Кветка незаметно ускользнула с поляны, ведя в поводу Желку. Она не спеша брела по нагретой солнцем пыльной дороге. Закат медленно увядал на западном краешке неба. Её обогнала телега, в которой ехал селянин и девочка подросток с льняными волосами. Глянув мельком на её милое улыбающееся лицо, Кветке подумалось, что еще совсем недавно она была такой же, не знающей бед и печалей, живущей предвкушением счастья и любви. Но вышло так, что она бредет одна по дороге, оставив сродников и родной край, не найдя в чужой стороне ни счастья, ни покоя.

  В замке её встретила Эста. Увидев подавленную и грустную кёнигин, Эста прониклась жалость к молодой девице.

  - Вам ли грустить, госпожа? - широко улыбнулась та и обняла её за пояс. - Не тужите о прошлом. С вашей красой и молодостью всё будет лучше прежнего. Иной раз думаю, что с вами бы приключилось, не приди сюда Торхельм. И были бы вы в руках Гермара аки голубка в когтях ястреба.

  Эста закатила глаза, вспоминая Гермара. Её красное от очага лицо раскраснелось ещё больше.

  Заметив, наконец, что Кветка едва держится на ногах от усталости, она уговорила Кветку уйти в свою опочивальню и немного отдохнуть, пообещав, что сразу же придет к ней, если вдруг понадобится помощь у постели раненых. Кветка, решив лишь немного передохнуть, крепко уснула, едва голова коснулась ложа.

  ***

  Кветка открыла глаза и удивилась темноте, царившей вокруг. Не уж то она проспала до глубокой ночи? Добравшись впотьмах до ставен, Кветка, повозившись, открыла их, и покои залил золотой свет заката. Сколько она спала? День или два? Вместе с закатными лучами солнца в опочивальню проникла свежая прохлада летнего вечера. В дверь постучали, и на пороге появилась Ренхильд. По её радостному, спокойному лицу Кветка поняла, что ничего дурного, пока она спала, не случилось.

  - Боги, сколько я проспала? - кёнигин опустилась на лавку, обхватив руками голову и пытаясь поскорее прогнать сонную маяту.

  - Ночь и день, - рассмеялась Ренхильд и вдруг бросилась обнимать подругу. - Спасибо тебе! Теперь он будет жить, жить!

  Ренхильд вскочила и закружилась по опочивальне, приплясывая.

  - Я очень рада. Что с остальными ранеными? - забеспокоилась девица.

  - Тяжелых осталось не так много. Многих забрали жители, а фридландцы отправили часть своих воинов в стан. Это те, кто окреп и пошел на поправку. Завтра половина войска Торхельма уходит во Фридланд, а остальные пять тысяч воинов расположатся в Сванберге. Торхельм не намерен покидать город. Он разослал гонцов во все села и городища Гримнира, чтобы те признали его своим господином и платили оброк.

  - Что же он намерен делать здесь дальше? Его цель достигута: Гримнир завоеван и станет его вотчиной.

  - Я узнала от дяди, что он провел весь день в своих покоях, читая законы и указы последних кёнигов. Я запамятовала: сегодня вечером вся знать Сванберга приглашена на пир в замок, - сообщила Ренхильд.

  - Что ж, мне нет до этого дела, - спокойно молвила Кветка, умываясь холодной водой.

  - Кветка, кёниг передал тебе приглашение через Рольда. Нам с тобой надлежит быть там, - помявшись, сообщила Ренхильд.

  Кветка нахмурилась. Меньше всего ей хотелось видеть сегодня вечером кёнига с холодными волчьими глазами. При воспоминании о них она поежилась. Отказаться от приглашения, значит заставить всех думать, что она боится и избегает нового хозяина Гримнира.

  - Когда будет пир? - наконец спросила она.

  - После заката, - улыбнулась подруга.

  - Времени осталось лишь на то, чтобы одеться, - с тяжелым вздохом ответила Кветка, видя, как за окном гаснет закат.

  В трапезной, где еще совсем недавно кёниг Гермар пировал с риттерами, яблоку негде было упасть. Стол для кёнига стоял на возвышении, а перед ним по правую и левую руку тянулись столы для приглашенных.

