— Ты не одобряешь идеи демократии? — удивилась дочь.

— О, я одобряю, но только там, где им суждено быть. Соединенные Штаты — это оплот демократии, Китай же — автократии. И она здесь нужна. Ты представляешь себе хаос, который воцарится, если кто-нибудь попытается провести всеобщие выборы в Китае? А не абсурдно ли предполагать, что империю способен удержать в руках выборный президент, когда это под силу только династии... Боже сохрани!

— Именно это и предлагает доктор Сунь?

— Предлагал. Надеюсь, ты понимаешь, он имел не слишком много времени для своих предложений до того, как было отдано распоряжение о его аресте.

— Ты хочешь сказать, что его казнили?

— Нет. Он покинул страну и теперь действует извне, главным образом из Гонконга и с Гавай, везде, где возможно, сеет беспорядки. — Джеймс нахмурился. — А где ты слышала это имя?

— О, да на рынке.

— Это точно? Я не знал, что его люди есть здесь, в Шанхае. Надо переговорить с Цзэн Цзинфанем.

С наместником! Виктория сглотнула; она, возможно, ненароком приговорила красивого мужчину к смерти.

— Зачем тебе все это, папа?

— Нам не нужны новые неприятности на Янцзы, дорогая. Нам их с лихвой хватило во время восстания тайпинов.

Виктория испугалась. Она выросла в Китае, и страшные наказания, назначаемые преступникам, стали для нее привычным, заурядным, когда им подвергались незнакомые люди. Но представить Тан Личуня задыхающимся в подвешенной клетке или обезглавленным его красивое тело...

На следующий день она решила вновь отправиться на шанхайский рынок. Цин Сань недоуменно поднял брови, узнав, что Виктория хочет пойти на рынок второй день подряд. Но не его забота ставить под сомнение решение своей полновластной молодой хозяйки. Итак, опять вызвали Кай Вана, и она поехала в город. Цин Сань трусил сбоку.

— Вам нужно еще шелку? — на бегу спросил он.

— Нет. Я хочу поговорить с тобой.

Цин Сань от удивления остановился как вкопанный и вынужден был, опомнившись, бежать во весь дух, чтобы догнать рикшу. Почему бы хозяйке не поговорить с ним дома? Зачем для этого отправляться на рынок?

— Останови здесь, — приказала Виктория Кан Вану, который мгновенно подчинился. Они были как раз внутри ворот старого города, и люди улыбались и кивали ей, проходя мимо. Викторию Баррингтон знал каждый в Шанхае, и она стоила того, чтобы взглянуть на нее дважды.

Цин Сань догнал их, задыхаясь от бега как никогда прежде.

— Цин Сань, — обратилась к нему Виктория, — я могу тебе доверять?

— Мне, мисс Виктория? Вы можете доверить мне все, что угодно.

— Я не хочу, чтобы ты рассказывал родителям о том, чем мы сегодня займемся.

— Нет-нет, мисс Виктория, я им ничего не скажу. — Он в задумчивости почесал свой хвостик. — А что мы будем делать?

Виктория перешла на английский, который Цин Сань знал достаточно хорошо, но зато Кай Ван не понимал вовсе.

— Ты помнишь мужчину, которого мы видели вчера? Тан Личуня. Ты сказал, что как будто знаешь его.

— Я, мисс Виктория? Нет, что вы, нет. Я сказал, что слышал о нем.

— А ты не знаешь, где его можно найти?

— Ох, мисс Виктория...

— Ты знаешь, — уверенно сказала Виктория, — и я хочу, чтобы ты отвел меня к нему.

Цин Сань от испуга вытаращил на нее глаза.

— Причем немедленно, — добавила Виктория. Она сошла с рикши, ниже надвинула соломенную шляпу и раскрыла зонтик от солнца.

— Мисс Виктория, если хозяин узнает, он до смерти забьет меня палкой или выгонит. — Последнее было для него, похоже, более серьезным наказанием.

— Послушай, ну откуда он узнает, Цин Сань, если ты ему ничего не скажешь? — спросила Виктория.

Цин Сань вновь почесал хвостик.

— Оставайся здесь, Кай Ван, — приказала Виктория рикше, переходя на китайский. — Нам с Цин Санем надо кое-куда сходить. Мы скоро вернемся.

Кай Ван заскучал.

