту все пересохло. Хотелось пить. Белый потолок. Больница? Пахнет как в больнице.

— Ира. Принцесса. — прошептал он. Приехать. Он обещал приехать к ней. Подошла медсестра. Врач. Что-то спрашивали его. Но он вновь отключился.

Следующее пробуждение было спустя несколько часов. Он смог назвать имя и фамилию. Вспомнил телефон брата. Авария. Вадим помнил, что ехал от брата. Он провел в гостях пару часов, а потом возвращался к Ире. Спустило колесо. Пришлось встать на обочину. У него была запаска. Да и поменять колесо ничего не стоило. Чем он и занимался. Скользко. Тридцатого шел дождь, а потом подморозило. Машины скользили на дороге. Вадим только закончил менять колесо. Сел в машину, а потом увидел как на него несется фура. Она не могла затормозить. Занесло. И Вадим не успевал уйти с ее пути. Все произошло за считаные секунды, которые показались вечностью. А потом удар, и он потерял сознание.

Уже пятое января. Значит Ира встречала Новый год одна. А он обещал и подвел ее. Почему так? Почему, когда казалось, что вот он счастье, а тут раз и все оборвалось. Сотрясение мозга, сложный перелом ноги. Ушибы мягких тканей. Треснутые ребра. Да, он еще легко отделался, но это не успокаивало.

Казалось, что принцесса потеряна для него навсегда, как и телефон, которого не нашли при нем. Может отлетел во время аварии, может украли. Саму трубку не жалко, но там был ее номер. Адрес принцессы выпал из головы. Он пытался вспомнить ее подъезд и квартиру. Но не получалось. Вместо этого перед глазами возникало расплывчатое пятно. Вадим был уверен, что вспомнит, если увидит ее дом. Но пока это не удавалось сделать. Он не помнил и не мог толком пошевелиться.

Вначале был шок. Который прошел только через несколько дней. Вадима перевели в палату. Там он дожидался окончания праздников, чтоб узнать окончательный вердикт врачей. При всех его травмах сильнее всего вызывала опасения нога. Как ему сказали, сильный перелом. Пока же оставалось лишь лежать и думать. А слова сами по себе складывались в слова. От этого болела голова. Но он не мог уснуть. Мысли складывались в образы и картины. История просилась на бумагу. Несмотря на то что ему нельзя было напрягать зрение и был положен покой. С сотрясением шутки плохи, но Вадим не выдержал этой пытки. По крайней мере, он мог отвлечься от мыслей о принцессе, хотя ее образ так и витал над страницами блокнота, которые заполнялись неровным скачущим почерком.

Принцесса. По ночам бессонница. И лишь надежда, что она его дождется. Простит, что он не сдержал слово. Хотя обещал. Но он не знал, что так получится. Только она там одна и переживает. А он говорил ей, что они справятся со всеми проблемами вместе. Теперь же бросил одну. Но он вернется. Только на ноги встанет и вернется.

Весна 2012 года.

Ира.

Как это узнать, что у тебя ребенок не такой, как все? На самом деле не пожелаешь такого и врагу. Земля уходит из-под ног и приходит понимание, что все надежды, связанные с лучшей жизнью, останутся в прошлом. Не будет легче.

Психиатр не выписал лекарства. После того, как Степа начал кидаться в кабинете стульями и рычать на врача, он предложил полежать в больнице. На этот шаг было сложно решиться, но Ира понимала, что она теряет контроль над сыном. Он чуть по потолку не ходил. Она не могла с ним справиться. Все это можно было списать и на стресс, связанный с разводом родителей. Но вряд ли в этом возрасте дети поднимают столы и кидают их в матерей, переживая, что папа не пришел домой. Пора было признавать, что с ее сыном действительно что-то не так.

О больнице много ходило неприятных разговоров. Клеймо на всю жизнь. Но как иначе? Как иначе подобрать лечение, и выставить диагноз? Возить его каждый день она не могла, потому что Степа вел себя неадекватно в транспорте. Он мог начать бить по стеклу руками или предметами, мог ногами пинать кресла. Сползал на пол. Были и светлые моменты, когда он вел себя адекватно, но их было в последнее время все меньше и меньше.

