— С вашей стороны было очень любезно расследовать всю правду обо мне, — сказал Нат, глядя в её тёмно-карие глаза. — Немногие потрудились это сделать.

— Господа присяжные, в большинстве дел по обвинению в убийстве обязанность штата — и это справедливо — доказать, что именно обвиняемый является убийцей. Однако в данном случае это не является необходимым. Почему? Потому что миссис Кирстен подписала признание через час после мучительной смерти мужа. И даже теперь, восемь месяцев спустя, вы заметили, что её представитель в суде во время слушания дела ни разу не отрицал, что обвиняемая совершила это преступление и даже не оспаривал того, как она это сделала.

Так что обратимся к фактам данного дела, поскольку это не было преступлением, совершённым в состоянии аффекта, когда женщина защищается, используя любое подвернувшееся под руку орудие. Нет, миссис Кирстен не нуждалась в подвернувшемся под руку орудии, поскольку она заранее несколько недель обдумывала это хладнокровное убийство, хорошо зная, что её жертва не будет иметь никакой возможности защититься.

Несколько недель подряд она покупает у разных тёмных личностей яд кураре. Она ждёт субботнего вечера, когда, как она знает, её муж пойдёт пьянствовать с друзьями, и, пока его нет дома, тайком наливает яд в шесть бутылок пива — и снова закрывает бутылки крышками. Затем она ставит эти бутылки на кухонный стол и ложится в постель. Она даже кладёт рядом открывалку для бутылок и ставит стакан. Она делает всё — только что не наливает пиво в стакан.

Леди и джентльмены, это было хорошо продуманное и успешно осуществлённое убийство. Однако, как ни трудно в это поверить, худшее ещё впереди.

Когда её муж возвращается вечером домой, то попадает в подготовленную ловушку. Во-первых, он идёт на кухню — возможно, для того, чтобы выключить свет. Увидев бутылки на столе, Алекс Кирстен поддаётся соблазну выпить пива, прежде чем лечь в постель. Ещё до того как он подносит к губам вторую бутылку, яд начинает действовать. Когда он зовёт на помощь, его жена выходит из спальни и медленно спускается в гостиную, где её муж кричит от боли. Приходит ли она ему на помощь? Нет. Она садится на лестнице и терпеливо ждёт, пока не прекращаются крики, затем убеждается, что он мёртв. И тогда — только тогда — она поднимает тревогу.

Откуда мы знаем, что именно так всё и произошло? Не потому, что соседей разбудили отчаянные вопли её мужа о помощи, а потому, что, когда один из соседей подходит к двери узнать, чем он может помочь, миссис Кирстен в панике забывает избавиться от содержимого остальных четырёх бутылок. — Генеральный прокурор сделал минутную паузу. — Анализ показал, что в этих бутылках оставалось достаточно яда кураре, чтобы убить целую футбольную команду.

Господа присяжные, единственный аргумент, который выставила миссис Кирстен в свою защиту, заключается в том, что её муж регулярно её избивал. Если это было так, то почему она не пожаловалась в полицию? Почему она не переехала к своей матери, которая живёт в этом же городе? Почему она не бросила своего мужа? Я вам скажу, почему. Потому что после смерти мужа она собиралась жить в своём собственном доме и получать пенсию от компании, в которой он работал, что позволило бы ей существовать достаточно безбедно до конца её дней.

Обычно штат не колеблясь требует смертной казни за такое ужасное преступление, но мы считаем, что в данном случае это неуместно. Тем не менее, ваш долг — ясно дать понять любому человеку, что он не может, совершив убийство, выйти сухим из воды. В некоторых штатах такое преступление может сойти преступнику с рук, но нам не нужно, чтобы Коннектикут был таким штатом.

Генеральный прокурор понизил голос почти до шёпота, в упор посмотрел на присяжных и сказал:

— Когда вас на секунду охватит сочувствие к миссис Кирстен — а оно должно вас охватить, хотя бы потому, что вы — отзывчивые люди, — положите своё сочувствие на одну чашу весов, называемых правосудием. С другой стороны положите факты — хладнокровное убийство сорокадвухлетнего человека, который был бы сейчас жив, если бы этой порочной женщиной не было совершено зверское предумышленное убийство. — Генеральный прокурор повернулся и посмотрел на обвиняемую. — Штат без колебаний призывает вас признать миссис Кирстен виновной и приговорить её согласно закону.

