— Диана Колтер, — повторил Флетчер, глядя на фотографию.

Она была на год моложе Флетчера — в тринадцать лет женщины ещё не боятся назвать свой возраст, — и она ещё играла на скрипке в школьном оркестре. Как жаль, что он не послушался матери и не стал учиться играть на рояле!

С трудом выигрывая ярд за ярдом, команда Тафта наконец пересекла черту и стала лидировать. Диана Колтер, как ей было положено по должности, стала энергично поощрять болельщиков.

— Да, крепко тебя прихватило. Придётся мне вас познакомить, — сказал Том.

— Ты действительно её знаешь?

— Конечно, — ответил Том. — Мы ходили на одни и те же вечеринки с двухлетнего возраста.

— Интересно, есть ли у неё ухажёр, — сказал Нат.

— Откуда мне знать? Приезжай и проведи с нами хотя бы неделю на каникулах, а остальное — моё дело.

— Ты правда это сделаешь?

— Это тебе будет кое-чего стоить.

— Что ты имеешь в виду?

— Постарайся сделать все каникулярные задания, прежде чем к нам явиться, — тогда мне не придётся дважды проверять все факты.

— Идёт! — сказал Нат.

Свисток возвестил начало третьей четверти, и после серии блестящих пассов команда Хочкиса приблизилась к штрафной площадке и снова стала лидировать — и так продолжалось до конца четверти.

— Эй, Тафт, эй, Тафт, ты вернулся в свой ландшафт, — фальшиво пропел сенатор, когда команды взяли тайм-аут.

— Ещё одна четверть впереди, — напомнил Флетчер сенатору, когда тот передавал ему бинокль.

— Вы, наконец, решили, за какую команду вы болеете, молодой человек, или вы всё ещё увлечены тафтовской Матой Хари.[9]

Флетчер выглядел озадаченным: как только он вернётся в школу, он должен выяснить, кто такая эта Мата Хари.

— Она, наверно, местная, — продолжал сенатор. — Если так, то моему штату потребуется не больше двух минут, чтобы выяснить всё, что вы о ней хотите знать.

— Даже её адрес и номер телефона? — спросил Флетчер.

— Даже есть ли у неё кавалер, — ответил сенатор.

— Не злоупотребляете ли вы своим служебным положением? — спросил Флетчер.

— Чёрт возьми, конечно! — ответил сенатор Гейтс. — Но любой политик это сделает, чтобы обеспечить себе два лишних голоса на будущих выборах.

— Но это не поможет мне встретиться с ней, если я останусь в Фармингтоне.

— Эту проблему можно решить, если вы приедете к нам и проведете у нас несколько дней после Рождества, а затем я устрою для неё и её родителей приглашение на какое-нибудь мероприятие в Капитолий.

— И вы для меня это сделаете?

— Конечно, но со временем вам придётся кое-что узнать о том, что рука руку моет. Если вы собираетесь иметь дело с политическими деятелями.

— Что вы имеете в виду? — спросил Флетчер. — Я сделаю всё что угодно.

— Никогда этого не говорите, мой мальчик, потому что тогда вы заранее ослабляете свои возможности получить выгоду от сделки. Однако за такую услугу я потребую от вас только одного — сделать всё возможное, чтобы Джимми не остался в самом низу списка учеников своего класса. Тогда вы выполните свою долю сделки.

— Будет сделано, сенатор, — сказал Флетчер, и они пожали друг другу руки.

— Рад это слышать, — сказал сенатор, — потому что Джимми, кажется, готов повсюду следовать за вами как за лидером.

Впервые в жизни Флетчеру намекнули, что он может быть лидером. Раньше это ему даже не приходило в голову. Он обдумывал слова сенатора и даже не заметил, что команда Тафта победила, пока не появилась Диана и не начала исполнять ритуал, напоминавший церемонию триумфа. Значит, в этом году у них не будет лишнего свободного дня.

На другой стороне стадиона Нат и Том стояли перед раздевалкой среди болельщиков команды Тафта. Все они — за одним исключением — ждали возможности приветствовать своих героев. Когда появилась Диана, Нат ткнул Тома под ребро. Том быстро выступил вперёд.