Она чувствовала себя предательницей по отношению к сыну. Плакала, когда его уводили с дракой в отделение. Но так было нужно. Весь месяц пока он лежал в больнице, она приходила в себя. Просмотрела в интернете все по психическим заболеваниям, потом гадала что же не так со Степой. Как говорили, есть несколько стадий у родителей, которые узнают диагноз детей. Первое неприятие и отрицание, потом отчаянье, далее принятие. У кого-то уходит года на все эти стадии. Ира не могла себе позволить столько жалеть себя. Она выделила себе месяц.

Алкоголь через день. Депрессия. У нее такой умной, ребенок с умственной отсталостью в легкой степени. Дебил. И это не ругательство, а диагноз. Это значит не будет стишков под елкой и первого сентября в обычной школе. Это значит коррекционная школа. Он не такой, как все. Необычный. Сложный. С ним надо больше заниматься. Больше прилагать усилий.

А помощи нет. И нет выходных. Только она одна. И на работу так просто не выйти. Или наоборот найти работу, а его спихнуть на няню. Сдать в интернат. Бабушки с ним не справятся, да и у каждой своя жизнь. К тому же Ира ребенка для себя рожала, а не для кого-то. Да, так получилось. Никто от этого не застрахован. Причина не выявлена. Может сбой пошел во время беременности, может из-за тяжелых родов, или по родне у кого-то был такой диагноз. Кто его знает? Да и смысл искать виноватых, когда ребенок уже такой. И с этим ничего не поделаешь. Только принять.

Дальше осталось лишь решить, стоит ли тянуть его до общепринятого уровня или подстроиться под него и принять таким, какой он есть. Ира видела, что такие детки могут и стихи рассказывать и счет выучить. Но сколько сил было вложено в это. Только стоили эти силы результата? Разве этот стишок поможет ему в жизни приготовить обед? Или отправить письмо на почту? Тут нужно было думать.

К тому времени когда Степу нужно было забирать из больницы, Ира пришла в себя. Она уже знала, что не сдаться. Пусть будет тяжело, пусть придется менять планы, но она не опустит руки. Ничего. Вырастит, воспитает. Алкоголем дело не решить. Шок прошел. Степе нужна была адекватная мама. Она ей станет. Справиться.

Степа изменился. После занятия с логопедом стала лучше речь. И он стал тише. Намного тише. Правда, прописали сильнодействующие успокоительные. Когда он был спокоен, то был идеальным ребенком. Он старался, что-то рассказывал, чего-то делал. Но подсаживать его на таблетки, которые вызывают привыкание, тоже не дело. В итоге с врачом они договорились, что она будет их давать во время сильного возбуждения Степы. Такое возбуждение наступало, когда надо было куда-то ехать. Или без видимой причины. Вот он сидит, помогает ей суп варить, а потом вдруг вскакивает и начинает танцевать, напевая себе под нос. Или Ира ему что-то не разрешала, так он мог кинуть от злости стул. Врач сказал игнорировать такие действия. Ира научилась этому. Она со спокойным лицом следила за его вспышками гнева, ждала когда он успокоиться. Объясняла, что так делать нельзя. Если он будет стульями кидаться, то стул сломается и сидеть будет не на чем. Переключала его внимание на что-то другое и пила пустырник. Он не видел, что ее потом трясло от его выкрутас. Степа не знал, что любой поход в магазин или банк для нее это тяжелое испытание. Потому что даже дав ему успокоительное перед выходом, она не была уверена, что все пройдет тихо и мирно. Он мог начать здороваться со всеми прохожими просто потому что у него было хорошее настроение. Мог начать кукарекать на улице. Конечно, люди смотрели косо. А Ире пришлось игнорировать это и объяснять, что на улице как бы не принято так себя вести. Но Степе было все равно. Он был в эти моменты счастлив и хотел поделиться этим настроением с другими. В конце концов Ира решила, что петь это не витрины бить, от которых она его с трудом оттаскивала. Так и пошла жизнь дальше. Нужно было пробовать оформить инвалидность.