  Вельможи съехались в замок отовсюду: здесь были и знатные семьи Сванберга и не менее знатные и богатые семейства из окрестных поместий и замков, которые избегали селиться в городе. Все они съехались по первому зову засвидетельствовать свое почтение и принести клятву верности кёнигу Торхельму. Многим из них молодой смелый кёниг пришелся по душе, и они были несказанно рады его приходу на трон Гримнира. Другие, опасаясь за свои состояния и привилегии из-за общих дел с Гермаром, спешили откреститься от прежнего кёнига и поскорее снискать милость нового.

  Вельможи и знать привезли на пир родовитых девиц: дочерей, сестер и племянниц, памятуя о том, что кёниг не женат. Множество девиц в одеждах из пестрых, дорогих тканей с горящими жаром браслетами, ожерельями, серьгами и венцами, походили на диковинны цветы, которые расцвели в трапезном зале. Кёниг сидел на резном стуле за столом, внимательно наблюдая за теми, кто входил в трапезную, и чьи имена выкрикивал глашатай. Те, кто вошли первыми, низко кланялись и с едва сдерживаемой радостью занимали места поближе к столу кёнига. Остальным оставалось довольствоваться теми местами, что остались.

  Когда Кветка вошла вместе с Ренхильд в двери трапезной, все гости уже заняли свои места. Воины и вельможи Фридланда сидели за столами вперемежку с гримнирийцами. За столом кёнига помимо Рунольфа и Лотара сидели Хельгот и Рольд с женами.

  - Кёнигин Эмбла! - зычный голос глашатая перекрыл шум множества голосов. В трапезной всё затихло.

  Кветка решительно вошла, легкой походкой пройдя к столу, стоявшему в противоположном месте от того, за которым восседал кёниг. Этот стол никто не занял, не желая сидеть далеко от правителя. Кветке место показалось самым лучшим, хотя в другое время оно было бы оскорбительным для её положения. Все встали, приветствуя вошедшую кёнигин, а воины Гримнира с особой теплотой смотрели на свою молодую госпожу. Лишь Йохн продолжал сидеть с невозмутимым видом.

  Заиграли свирели и пир начался. Слуги разносили кушанья, пенный мед, душистое пиво и заморское вино в изысканных кувшинах. Перед гостями расставляли разнообразные угощения: мясо, приготовленное разными способами, птицу, дичь, кроликов и рыбу, пышные хлебные караваи и всевозможные сласти с ягодами и мёдом.

  Рольд сетовал на то, что Кветка выбрала себе место так далеко, и он с трудом мог видеть госпожу. Он облегченно вздохнул при виде кёнигин, когда она только появилась в дверях: спокойное лицо, преисполненное достоинства, свежий румянец на щеках, величавая осанка и поступь. Ничто не выдавало в её движениях беспокойства или смущения. Платье темно-синего шелка ладно сидело на ней, а замысловато заплетенные косы были перевиты речным жемчугом и уложены на затылке. Лишь едва заметные тени под ресницами выдавали треволнения, которые ей пришлось пережить. Советник не оставил без внимания, как молодые воины Фридланда исподволь поглядывали на кёнигин.

  Кветка не касалась кушаний, замечая, как много и обильно ест и пьет знать Гримнира, подобострастно глядя на Торхельма. Пару дней назад они вот так же угождали Гермару, не смея ему прекословить. Ей было стыдно за них до слез. Дочери вельмож, нарядные и нарумяненные, бросали на молодых риттеров Фридланда и их правителя нежные взгляды из-под ресниц. Лишь несколько знатных семейств вели себя достойно, памятуя о том, что сидят за столом с недавними врагами. Хельгот и Рольд держались достойно и сурово, ни заигрывая, ни угождая кёнигу. Она видела, как уважительно Торхельм обращается к бывшим советникам Гермара.

  Кветка, тайком следя за тем, как ведет беседы и держится кёниг, вынуждена была признать, что ему незнакомо высокомерие и вспыльчивость Гермара. Он был приветлив со всеми: от слуги до знатных вельмож, но при этом держался с необыкновенным достоинством, отдавая приказы повелительным взмахом руки. Его кафтан, больше подходящий оруженосцу, чем кёнигу, говорил о том, что щегольство для него несвойственно.

  Торхельм не был одарен богами той красотой, что была присуща Дагвору или Ульриху, но в его взгляде и движениях было столько решимости и спокойной уверенности, что взгляд кёнигин поневоле все чаще задерживался на нем. Кветка уже была наслышана от слуг, что Торхельм смел, справедлив и честен, истинный образчик правителя.