— Привет, Диана, — сказал он и, не дожидаясь ответа, добавил: — Я хочу познакомить тебя с моим другом Натом. Вообще-то, он хотел познакомиться с тобой.

Нат покраснел — и не только потому, что Диана в жизни показалась ему ещё красивее, чем на фотографии.

— Нат живёт в Кромвеле, — добавил Том, — но после Рождества он на несколько дней приедет к нам, так что вы сможете ближе познакомиться.

Нат был уверен только в одном: Тому не следует рассчитывать на карьеру в дипломатическом корпусе.

Нат сидел за столом, пытаясь сосредоточиться на Великом Кризисе.[10] Он осилил примерно полстраницы, но мысли его блуждали далеко. Он снова и снова вспоминал короткую встречу с Дианой. Эта встреча была действительно короткой: едва Диана успела открыть рот, как его отец напомнил, что им пора ехать.

Нат вырезал фотографию Дианы из футбольного буклета и всюду носил её с собой. Он жалел, что не взял по крайней мере трёх буклетов, потому что маленькая фотография быстро истрепалась. Наутро после матча он позвонил Тому домой под предлогом необходимости обсудить крах на Уолл-стрит и затем, как бы невзначай, спросил:

— Не сказала ли Диана чего-нибудь обо мне после того, как я ушёл?

— Она сказала, что ты — очень приятный парень.

— Больше ничего?

— Что ещё она могла сказать? Вы провели вместе всего несколько минут перед тем, как твой отец тебя утащил.

— Я ей понравился?

— Она сказала, что ты — очень приятный парень, и, если я правильно помню, она сказала что-то про Джеймса Дина.[11]

— Врёшь — не было этого.

— Да, ты прав, не было.

— Подлюга!

— Да, подлюга, но подлюга с номером телефона.

— У тебя есть её номер телефона? — недоверчиво спросил Нат.

— Да.

— Давай его.

— Ты закончил сочинение о Великом Кризисе?

— Ещё нет, но я закончу его к уикенду, так что подожди, я возьму карандаш.

Нат записал номер на обороте фотографии.

— Как, по-твоему, она удивится, если я ей позвоню?

— По-моему, она удивится, если ты ей не позвонишь.

— Привет! Это звонит Нат Картрайт. Ты, наверно, меня не помнишь?

— Нет, не помню. Кто ты такой?

— Мы познакомились после матча Хочкиса с Тафтом, и ты сравнила меня с Джеймсом Дином.

Нат посмотрел в зеркало. Он никогда раньше не задумывался о том, как выглядит. Правда ли он похож на Джеймса Дина?

Потребовалось ещё несколько дней и несколько репетиций, чтобы Нат осмелился набрать этот номер. Закончив своё сочинение о Великом Кризисе, он приготовил список вопросов, которые варьировались в зависимости от того, кто подойдёт к телефону. Если трубку возьмёт Дианин отец, он скажет: «Доброе утро, сэр. Меня зовут Нат Картрайт. Можно мне поговорить с вашей дочерью?» Если трубку возьмёт её мать, он скажет: «Доброе утро, миссис Колтер. Меня зовут Нат Картрайт. Могу я поговорить с вашей дочерью?» Если трубку возьмёт сама Диана, он приготовил десять вопросов в логическом порядке. Он положил перед собой на столик три листка бумаги, сделал глубокий вдох и осторожно набрал номер. Телефон был занят. Может быть, она говорит с другим мальчиком? Брала ли она его за руку, может быть, даже целовала его? Встречалась ли она с ним регулярно? Через пятнадцать минут он позвонил снова. Снова занято. Может быть, другой ухажёр вклинился между ними? На этот раз он ждал только десять минут, прежде чем ещё раз позвонить. Когда он услышал длинные гудки, сердце его сжалось, и он уже был готов повесить трубку. Он взглянул на список вопросов. Гудки прекратились: кто-то поднял трубку.

— Алло! — сказал низкий голос. Он понял, что это Дан Колтер.

Он уронил трубку. Конечно же, боги не отвечают на телефонные звонки, и, во всяком случае, он не подготовил вопросов для Дианиного брата. Он поднял трубку с пола и положил её на рычаг.