Мистер Стэмп вернулся на своё место с улыбкой на губах.

— Мистер Давенпорт, — сказал судья, — я хочу объявить перерыв на обед. Когда мы вернёмся, вы сможете начать свою защитную речь.

— Ты выглядишь очень самодовольным, — заметил Том, садясь с Натом завтракать на кухне.

— Это был незабываемый вечер.

— Иными словами, дело было доведено до конца?

— Вовсе нет, — сказал Нат. — Но я могу тебе сообщить, что держал её за руку.

— Ты — что?

— Я держал её за руку, — повторил Нат.

— Это не делает чести твоей репутации.

— Я скорее надеюсь, что это погубит мою репутацию, — сказал Нат, наливая молоко в чашку с кукурузными хлопьями. — А как насчёт тебя? — спросил он.

— Если ты имеешь в виду мою сексуальную жизнь, то её у меня нет, хотя не из-за недостатка предложений, одно из которых — очень настойчивое. Но я просто этим не интересуюсь. — Нат удивлённо посмотрел на своего друга. — Ребекка Торнтон ясно дала мне понять, что она возражать не станет.

— Но я думал…

— Что она снова с Эллиотом?

— Да.

— Возможно, но как только я её встречаю, она предпочитает говорить о тебе — я могу добавить, в очень лестных выражениях; хотя, по рассказам, когда она с Эллиотом, она говорит о тебе совершенно иначе.

— Если это так, — спросил Нат, — то почему, по-твоему, она гоняется за тобой?

Том отодвинул пустую чашку и занялся варёным яйцом. Он разбил скорлупу и взглянул на желток, а потом ответил:

— Если известно, что ты — единственный сын и твой отец стоит миллионы, большинство женщин смотрит на тебя совсем по-другому. Поэтому я никогда не могу быть уверен, интересуется ли женщина мной или моими деньгами. Благодари Бога, что у тебя нет таких проблем.

— Когда тобой заинтересуется порядочная женщина, ты это сразу поймёшь.

— Пойму ли? Не знаю. Ты — один из немногих людей, который никогда не интересовался моим богатством, и ты — почти единственный человек из тех, кого я знаю, который всегда настаивает на том, чтобы платить за себя. Ты бы удивился, если бы узнал, сколько людей считает, что я должен брать на себя оплату счёта только потому, что могу себе это позволить. Я презираю таких людей, и поэтому у меня очень узкий круг друзей.

— Моя последняя подруга — очень маленькая, — сказал Нат, надеясь развеять мрачное настроение своего друга, — и я знаю, что она тебе понравится.

— Это та девушка, которую ты «держал за руку»?

— Да, Су Лин — она ростом примерно в пять футов и четыре дюйма,[39] а сейчас такой рост — в моде, и поэтому она пользуется бешеным успехом в колледже.

— Су Лин? — спросил Том.

— Ты её знаешь? — спросил Нат.

— Нет, но папа мне сказал, что она работает в новой компьютерной лаборатории, которую финансирует его компания, и что её преподаватели больше ничему её не могут научить.

— Она вчера ничего не говорила о компьютерах, — сказал Нат.

— Ну, так действуй поскорее, так как папа сказал, что Массачусетский Технологический институт и Гарвардский университет стараются переманить её из Коннектикутского университета, так что берегись: в этом маленьком теле — большие мозги.

— А я выставил себя полным идиотом, — отозвался Нат, — потому что я поддразнивал её за её английский, а она, оказывается, освоила новый язык, о котором все хотят всё знать. Кстати, не об этом ли ты хотел со мной поговорить?

— Нет, я понятия не имел, что ты ходишь на свидания с гением.

— Нет, — возразил Нат, — она — нежная, мыслящая, красивая женщина, которая думает, что если держаться за руки, то от этого — один шаг до половой распущенности. — Он помедлил. — Так если не обсуждать мою сексуальную жизнь, о чём ты хотел со мной поговорить за завтраком?