Виктория подняла зонтик над головой:

— Пошли, Цин Сань.

— Это очень плохо, мисс Виктория, — пробормотал Цин по-английски. Однако он знал, что ему придется подчиниться: спорить с госпожой Викторией было бесполезно.

Он повел ее мимо рынка по главной улице города, мимо магазинов, нищих и собак, затем свернул на одну из улиц, перпендикулярных главной. Она оказалась значительно уже, но и вдоль нее попадались дома состоятельных людей. Прохожие останавливались поглазеть на девушку варваров: ей позволительно было беспрепятственно ходить по рынку и главной улице, здесь же она находилась на запретной территории.

Виктория отвечала на любопытные взгляды холодным взором. Все знали, что она Баррингтон, и это имя обеспечивало ей безопасность повсюду в Китае.

Цин Сань заволновался, когда на следующем перекрестке они повернули в еще более скромный переулок. Неожиданно их окружило полдюжины мужчин, выглядевших очень недружелюбно.

— Тебе что здесь нужно, — потребовал ответа один из них, — да еще с ней?

Цин Сань растерялся и не нашел сразу, что ответить. Виктория опередила его:

— Я хочу поговорить с господином Тан Личунем. Это очень важно.

— Ты Баррингтон, — уверенно сказал тот же человек. — Твой отец друг Цыси. Тебе здесь нечего делать.

— Есть, и это крайне срочно. Вопрос жизни и смерти.

Китайцы переглянулись, затем старший из них принял решение:

— Пойдемте.

Виктория кивнула, но Цин Сань поймал ее за руку — неслыханный жест для слуги.

— Вам нельзя туда, мисс Виктория. Эти люди не позволят вам выйти назад.

— Не говори глупости, Цин, — резко осадила его Виктория. — Если ты боишься, можешь ждать меня здесь. Мой отец знает, где я, — предупредила она китайцев.

Они только усмехнулись, неясная тревога за себя кольнула сердце Виктории. Но тут же вспомнив, кто она есть, девушка гордо расправила плечи. К тому же у Тана такая добрая улыбка. Он покажет этим грубиянам, как следует себя вести. Цин Сань, поняв, что ему не сносить головы, случись с госпожой худшее по его вине, предпочел идти с ней. Они углубились в переулок, и один из мужчин наконец открыл дверь в зажиточный дом с надстроенным вторым этажом. Внутри царил полумрак, так как горели только пара светильников. В комнате оказалось несколько мужчин и женщин.

— Проходите, — сказал все тот же старший.

Виктория закрыла зонтик и наклонила голову, чтобы пройти в комнату. Здесь она выпрямилась и поправила шляпу.

— Подождите, — распорядился мужчина и пошел по лестнице наверх. Виктория услышала, как за ними закрылась дверь.

— Они нас убьют, — сказал Цин Сань грустно.

— О, это абсурд, Цин, — заявила Виктория и попыталась улыбнуться окружающим ее людям, но никто не улыбнулся в ответ. Тем не менее она заметила, что эти люди были в большинстве своем хорошо одеты и к тому же выглядели скорее встревоженными ее приходом, чем озлобленными.

На верхней площадке лестницы появился мужчина.

— Поднимитесь сюда, — сказал он. — А ты останься, — осадил он Цин Саня, пытавшегося сопровождать Викторию.

Цин Сань издал воеподобный возглас, но Виктория улыбнулась ему и направилась вверх по лестнице. Китаец открыл дверь, и она оказалась в маленькой комнате, лицом к лицу с Тан Личунем. Дверь за ней, щелкнув, захлопнулась.

Виктория огляделась: кроме них, в комнате никого не было; обстановка аскетичная: стол, заваленный газетами и картами, два простых стула да кровать в углу. Единственная лампа свешивалась с потолка.

Ее сердце опять сильно забилось при виде кровати от осознания того, что она находится наедине с этим мужчиной, однако при этом ей удалось изобразить подобие улыбки.

— Господин Тан?

— Мисс Баррингтон. Как я понимаю, вы хотели меня видеть. Не желаете ли сесть? — Его английский оказался безупречен.

— Спасибо. — Она села на стул возле стола, он же опустился на другой, в противоположном от нее углу.

— Вам грозит большая опасность.

Он выжидал с непроницаемым выражением лица.

— Мой отец знает, что вы в Шанхае, и собирается сообщить об этом наместнику.