— Что ты собираешься делать?

Он вздохнул, допил портвейн.

— Забыть все, что ты мне сказала. Но, как ты и сама, наверно, понимаешь, этот Тан и его хозяин скоро будут схвачены и казнены.

— Я не исключаю такого исхода.

— И если всплывет твое имя... да самое малое — ты покроешь всех нас позором, и мы будем изгнаны из Китая.

— Никто не выдаст меня, Бобби. Ради этого мы и давали клятву.

— О Вики, Вики, каким же ребенком ты можешь еще быть. Разве ты не предала их всех мне?

Виктория открыла рот и закрыла его вновь.

— Я знаю, тебе можно доверять.

— Тем не менее ты нарушила клятву. А сколько членов вашего туна имеют братьев или сестер, жен или любовников, которым, как они считают, можно доверять?

— Так ты возьмешь ребенка? — Виктория не хотела вникать в суть того, что он сказал, — это было слишком неприятно.

Роберт пожал плечами:

— Да, я возьму ребенка, если ты этого хочешь.

Она крепко обняла и поцеловала брата, испытав огромное облегчение. Его ответ означал, что она спокойно может готовиться к рождению ребенка.

Виктория радовалась, что все рассказала Роберту. Теперь они действительно сблизились. Что же касается вероятности предательства со стороны членов туна, если даже кто-то из них выжил, то она отказывалась принимать такую возможность во внимание, равно как и тот факт, что она сама с такой легкостью нарушила священное слово. Сделав это, она возможно приговорила себя к смерти, но, без сомнения, никого не предала, потому что знала: Роберту можно верить, верить абсолютно.

Джоанна по приподнятому настроению Виктории догадалась, что брат с сестрой приняли решение. Однако вскоре проблемы Викторий отошли на второй план, вытесненные ее собственными, общими, впрочем, для всех проживающих на севере Китая. Для китайцев стратегия отказа от риска наступательных действий флота очень скоро обернулась трагедией. Японцы высадили огромную армию в Корее, практически не встретив сопротивления, и вскоре установили контроль над большей частью территории страны. Генерал Юань Шикай пытался сделать все возможное и невозможное с имеющимися в его распоряжении войсками, однако к началу сентября противник, наступая несколькими колоннами, подошел к стратегически важному городу Пиньяну, контролирующему подходы к реке Ялу — фактически границе между Кореей и Маньчжурией. Всем стало ясно, что с падением Пиньяна Корея будет потеряна.

Позднее китайское правительство осознало свою ошибку. Подкрепление следовало перебросить в Пиньян максимально быстро, поэтому было решено послать войска морем. В Порт-Артур поступили приказы флоту занять позиции возле устья реки Ялу с целью обеспечить прикрытие транспортов. Мало кто сомневались, что японский флот попытается предотвратить доставку свежих войск в осажденный город, и вполне реальной стала перспектива морского сражения.

Весь месяц в Порт-Артуре флот активно готовился к выходу в море. Фон Хеннекен продолжал выказывать беспокойство по поводу неудовлетворительного снабжения снарядами.

— Нам необходимо иметь по меньшей мере сотню снарядов на ствол, жаловался он, — а у нас всего сорок.

— Это сто шестьдесят на корабль, — заметал Роберт. — Затем «Цянь Юань» имеет подобное вооружение, значит, уже триста двадцать двенадцатидюймовых снарядов. Между нами говоря, мы можем уничтожить весь японский флот.

— Это далеко не так легко, как вам кажется, — проворчал немец.

Но в Порт-Артуре недостаток снарядов пополнить было нечем, а поскольку приказ начать боевые действия против врага был получен, то о нехватке боеприпасов оставалось только забыть. Роберт сосредоточился на более неотложных проблемах. Судя по печальному опыту крейсера «Гуан», тонкие стальные плиты, предназначавшиеся для защиты орудийных расчетов, оказались не просто бесполезными, а опасными. С легкостью разорванные на куски огнем японских кораблей, они поразили своими осколками столько же китайских моряков, сколько и снаряды противника. Поэтому он приказал снять такие плиты с остальных кораблей и вместо них уложить баррикады из мешков с углем, которые по его расчетам могли поглотить огневые удары противника. Он также распорядился оставить на кораблях по одной шлюпке, а остальные отправить на берег.

— Никто не покинет кораблей, — объявил он своим офицерам.

В довершение ко всему он распорядился подсоединить рукава брандспойтов к гидрантам, чтобы они были готовы смочить палубы непосредственно перед боем, а также наполнить корзины песком для тушения пожаров.

— Было бы неплохо убрать все эти лакированные украшения с надстройки, — предложил он Дину, — эти штуки загорятся, как порох.

— Я не могу наносить кораблям ущерб, — воспротивился адмирал, — к тому же убрать их — значит подорвать моральный дух моряков, — и лакированные украшения остались на месте.

Сам Дин сосредоточился на воспитании высокого морального духа у личного состава.

— Пощады врагу не будет, — объявил он в циркуляре для флота. — Даже если на корабле противника вывесят белый флаг, вы должны обстреливать его до тех пор, пока он не затонет.

Роберту хотелось выступить с протестом против такого безжалостного подхода, но он решил не вмешиваться.

В субботу 15 сентября 1894 года провожаемые всем населением Порт-Артура, двенадцать кораблей китайского флота в сопровождении нескольких канонерских лодок и торпедных катеров покинули бухту и вышли в открытое море. В бухте Даляньвань они соединились с шестью транспортами, предназначенными для перевозки четырех с половиной тысяч воинов и восьмидесяти полевых пушек. Там же находился дивизион углевозов, и следующее утро было посвящено погрузке на корабли угля с таким расчетом, чтобы каждый из них имел запас на максимально дальний переход.

В воскресенье вечером они опять вышли в море и к утру следующего дня достигли устья реки Ялу. Немедленно началась разгрузка транспортов — людей и вооружений. Боевые корабли Дина расположили поперек устья: два линкора в середине, крейсера и меньшие корабли по бокам. Были даны распоряжения проводить занятая с артиллерийскими расчетами. Когда боцманские дудки начали созывать команды на обед, наблюдатели нескольких кораблей доложили о дымах, приближающихся с юго-востока.

Дин и Роберт одновременно подняли подзорные трубы, но увидели только дымы, растущие с каждой минутой.

— Это, должно быть, противник, сэр, — сказал Роберт.

— Согласен. Передайте приказ, капитан. Флоту сняться с якорей и выйти в море. Поднять все боевые флаги.

— А боевой порядок, сэр? Линия вперед?

— Нет, нет. У нас приказ ждать противника. Мы пойдем в таком порядке, в каком находимся сейчас, — медленно, развернутым строем, скорости шесть узлов будет достаточно.

Роберт собрался было спорить: насколько он знал, единственным флотом, который вышел в бой развернутым строем, была испанская армада, но такое построение не оправдало себя. Но потом раздумал, поняв, что не имело значения, какой боевой порядок примет Дин, ведь все, что от них требовалось, — это подпустить японские корабли на дальность стрельбы своих двенадцатидюймовых орудий.

Подняв якоря, корабли устремились в море. Сразу после полудня появились японские корабли, следовавшие в боевом порядке линия вперед. Они были прекрасно видны в лучах полуденного солнца — все выкрашенные в белый цвет, на носу каждого сияла золотая хризантема — символ японского флота, красное солнце расцветило боевые флаги, развевающиеся на ветру. Роберт взглянул на часы и послал лейтенанта на мачту определить дистанцию с помощью секстанта. Фон Ханнекен находился в носовой башне с расчетом. Дин прохаживался по. мостику.

Море было спокойным, небо — ясным. Стоял прекрасный сентябрьский день. И двадцать два корабля неотвратимо шли навстречу друг другу, а их встрече предстояло стать первым в истории сражением бронированных паровых кораблей. Китайцы, двигаясь медленно, старались выдержать линию, но отдаленные от центра корабли начали отставать, и постепенно (опять, как у испанской армады, подумал Роберт) образовался полумесяц. На борту «Дин Юаня» все казались спокойными: флагманский корабль и корабли сопровождения выглядели столь величественно, что не было причины сомневаться в благоприятном исходе боя.